Владимир Уланов - Бунт 2

– А зачем? – живо заинтересовался князь.

– Перво-наперво, для защиты от татар, когда по степи пойдем от Царицына до Паншина, а также для обороны от крымских и азовских людей. Все же идти с добычей будем, и охотников до чужого добра немало найдется, – пояснил Разин.

– А вдруг, ты новый поход затеешь? – хитро прищурившись, спросил воевода.

– Устали мои ребята для нового похода: домой хотят.

– Тогда почему лодки и пушки не отдаешь?

Степан побагровел лицом, желваки заходили на скулах, в глазах заиграли злые огоньки, но сдержал себя и ответил:

– Нашто, нашто! Я ж тебе сказал, князь, нашто!

– Коли нужны пушки для защиты от татар, – нажимал воевода, – тогда возьми четыре медных, шестнадцать железных затинных, а все лишнее отдай, а также сдай нам тринадцать стругов морских. А взамен возьми мелкие речные суда.

– Добре, – согласился Степан после раздумья, радуясь в душе, что князь не упоминает о товарах, отобранных у персидского купчины под Астраханью, а также о пленных, захваченных в Персии и Туркмении.

Князь Львов взял в руки кубок с вином, подмигнул Степану Разину:

– За здоровье персидской княжны!

Степан сменился в лице и промолчал.

– Что же ты, атаман, не похвалишься своей ясыркой?

«Пронюхал все-таки и про княжну» – подумал про себя Разин, а Львову ответил:

– Об этом буду говорить с самим воеводой, – и тут же спросил с любопытством: – А где же сегодня воевода Прозоровский?

Князь Львов переглянулся с дьяком Игнатием, затем ответил:

– Иван Семенович сегодня приболел и сам прийти не смог, поэтому все дела с вами поручил вести мне.

Казаки и астраханское начальство, увлекшись делами, забыли про накрытый стол, к вину никто не притрагивался.

Наконец, Львов, опять подняв кубок, произнес: – Давайте, все-таки, выпьем по чарке, тогда и легче дело решить, – и первый выпил крепкого вина. Его примеру последовали остальные.

Иван Черноярец, перекусив после первой чарки и вытерев усы рукавом, заговорил:

– Наше войско бьет челом перед воеводой Иваном Семеновичем Прозоровским и просит позволить нам послать станицу в Москву, чтобы принести вины казацкие своему великому государю.

Услышав о станице в Москву, князь Львов поморщился так, будто съел что-то кислое, затарабанил пальцами по столу, заерзал на лавке: по всему было видно, что затея атамана со станицей воеводе не нравится.

Подумал про себя князь: «Еще воров там, у государя, не хватало». Но делать было нечего, в споры вступать с казаками из-за станицы у воеводы в планы не входило. Он ответил:

– Что ж, об этом я сообщу Ивану Семеновичу, – и опять подумал: «Пусть едут, а за это атаман может мне посулы хорошие отвалить» – и скосил глаза на два туго набитых сундука, стоящие у двери.

Перехватив жадный взгляд воеводы, атаман обратился к Черноярцу:

– Не пора ли нам, Иван, одарить посулами наших астраханских начальников?

– Пора, Степан Тимофеевич, пора! – и, встав с лавки, заспешил к сундукам.

Черноярец достал из них дорогие товары, меха, украшения, золотую и серебряную посуду и стал одаривать приказных людей. Те жадными глазами следили за раздачей подарков, завидуя друг другу.

Князя и дьяка Игнатия Разин одарил сам лично. Два тюка аксамита и зарбафа, горлатную шапку с узорочьями атаман положил перед воеводой и прошептал ему почти на ухо:

– Сегодня, князь, жду тебя на своем струге. Поговорить надобно.

Львов даже не подал виду, что слышит шепот атамана. Продолжал внимательно рассматривает узорочье, но в ответ шепнул:

– Ладно, жди.

Уловив шепот между князем и атаманом, дьяк Игнатий навострил уши, прислушался, но в это время по знаку Разина перед дьяком поставили золотую и серебряную посуду, положили тюк парчи и камки мисюрской. Дьяк так и впился глазами в подарки, обрадованный, обхватил тюк с парчой дрожащими руками, пощупал товар тонкими, костлявыми пальцами, поросшими рыжими волосами. Алчные глаза Игнатия горели, он с жадностью продолжал глядеть на сундуки.

Разин снова сделал знак, и казаки поднесли дьяку кафтан голубого цвета, расшитый канителью. Дьяк живо примерил его: кафтан пришелся ему впору.

После подношения подарков казаки и приказные люди выпили вина. Разговор за столом оживился. Уже через некоторое время дьяк Игнатий сидел в обнимку с Ефимом и попом Феодосием. Тот бубнил басом, рассказывая о своей ясырке, которую он, изрядно подвыпив, решил подарить дьяку:

– Ты, дьяк, от подарка не отказывайся, я ведь эту бабенку, почитай, за так отдаю, потом не пожалеешь.

Дьяк, уже изрядно выпив, тупо соглашался, потом вдруг спросил:

– А на что мне эта басурманка? Что я с ней делать буду?

– Как это на что? – удивился Феодосий.

В это время Ефим, расправив могучие плечи, запел:

Когда Ефим закончил песню, дьяк Игнатий, совсем развеселившись, хрипло запел:

Все застолье покатилось со смеху. Князь Львов хохотал от души, даже прослезился. Игнатий же, закончив песню на полуслове, с удивлением озирался на всех.

Видя, что веселье зашло далеко, князь Львов решил сегодняшнюю встречу с казаками закончить. Поднял чарку и громко сказал:

– Выпьем за здоровье государя нашего Алексея Михайловича!

Все застолье вскочило на ноги с криками: «За государя нашего! За Алексея Михайловича!».

Князь исподволь наблюдал за Разиным, как же он поведет себя в подобной ситуации. А атаман, налив полную чарку вина, подошел к воеводе и сказал: «Выпьем же, князь, за государя нашего и будем ему верными слугами!».

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.