Стефан Завьялов - Сказ про инженера-проектировщика

Славянский предложил голосовать сначала тем, кто поддерживает просьбу о премировании участников той злополучной работы. Стёпа находясь напротив Славянского старался избегать смотреть на него, как было некогда прописано в указе Петра Первого «подчинённый пред лицом начальствующего должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы своим разумением не смущать лица начальствующего». Как Стёпа не репетировал перед зеркалом, но получить одновременно выражение лица лихого и придурковатого у него не получалось. По отдельности удавалось отлично изобразить либо одно, либо другое, но одновременно никак не получалось. Ну, не актер был Стёпа.

Данная ситуация не была тем местом где бы стоило блеснуть и попытаться это сделать, а вдруг бы получилось. Поэтому Степа сосредоточился на главном «не смущать лица начальствующего своим разумением» и он поглядывал в окошко, но всё очень внимательно слушал.

Когда Стёпа услышал, что голосуют в поддержку Васильевича, то в соответствии со своими внутренними убеждениями, что правда должна восторжествовать, что раз обещал – выполняй и так далее. В общем, Стёпа был на стороне Васильевича по зову внутреннего голоса, который говорил ему, что если ты этого не сделаешь, то будешь себе весьма неприятен. Степа посматривал в окно и в поле его зрения был Васильевич, который сидел рядом у окна. Васильевич поднял руку и повернул голову вглубь комнаты, еле заметно улыбаясь, было понятно, что он всё прекрасно знал и понимал, чего в отличие от него Стёпа не понимал. Стёпа следом за Васильевичем тоже поднял руку и перевел взгляд вглубь комнаты стараясь не встреться взглядом со Славянским. Увиденное удивило Степу. Больше никто руки не поднял. Дальше как в замедленной съёмке, Стёпа перевел взгляд на Славянского. Оказалось, что Славянский пристально смотрел прямо на Стёпу и взгляд его был весьма не приветливый. Стёпе стало очень неуютно. Рука вдруг начала опускать сама собой, до такой степени Стёпа не мог позволить себе упасть, поэтому он просто запрятался от Славянского за своей поднятой рукой. Когда Стёпа укрылся от пронизывающего взгляда, ему стало легче. Когда их руки пересчитали поступила команда голосовать против. Стёпа наконец-то смог опустить руку. Всё было кончено.

Славянский утратил интерес к Стёпе. Славянский высоко поднял свою руку и демонстративно перевел свой взгляд вглубь комнаты. Пятеро ярых приверженцев Славянского уже сидели с поднятыми руками. Однако Славянский остался очень удивлен и разочарован увиденным, так как еще пятеро рук не подняли. При голосовании «кто воздержался» будут подняты как раз эти пять рук. Позже Глаголева в кругу приверженцев Славянского, где будет присутствовать и Стёпа, скажет, что Славянский не так рассердился на Стёпу как на тех, кто позволил себе воздержаться, так как они фактически предали его, в то время как были обязаны ему практически всем, они были его аспирантами. Тогда Стёпа понял, что для него ещё не всё кончено.

Васильевич в тот же день уволился, новое место работы его уже ждало. Он поблагодарил Стёпу за поддержку, тепло улыбнулся и сказал, что Стёпа, в случае чего, может обращаться к нему за помощью.

Когда Васильевича отстранили от должности главного инженера по фирмочке, то на его места был поставлен первый защитившийся аспирант Невозмутимый. Для Степы это особого значения не имело, так как на нём это никак не отразилось. Невозмутимый был весьма немногословен, но нужно отдать ему должное был весьма толковым. Разговорить его или чтобы он включился в обсуждение чего-то, что происходило прямо возле него, было не просто. Чтобы он обратил на тебя внимание, нужно было обратиться непосредственно к нему с конкретным вопросом. Возможно поэтому его отношения со вторым аспирантом Прижимистым, который в то время выходил на защиту были просто никакими.

После окончательного увольнения Васильевича, где то через месяц, в отделе с утра было как то особенно неспокойно. В воздухе повис топор, который ждал своей жертвы. Глаголева у всех узнавала про Невозмутимого. Её вопросы были совершенно не уместными и надуманно показными, что особенно подхлёстывало интерес к происходящему. Оба состоявшиеся кандидата работали параллельно в учебном институте и в проектном. У них был свободный график работы. О том кто и когда должен был быть на работе точно знал только Славянский и конечное Глаголева, как единственное доверенное лицо и правая его рука. Но она почему-то заходила во все кабинеты и спрашивала о Невозмутимом. Ей никто ничего не мог ответить вразумительного и все только спрашивали почему бы ей не позвонить ему на мобильный. Она как-то особенно расстроено разводила руками, качала головой и говорила, что Невозмутимый такое вчера утворил, что это просто немыслимо. Славянский же, после того как узнал об этом, очень сильно расстроился. В общем, беда, беда…

Интрига всё накалялась и накалялась. Уже никто не мог работать, и все шушукались по кабинетам. Через пару часов появился Невозмутимый, и всё как-то стихло. Еще через пару часов Глаголева вновь всех обошла и сообщила, что Славянский снял Невозмутимого с должности главного инженера по фирмочке и, наверное, назначит временно Прижимистого. На наш вопрос – что же произошло, она в двух словах, как бы нехотя, уже направляясь к выходу, и находясь к нам спиной, бросила, что Невозмутимый подрабатывает у Васильевича и отдаёт тому наши работы, что расценено как предательство.

Здесь следует упомянуть, что Прижимистый мог быть довольно милым и угодливым и он вошёл в ближний круг общения с Глаголевой. В этом ближнем кругу было три человека Глаголева, еще одна сотрудница отдела и Прижимистый. Они отлично ладили между собой и через Глаголеву первыми имели всю информацию, так как той обязательно нужно было с кем-то обсудить последние новости.

Позже Невозмутимый поведал Стёпе свою версию происходящего. По его мнению, кто-то из доверенного круга Глаголевой ехал по городу в трамвае и собственными глазами видел встречу Невозмутимого и Васильевича на остановке, где теперь работал Васильевич. Невозмутимый сказал, что это полная чушь, так как в тот день он конечное не был на работе, так как у него был День рождения, и он взял отгул. Весь день он провел дома с семьей, а Васильевича с момента увольнения он вообще ни разу не видел. В общем, его подставили очень профессионально и красиво и самое главное, что были выбраны очень удачно дни для этого. Если бы он был с утра на работе, то Славянский поговорил бы с ним по этому поводу, но так как с утра он должен был заехать в учебный институт, то естественно он не имел шансов оправдаться. Славянский же за пару часов отсутствия Невозмутимого, в свете представленной информации или дезинформации, всё разложил по полочкам и принял решение. Возвращаться же к обсуждению того, что для него уже было ясно, было просто бесполезно.