Аше Гарридо - Все истории. Кроме романов

– Ты, конечно, надеялась заработать на празднике, – строго сказал дом Уго. – Пока тебе выведут коня, я пошлю управляющего…

– Что вы говорите, дом Уго! – прошептала мадонна. Но Маура уже не слышала ее голоса, она бежала прочь, прижимая к животу свой большой ребек о пяти струнах поющих и двух басовых. Плащ в два меха, дешевый плащ не слишком удачливой жонглерки, волочился за ней по полу.

Аудьярта вышла из часовни. Она постояла, удивленная: не могло пройти столько времени! Чтобы так стемнело… Ей пора одеваться к венцу! Матушка волнуется… Спасибо ей: не послала за дочерью, не стала отрывать от молитвы, дала попрощаться с мечтой и самым страстным желанием в жизни.

Аудьярта поспешила домой. Вдруг сад осветился мертвенно-белой вспышкой, и следом ударил гром, как будто прямо над головой. Аудьярта застыла, сама поразившись своему крику: он прозвучал как бы вдвое. Но, испытывая непреодолимый страх перед новой вспышкой и раскатом грома, Аудьярта кинулась бежать к дому – и тут же столкнулась с Беренгьерой, вылетевшей ей навстречу. Одета сестра была странно: в простое поношенное платье, и в руках ее круглился большой ребек, который Беренгьера кутала в бедного вида плащ, пряча от первых капель наконец разразившегося ливня.

– Что ты, Беренгьера? Куда ты?

Девушка обратила к Аудьярте смуглое лицо, на котором ясно блестели дорожки слез.

Беренгьера? Это? Нет!

– Кто ты?

Девушка мотнула головой.

– Некогда мне. Велено уходить немедленно! А звать меня Маура и я вам, барышня, кажется, сестра, – нарочито грубо выпалила она и добавила: – Вот уж не набивалась.

– Идем со мной! – Аудьярта схватила девицу за локоть и потащила обратно в часовню.

– Вроде мне в другую сторону! Заблудилась я…

– Сюда, сюда! Отец Эусебио пошел отдохнуть и подкрепиться, мы здесь одни. Говори!

За дверью полыхало и гремело беспрестанно, Маура-Дианора, вытирая слезы тыльной стороной ладони, рассказывала свою историю.

– Скорее! – закричала Аудьярта, когда речь дошла до крепости «Не-дальше». – Граф Гоасс! Он говорил – о тебе?

– Он – говорил обо мне? – всплеснула руками Маура.

– Он обещал жениться на тебе?

– Чего только мужчины не обещают! – отмахнулась Маура.

– И отец, значит, выгнал тебя? Господи прости, как это на него похоже. Он видит только то, что хочет видеть. Но как же быть, как же быть?

Аудьярта мучительно наморщила лоб и подняла руки, так шевеля пальцами перед собой, словно хотела уловить что-то совсем близкое, но не дающееся. Внезапно лицо ее расправилось, и выражение совершенного покоя и великой решимости засияло на нем.

– Говори: пойдешь за него?

Маура распахнула глаза.

– За… за Гвидо?

Аудьярта тряхнула кудрями.

– Невозможно! Я пришла только взглянуть на него в последний раз. Не удержалась. Я не знала, что у меня здесь…

– Решайся же!

– Но как?!

– Вот так: я проведу тебя к себе и мы поменяемся платьем. Я надену твое, а ты… тебя уже пора наряжать к венцу. Никто и не заметит.

– Разве? – Маура схватила Аудьарту за руку и показала: – Я смугла, как дорожная пыль, а ты бела, как роза.

– А фата? А рукава? Ведь к венцу!

В те времена в Хеоли в память о королеве Гедвиге невесты непременно надевали платья с рукавами до земли и густую фату.

– А проверят?

– Зачем? Кому и в голову придет? Беренгьера будет рядом, и все ведь знают…

– Знают что?

– Что я на обман не пойду, – покраснела Аудьярта.

– Почему же?…

– Я не люблю его. Я люблю другого. Всего не объяснить. Было нельзя. Теперь можно. Вот так – можно.

– Как? – удивилась жонглерка.

– Скорее! – Аудьярта схватила Мауру за руку.

– Подожди? А ребек?

– Давай спрячем его здесь, в часовне. А вот плащ я возьму.

– Как же ты пойдешь в такой дождь? – притянула ее за плечо Маура.

– А как бы ты пошла? – нахмурилась Аудьярта.

– Ну, я! Я привыкла.

– Значит, и я могу привыкнуть.

– Но куда?

– Меня ждут, – улыбнулась Аудьярта. – Побежали!

Наревевшись всласть, Беренгьера кинулась к зеркалу. Еще не хватало! Пусть его сердце отдано другой, и тем паче – не видать ему сеньи Барасс в слезах. Сеньи Беренгьеры Барасс! Такой некрасивой: с опухшими веками, покрасневшими глазами, пятнами на лице – никогда он ее не увидит.

Кликнула служанок, потребовала холодной воды, полотенец, белил. Кое-как лицо привели в порядок. Ей ведь, сестре и подружке невесты, стоять совсем рядом с молодыми, сидеть на передней скамье (хоть ко всем остальным спиной, и то легче) и улыбаться. Непременно улыбаться. Ему, конечно, дела нет. Но потом он вспомнит. О, он вспомнит когда-нибудь, как улыбалась Беренгьера, когда он вел к алтарю другую. Беренгьера снова расхохоталась: ведь и невесту свою не любит Гвидо Гоасс, и не быть ему счастливым, и то радость! Но так легко злой смех обернулся горькими слезами…

– Прилягте, барышня, – служанка положила ей на глаза мокрые тряпочки. – А то придется заново белила класть…

– Дай веер, – капризно сказала Беренгьера, откинув голову на спинку кресла. – Тот, белый, венецианский.

– Да нет его! – через некоторое время услышала она в ответ. – Нигде нет.

– Как же? Я вчера с ним… ах, да! он у меня упал. Пойди, Лойза, поищи, он должен быть под аудьяртиным окном. А то начнется гроза. Жалко такой хороший веер. В монастыре он мне не понадобится. Ну, все равно, подарю Аудьярте. Ступай же, Лойза.

Едва Лойза открыла дверь, как в спину ей из окна полыхнуло, и тут же ударил гром. Лойза взвизгнула, Беренгьера сорвала с глаз тряпочки и вскочила.

– Что? Что это было? – трясущимися губами пролепетала она.

– Это гроза, сенья, – таким же дрожащим голосом отвечала служанка.

– Гроза… – Беренгьера прижала руки к груди, не давая сердцу вырваться и пуститься наутек. – Так что же ты стоишь? Веер же!

– Ой! – вскрикнула Лойза и убежала.

А сенья Беренгьера Барасс упала ничком на постель, обливаясь слезами.

Когда Лойза вернулась, насквозь промокшая, и, конечно, ни с чем, Беренгьера не дослушала ее сбивчивого доклада о напрасных поисках и бешеном ливне, и оглушительных раскатах грома, и ужасающих вспышках. Она вскочила с кровати, откинула за плечи волосы и решительно направилась к двери.

– Ох, барышня… а белила-то… – сразу забыв о грозе, забормотала служанка. – Ведь уже и одеваться пора!

Беренгьера прошла мимо нее и с силой захлопнула за собой дверь. «В последний раз, только в последний раз…» – неслышно повторяла она, стремительно шагая по коридору.

Аудьярта отослала служанок и, тайком проведя новообретенную сестру в свои покои, сама занялась ее туалетом. Первым делом она переоделась в платье Мауры, которое пришлось ей впору только потому, что на Мауре болталось, как на палке.

– Придется тебе надеть две сорочки, – озабоченно сказала Аудьярта и достала сорочки из сундука. – Давай-ка.