Виктория Мингалеева - Любовь и предательство. Роман о любви и ненависти

© Виктория Мингалеева, 2017

ISBN 978-5-4485-7597-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Что мы знаем о любви? Какой она бывает? Чистой, первой, единственной, безответной. Кто знает? Она зарождается в сердце или в разуме? Никто не знает ответы на эти вопросы, кроме Бога. А что бывает, когда люди начинают считать себя Богами? Правильно. Ничего хорошего. Какое право они имеют вмешиваться и изменять чужие судьбы? В истории много примеров того, что это плохо заканчивается и, в первую очередь для этих выскочек. Они говорят, что делают это ради науки но, на самом деле, они преследуют только свои корыстные цели. Стирают память, не зная, что будет дальше. Если забыть всё – любовь умрёт? Почувствуем ли мы что-то? Например, тепло, или чувство защищенности к любимому когда-то человеку, если тебе сотрут память? Об этом и будет этот роман. Любовь преодолеет все преграды, если её захотят забыть? Читайте и делайте выводы.

Новое изобретение

– Константин Степанович мы сделали это. У тех добровольцев, на которых мы сегодня испытали с-24 – наш новый прибор по удалению воспоминаний. У нас получилось. Мы сделали настоящее открытие в науке. Человеческий мозг не совершенен. Нервную систему можно подчинить искусственным путём. Её работу можно контролировать. Сейчас их память полностью стёрта. Они не помнят совершенно ничего.

Молодой учёный Иван Петрович Сахаров вмешался в разговор. Он был аспирантом Константина Степановича и, тоже проводил эксперимент.

– А вы смежите вернуть им память?

– скорее всего, нет. Этот процесс необратим в науке – темболее в эксперименте все процессы, на любом этапе, от первого до последнего шага, должен возвращаться к исходной стадии, в случае выхода из-под контроля. И, если это происходит, этот процесс нельзя полностью контролировать. А если что-то пойдёт не так? Мы же можем навредить людям!

– И что вы предлагаете?

– Вещество из мозга этого мальчика может навредить людям.

– Почему вы так думайте, Ваня?

– я думаю, что раз вещество из его мозга стирает память то другое вещество например, кровь, может её восстанавливать. Нам нужно продолжить исследования и, обязательно проверить мою гипотезу. Я уверен, что ещё рано представлять прибор в научном мире. Мы не имеем права ломать чужие судьбы. Как эти добровольцы будут с этим жить? Им всем ведь не меньше 20-ти лет? четверть жизни забыта. Я бы так не смог.

– А разговор и не о тебе. Мы им за это хорошо заплатили.

– зачем им деньги, если они ничего об этом не помнят и не знают.

– Ну, в одном из двух своих утверждений вы заблуждаетесь. Они вели дневники и записывали в них все самые важные подробности своей жизни.

– Но этот прибор меняет личность человека. Мы ещё не проверили, как он влияет на психику. Мыши, которые участвовали в эксперименте стали агрессивными. А как мы все знаем, нервная система мыши и человека сходны по своему строению.

– Они сходны, но не на все 100%.

– Мы могли сделать из этих людей серильных убийц или маньяков. Тех мышей пришлось уничтожить, потому что они на смерть перегрызли шеи своим сородичам.

– Но мыши, это мыши, а люди – это люди. Не нужно смешивать несовместимое. Такое заложено в них природой. Естественный отбор, выживает сильнейший. Так было во все времена, со всеми видами живых организмов. Даже с людьми. Вспомните историю.

– значит, вы хотите, чтобы люди жили по тем же законам? Или принципам, если это выражение вам ближе? Суть от этого не меняется.

– Конечно же, нет! У вас, мой дорогой мальчик, паранойя.

– Но это же логично. Этого не должно произойти. Мы живём в свободной стране и у нас равноправие.

– Это вы, верно, подметили, но, прошу вас, перестаньте паниковать. Этот эксперимент обсалютно законен. Это не повредит человечеству. У нас такие глобальные планы.

– Какие именно? Просветите меня, пожалуйста.

– Мы создали этот прибор, чтобы помочь людям забыть что-то плохое что-то, что мешает им жить полноценной жизнью. Военным, побывавшим в Чечне или других горячих точках. Поможем униженным и оскорблённым людям, получившим серьёзную психологическую травму, чтобы они пошли на поправку.

– я, конечно не доктор психологических наук, как вы, Константин Степанович. Но я думаю, что забыть о проблеме, не значит, её решить. Они могут узнать об этом от своих близких, знакомых, родственников, или, что ещё хуже, от своих обидчиков. И будут испытывать ещё большее психическое напряжение, чем если бы помнили, знали правду. О проблеме с момента её возникновения.

– я с вами не соглашусь. В этом и заключается наша методика лечения этих несчастных. Когда человек не помнит о своих проблемах, он не переживает об их нерешаемости и не прячет, как страус, голову в песок.

– Ваш сарказм не уместен.

– Но давайте вернёмся к главному. Мы хотим распространить с-24 в психиатрических клиниках. И вещество, образующиеся в организме этого мальчика, может помочь в лечении психических заболеваний. В памяти этих людей останутся только те воспоминания, которые мы им оставим. Не больше, не меньше.

– А если с-24 попадёт в руки фанатика, который захочет подчинить своей воле миллионы людей? Получиться хаос. Всемирная война. Разруха. Зомбирование.

– Не делайте поспешных пессимистических выводов, Иван Петрович. Мы делаем своё дело только на пользу окружающим. С нашей помощью будет меньше психически больных людей.

– А с чего вы взяли, что психами не рождаются, а становятся? Почему вы думайте, что дело в травмах? Если родители ребёнка – психически больны, то и ребёнок будет в зоне риска.

– Не один учёный этого точно не знает. Это ваше предположение. Вы ещё молоды, чтобы давать советы.

– Но если вы не нуждаетесь в моём мнении и сомневаетесь в моих профессиональных качествах, как учёного, то я ухожу. Мне надоело, что вы разговаривайте со мной как с первокурсником, а ни как с аспирантом.

– Это ваше мнение. Я ко всем своим сотрудникам отношусь одинаково.

– я уничтожил все черновики по конструкции прибора, потому что это моё изобретение.

– Это дело начал ваш отец, и у меня есть письменное разрешение на использование разработок Петра Степановича заверенное нотариусом это не четно, по отношению к его памяти.

– я – наследник его разработок. Я сам их дорабатывал. Моё разрешение вы не получите.