Николай Гайдук - Зачем звезда герою. Приговорённый к подвигу

© Н. В. Гайдук, 2017

Люди думали, что он ещё в Москве, в Кремле – золотую звезду получает, хрустальным бокалом шампанского запоздалое счастье своё обмывает. А он уже был дома. Усталый и печальный, он притащился в багрово-синих сумерках, но свет почему-то нигде не включил. В темноте затаённо курил и сутулился, пряча папиросу в горсти, точно в окопе сидел, опасаясь «ангела смерти» – так на фронте называли снайпера.

А потом старый солдат встряхнулся. Глаза его взблеснули по-орлиному.

– Мать моя родина! – Кулаком пристукнул по столу. – А что я здесь торчу, как крот, впотьмах? Щас мы устроим праздник на нашей улице! Пир на весь мир закатим!

Разголившись до пояса, он сполоснулся после дороги, достал чистую, глаженую гимнастёрку старого образца. Стоячий ворот застегнул на две пуговки, показавшиеся твёрдыми жуками – норовили убежать из-под пальцев. Затем откуда-то из-за печи появился пыльный трофейный патефон и в тишине зазвучал задушевный голос с хрипотцой:

Старый солдат рюмку водки налил, перед портретом жены поставил – скончалась в прошлом году.

Он постоял, понуро глядя на портрет. Патефон затих и в пустоте, в прохладе вдруг почудился призрачный зов – покойная жена будто окликнула из поднебесья. Он вздрогнул. Посмотрел на потолок. С минуту помедлил, обозревая сумрачную горницу. На стене между окнами висела карта бывшего Советского Союза. Фронтовик зачем-то снял её, бережно сложил, сунул за пазуху и по деревянной скрипучей лестнице – прямо из сеней – поднялся на чердак.

Лимонным светом вспыхнувшая лампочка, прикреплённая под крепким треугольным сводом, озарила странную картину – весь чердак был напичкан оружием времён Великой Отечественной. Причём оружие тут не пылилось и не ржавело. Бессонными ночами к нему неоднократно прикасались заботливые руки фронтовика. Хорошую смазку и мужицкую ласку получали станковые и ручные пулемёты, карабины, револьверы, винтовка с холодным оскалом штыка. Тут громоздились ящики с патронами, гранатами. На полках и полочках мерцали маслёнки, чехлы и сумки для коробок с лентами.

А кроме того, в дальнем углу чердака сусальным золотом сверкал образ святого князя Дмитрия Донского, стоящего в полный рост, – большая икона. А в другом углу стоял, сурово глядя, иконописный Сергий Радонежский – духовный собиратель русского народа. А в третьем углу громоздились доспехи древнебылинного богатыря: кольчуга, шлем и обоюдоострый меч, изъеденный ржавчиной многих веков.

Фронтовик постоял возле раскрытого чердачного окна, глубоко и жадно подышал весенним воздухом, таящим в себе ароматы зацветающих полей, лугов и печальную, полынную горелинку – из темноты струился дым весенних палов.

«Горит, горит село родное, горит вся Родина моя, – промелькнуло в голове. – Но ничего, броня крепка и танки наши быстры!»

Закрыв глаза и плотно стиснув зубы, он стал проворно, привычно разбирать пулемёт Дегтярёва. Под грубыми пальцами, измозоленными каждодневной работой, зазвякали основные части и механизмы: ствол со ствольной коробкой и прицельным приспособлением; затворная рама с газовым поршнем; рукоятка перезаряжания; затвор и всё остальное, знакомое до железной родинки, до ямочки на пулемётной щеке.

И тут случилось нечто непредвиденное – то, что подломило психику, и без того изрядно подломленную за годы войны.

Реактивный лайнер в глубине предутреннего неба перешёл звуковой барьер – над чердаком раздался громовой раскат, заставивший содрогнуться. Пылинки закружились, слетая сверху, и заполошно запищала птаха, впотайку ночевавшая под застрехой. А в следующий миг под берегом раскололись ружейные выстрелы – охотники шмаляли по уткам.

Старому солдату сначала стало зябко – морозные пупырышки прокатились по спине и по груди. А в следующий миг – будто обварили кипятком.

«Ну, всё! – Он голову в плечи втянул. – И сверху накрыли, и с тылу обходят! Вон там «Фердинанд» притаился!»

Фронтовик забыл, а может и не знал, что в области, где он живёт, придумали необыкновенную забаву под названием «реконструкция военных событий». В этот час в туманах на лугу, на берегу действительно появилась немецкая и советская бронетехника; два-три танка были настоящие, а остальные – хорошо разрисованная фанера. Фронтовик увидел бронетехнику и обомлел. Потемневший взгляд его стал жутковато-бездонным, как бывало перед рукопашной. Он хотел открыть чердачное окно, но шпингалет заело, и тогда он стволом пулемёта саданул по стеклу – осколки с перезвоном раздробалыскались на завалинке.

Пулемётчик выглянул в чердачное окно – заметил краюху кровоточащего солнца, встающего над зубчатой стеной далёкого глухолесья. А в тумане на лугах всё отчётливей проступал угловатый силуэт «Фердинанда», рядом с которым приземлился «Фокке-Вульф». И очень, очень явственно стал ощущаться горький дым от весенних палов, разгулявшихся где-то на том берегу. И вся эта печальная картина в воспалённом мозгу фронтовика неожиданным образом превратилась в картину апокалипсиса – горели деревни и сёла, леса и пашни, и города, захваченные супостатом.

И опять пришла пора всё это защищать.

И тишину весенней предутренней земли распорола бронебойно-зажигательная очередь…

Рокочущая глотка пулемёта неожиданно вселила в душу фронтовика дикое какое-то веселье. Глядя на пустые гильзы, звонкой шелухою отлетевшие в пыль под сапогами, он хрипло хохотнул и снова ожесточённо придушил гашетку. И затрясся вместе с пулемётом, яростно оскаливая крупные прокуренные зубы, сквозь которые стали прорываться обрывки песни:

А строчить пулемётчик умел удивительно метко – метров на сто мог свечу загасить. И через несколько минут бронебойно-зажигательная очередь ужалила оранжевую тушу бензовоза, из-за поворота появившегося на дороге. Шофёр из кабины шарахнулся в неглубокий овраг, а бензовоз, громоздко грохоча, поднялся к облакам – точно косматое новое солнце взошло над землёй.

Залаяли собаки во дворах. Переполошились люди. Птицы наперегонки улепётывали куда подальше.

Телефон в милиции начал надрываться бесперебойным трезвоном.

Здешние власти, не сразу опомнившись, неуверенно и трусовато попытались своими подручными средствами подавить пулемётную точку, но это оказалось делом бесполезным – на чердаке засел кошмарный ас, у которого каждый квадратный метр под прицелом. Как ни хотелось тутошним князьям, а всё-таки пришлось просить подмогу. Бронетранспортёр из областного города примчался. Бойцы в намордниках.