Тамара Концевая - Исповедь о первой любви. Приключенческая повесть

С территории посольства я вышла улыбающаяся с опухшим от недавних слёз лицом, слегка пьяна, а в руках крепко держала новый паспорт. Мои друзья, переживая и волнуясь, ждали на жаре два часа. Такого поведения они от русских не ожидали. Если бы у них на меня были права, то получила бы я по заслугам. Но прав пока никто не давал!

Умывшись и успокоившись, все вместе поехали в агентство «Аэрофлота». Здесь за главного был один из выпускников российского вуза. Говорил по-русски сносно. Выписывая мне копию билета, пытался кокетничать перед моей зарёванной физиономией, а меня тошнило и грубо хотелось «рыгать». Впоследствии этот молодой человек неоднократно присутствовал в аэропорту при вылете нашего самолёта. С его помощью мы, русские, умудрялись провозить багаж не в двадцать положенных килограмм, а в сорок! Вокруг меня всегда были хорошие люди.

А в тот день ещё не были закончены все дела. Последним абзацем нашего вояжа стало бракосочетание. Под проливным тропическим ливнем мы явились к нотариусу. Я всегда боялась этих ливней и, втянув голову в плечи, сидела где-нибудь в уголке, испуганно озираясь и считая, что вот он – мой конец.

На расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Казалось, что ливневый грохот вот-вот обрушит крышу над головой, а разговаривать в такой ситуации не имело смысла. Какое-то время все молчали, ожидая ослабление тропической стихии, которая, как правило, не бывает длительной и очень скоро на небе может засиять солнце, как будто ничего и не было. Закрыв плотно все двери, мы смогли начать общение. Все заговорили на испанском языке, я только на русском. Если меня не понимали, то повторяла ту же самую фразу, но более громко. Казалось, что так будет более ясно.

Нотариуса почти не слышала, к тому же знание испанского было на столь низком уровне, что даже если бы и слышала, то навряд ли смогла разобраться в запутанной и витиеватой речи сотрудника госслужбы. Мой муж жестами делал пояснения: «Встать! Поднять руку!» – и повторять за ним непонятные для меня слова. Позже догадалась, что я давала клятву верности…

Замужем за никарагуанцем до сих пор и по сей момент ношу его фамилию, но вместе почти не жили, хотя я осталась до конца в семье его родственников. Так сложились обстоятельства, что независимо от наших стремлений, разным культурам не суждено было ужиться. У Хосе давно своя семья и в каждый мой приезд я говорю ему о разводе. Но мой никарагуанский муж разводиться не собирается, оставляя за мной право в любой момент вернуться в Никарагуа. Видимо, я стала важной вехой в его судьбе, да и он в моей.

После случая с пропажей документов решила, что всё своё ношу с собой, а лучше на себе. Моя думающая голова подавала разные идеи сохранения личных вещей. Мысли, конечно, были дельные, но не всегда мои хитрости берегли меня перед разгулом криминала в стране. Как-то ехала в городском автобусе по столице после работы. Уставшая была, конец дня, час пик и всё такое, а тут водитель объявил, что следует до конечной станции без остановок. Это для того, чтобы вошедшие в автобус грабители имели достаточный запас времени. Водители автобусов и такси часто были из того же теста. Преступный договор имели с группами сомнительных личностей.

Меня сразу заметили, а я их. Несколько человек стали протискиваться через плотно стоявших пассажиров, всячески прижимая их и умышленно напирая на толпу. Но мне нужно было сойти. Зная, что у меня в сумке «шиш да голыш», рискнула прорваться вперёд и потребовать остановки. Сумка имелась для стиля, а $5 аккуратно были приклеены к левой груди скотчем, чтобы не выпали. Меня искусственно притирали со всех сторон. Схватилась за свою сумку и обнаружила там чужую руку. Я стала яростно её щипать и кричать: «Воры! Воры!» – вор тоже орал благим матом, я держала его мёртво. Наконец-то тот вырвался и возмущённо огласил на весь автобус, что я хотела его ограбить. Я треснула его по «фэйсу», от неожиданности вор онемел в негодовании. Ведь он думал, что я богатая и сентиментальная гринго, а я оказалась бедная и дерзкая русская.

Пытался схватить меня за шею, я изворачиваясь, пробиралась к двери. Остальные воры-грабители чистили во всю пассажиров, крик и ругань стояла среди них. Водитель почувствовал ненужный скандал в салоне, переходящий в драку и остановил автобус. Я протиснулась в открытую дверь, сумка осталась внутри, а её ремень у меня на плече. Автобус тронулся. Спотыкаясь, бежала вслед и орала не весть как, но сумку из рук не выпускала. Проверив всё её содержимое, автобус всё же выплюнул ридикюль мне на радость. Отряхнувшись и оглядевшись, счастливая, триумфально прошествовала до своего дома, ограбить себя я тогда не позволила. Пустая сумка и $5 остались при мне.

В один из последующих моих приездов в Никарагуа с уверенностью знатока злачной столичной жизни я вышла из автобуса на неправильной остановке, неосторожно имея золотой браслет на ноге. Народу в ожидании транспорта собралось много. Я выбрала одного из стоявших горожан и попросила подсказать нужную остановку. Незнакомец как-то растерялся, махнув неопределённо в сторону. В этот момент кто-то, совершенно спокойно подойдя сзади, сорвал с ноги этот выбражульный браслет. Я только охнула, а грабитель, лавируя между летящими машинами, перебежал дорогу и остановился, понимая, что его не преследуют. Я собралась обратиться за сочувствием к растерявшемуся парню, а его уже «Митькой звали». Так же виртуозно перебежав дорогу и воссоединившись со своим подельником, они помахали мне рукой и скрылись. А ведь сколько раз говорили мне, чтобы золото на себе не носила!

Вот так иногда я сама шла в стан врага. И надо же мне было из пятидесяти стоявших на остановке человек обратиться именно к этим «дружкам»?

Последнее никарагуанское ограбление оказалось молниеносным.

Как-то вечером я сидела в одном из парков Манагуа со своими друзьями. Наша скамья имела спинку. Тут я почувствовала, что кто-то из-за спины дёргает меня за сумку. Подумав, что это мои друзья подшучивает надо мной, всё пыталась заглянуть за скамью, при этом помалкивала. Пока я крутилась и высматривала шутника, сильнейший рывок оставил меня с одним ремнём на плече, а за ближайшим углом скрылся двенадцатилетний подросток с моим баульчиком. Конечно, он был пуст! Не считая сломанных ручных часов, которые всегда лежали там для веса.

Больше меня не грабили, даже на овеянном дурной славой базаре Ориенталь, где четверо из пяти – воры.

Ездить и путешествовать – это красиво. Для осуществления своих желаний нужны были средства. Воровать, как никарагуанцы, я не умела, значит нужно было думать головой и зарабатывать себе на мечту.