Артем Шиков - Деньги

Последний, до этого спокойно и тихо слушая разговор, смотрел на них каким-то странным, но не опасным взглядом, будто бы смотрел он сквозь них самих. Окликнув его, Владимир вскинул бровь, не понимая, что же тот медлит. «Миллионер» склонил голову набок, не меняя безмятежно-задумчивого положения лица, ответил:

– Миллионы? – Он чуть улыбнулся. – Вы часто буйствуете? Зачем ерничать с незнакомыми людьми, Владимир?

– А вы часто морализаторствуете, господин миллионер? Уж вам то, хехехе, не стоило бы. – он усмехнулся. Однако стал спокойнее. Было видно, что сказанное им было для него пустым и суетным, оттого почувствовал он явную моральную муку, проще говоря – стыдно стало.

Миллионер еще посидел, поиграл, помыслил и затем:

– Владимир, вы верите в бога? – вдруг резко спросил миллионер.

– Интимный вопрос, господин. – С долей иронии ответил он и, будучи сбит с толку, скосил глаза на миллионера. – Я смотрю, что вы точно верите. Вам есть, чем верить! Хахаха!

– Ну а все же?

– Вот я верю! – Вмешался Зальцман. – Наш творец, сделал мир и нас, и ведет наши пути. Я – линейный человек!

– Ведет или нет, не вам, тораедам, знать, уж точно. Все эти иудейско-протестантские странники в автобусах под видом бога и прочее – ложь, ложь, одна большая ложь! Я верю в двойного бога, если вообще адекватно сейчас говорить о божьих концепциях. Смешно, право, «создал по образу и подобию»! Хахахаха. Что же за идиотская чушь? Ему сиськи зачем? Или половые органы? Он что, не один? Так что же врете раз не один? А, стоп! Он что, огромный колдун на небе, который просто больше человека? Айайай! Это же ужасная ересь и богохульство! Так вы хотели сказать, Михаил? (Зальцман действительно расправил в удивлении доселе сердитое лицо, видимо, правда, намереваясь перебить говорящего) Наше дело не в том, чтобы верить в эти сказенки, а чтобы представить, какой действительный смысл мы можем туда вложить, чтобы они, эти бредни, стали действительно глубоки. Семантические упражнения для школьников!

– Вы озлоблены, это навевает грусть. Верить или нет, на то дана свобода, как и на всякое другое. Впрочем, мне интересно, что вы имеете в виду под двойным богом? – миллионер никак не менялся в лице и лишь беззлобно смотрел зелеными глазами на Вревойлева. Его действительно заинтересовал этот буйный человек.

– Оо, скажу так. Я верю в концепт идей про Иегову-Уризена и его явного противника Иисуса Христа. Я явно сомневаюсь в существовании обоих хоть в прямом, хоть в обычном переносном смысле, но уверен в иной смысловой глубине этих сказаний. Вечный цикл и вечный конфликт одного и другого, двух неубиваемых и бесконечных начал этого мира.

– Да, вечность. Ничто не ново под луной, с этим я согласен. – Миллионер посмотрел на Вревойлева. – Так значит конфликт отцов и детей?

– В каком-то смысле да. Сложно сказать, кто кого порождает, одно постоянно порождает другое. Понимаете? Некая вечная связка вселенной. Впрочем, я имею в виду только человеческое. Я не считаю, что человеческое в точности повторяет природное. Законы физики – законы природы, а метафизика – это человеческие законы. То есть и одно общество аки человек действует, ибо состоит оно из людей.

Зальцман, ставший безучастным к разговору, посмотрел в окно. Было темно и окно заметно поддувало.

– Холодно.

– Немного есть, да. Заметьте, мы идем к тому, чтобы максимально уменьшить свое недовольство. Ровным и прямым ходом к комфорту уже три тысячи лет. А теперь скажите, почему некоторые бесконечно и беспокойно ноют по поводу чего-угодно сколько угодно, не прикладывая сил для того, чтобы собственно перестать испытывать ущемления своей души?

– Это вы к чему?

– Мне не с кем говорить, Зальцман, у меня нет ни отца ни матери. Все приходиться додумывать самостоятельно. Как хорошо было, когда старшие знают ответ и посылают тебе знание в книгах. А ответ на поставленный вопрос очень простой: потому что им хочется так жить, мазохисты, господин!

Он натужно засмеялся. Его в такой же манере поддержал Вейлев.

Раздался оглушительно мерзкий звонок в дверь. «Я открою!» резко донеслось из-за плеча Вейлева, и из темной комнаты вышел странный то ли старик, то ли мужчина в рассвете сил в шапке-ушанке и каких-то странных ботинках, похожих на валенки. Вероятно, все также не ожидали ни такого хозяина, ни такого наряда, потому что Вревойлев смотрел на старика вытаращенными глазами, а Вейлев даже открыл рот. Старик непринужденно улыбнулся и, поздоровавшись со всеми кивком головы, пошел открывать дверь. Все навострили уши, и лишь миллионер усмехнулся их забаве, по-отечески посмотрев на маленьких деток. О чем-то в достаточно сдержанной манере, однако же со все равно проскальзывающими нотками визгливости, соседка сверху в розовом фартуке с цветочками (сильно похожими на альвеолы) очень сильно просила перестать курить, ввиду того, что потолок, оказывается, пропускает табачные пары дальше вверх, и все, что стоит или лежит на полу теперь пропахнет сигаретами, и еще что-то про урон собственности. Дед извинился и ответил, что примет меры. Двери в скорости затворились. После непродолжительного молчания все, словно сговорившись, посмотрели на вышедшего из коридора старика.

– Милки, будьте добры, не курите, соседи вон жалуются, морите вы моих соседей! – улыбнувшись ласково сказал дед.– А я пока пойду, зовите, если что.

– Как скажешь, хозяин-барин.

Пока ветхий днями удалялся в комнату уже противоположную той, из которой вышел, миллионер успел заметить, что там стоят какие-то странные красно-зеленые колбы, от которых будто бы идет дым. И то ли это были не колбы вовсе, а какие-нибудь ночные лампы или вообще что-либо иное, во тьме комнаты ничего то и не разглядишь, но все почему-то тут же решили, что дед, видимо, старый наркоман, который, небось, и приторговывает всяким своим творчеством.

Прищурившись, Вревойлев сказал, смотря вслед уходящему старику:

– Подозрительный тип. От него веет какой-то благостью. – И скривил губы в сильной усмешке.

– От таких то веет. Только вот странно видеть мне любителей деревенских ватников среди таких вот людей. – Зальцман кивнул в сторону закрывшего дверь деда. – Видимо, небогатый. – Задумчиво проговорил он.

– Слабо дело идет! – подвел итог Вревойлев.

– Мне странен его костюм, разве не жарко в таком ходить? – задумчиво произнес миллионер.

– Жарко? Может, странно? – С холерическим хохотом воскликнул Владимир. – Будем звать его доком!

Однако Вейлев вдруг задергал своими бровями и заговорил:

– Ну, от этой комнаты веет ветер, может быть, там холодно?

И действительно из темной комнаты шел достаточно холодный ветер, хотя все окна там были закрыты. Это было видно, благодаря лунному свету, исходившему из правой стены.