Ольга Шлыкова - Шоколадные туфельки. Рассказы

– Мам, за что? – Простонал из кустов дядя Юра.

– Да не тебя! – Бабушка бросила в дядю Юру веник, и гаркнула не своим голосом: – Выходи, змей подколодный, «Мичурин» хренов, полюбуйся на свои результаты!

Дед, потягиваясь, вышел из домика и спокойно спросил:

– Чего раскричалась на всю Ивановскую? Какой я тебе «Мичурин»?

Бабушка, молча, показала ему на дядю Юру, и дед, быстренько застегнув свой старенький пиджачишко, и втянув шею, затрусил к калитке. А дядя Юра лежал в обнимку с веником, а вокруг него, с кустов смородины, свисали огурцы – огромные и жёлтые.

– Десять вёдер! Десять вёдер! Я бы тридцать банок закрутила! – Причитала бабушка, пока дядя Юра собирал запоздалый урожай огурцов, и складывал их во всю пустую тару, какая только нашлась в огороде.

А Фёдор Николаевич, стоял за забором, дымил своей папироской, и изящно облокотившись на калитку, как ни в чём не бывало, беседовал с молодой соседкой.

Много лет спустя, я попала на концерт юмориста Петросяна. И когда он начал очередную репризу словами: «Посадил дед репку, и выросла большая ёлка, а на ней красные яблоки…» – я вспомнила, как мой дядя Юра лежит в кустах смородины, а вокруг него висят толстые, жёлтые огурцы. А Петросян продолжает: «Потом Мичурин полез на ёлку за укропом, и его арбузами завалило…»

Николай и его престарелая мать, поменяли свою трёхкомнатную квартиру в центре, на двушку в захолустье с большой доплатой, нужно было выплатить долг по алиментам за четыре года. Николай, неделю беспробудно пил, когда узнал, что суд обязал его работать, чтобы платить эти самые алименты. А он уже привык не работать. У матери была неплохая пенсия, ещё она приторговывала овощами и ягодами с огорода, на жизнь хватало. Не хватало только на алименты. Когда деньги, выделенные Николаю матерью на карманные расходы, закончились, он побрился, и явился в службу занятости.

– Дворник, в вашем ЖЭУ, десять восемьсот на руки. – Сказал равнодушный инспектор.

Николай прикинул, что когда вычтут алименты, останется семь тысяч, и можно будет не брать у матери «карманные», кормить его мать будет и так. А то, что рядом с домом – вообще красота, он не любил перемещаться по городу.

В работу втянулся быстро. Как-никак «своё хозяйство» – небольшой двор двухэтажных «деревяшек», тихий и уютный. Николай быстро привёл его в порядок, и даже начал подрабатывать – ходить на общие дворницкие «акции», убирать бесхозные территории. Жизнь почти наладилась, и он уже не вспоминал, как остался без работы по сокращению штатов на родной стройке, и почти семь лет просидел на шее, сначала жены, потом матери.

Однажды, к концу общей уборки, заявилась бригадирша с каким-то хлыщом в кожаном плаще и бесформенной шляпе. Хлыщ, по очереди, подходил к каждому дворнику, и что-то говорил. Многие брезгливо отворачивались, и отходили, некоторые переспрашивали, и тоже отходили. Дошла очередь и до Николая. Хлыщ представился Петровым из какой-то организации, занимавшейся сокращением численности безнадзорных животных. Он без предисловий предложил Николаю разбрасывать в своём районе отраву для собак и кошек, оплата по таксе – вторая зарплата, без вычета налога. Николай ничего не ответил этому Петрову, и отошёл к своим мужикам, послушать, что они говорят. Но дворники разговаривали совсем о другом, и Николай понял, что эта тема игнорируется не зря. Люди либо не хотят этим заниматься, либо афишировать свою причастность. Ведь кто-то же эту отраву разбрасывает? Николай много раз слышал разговоры, что в городе гибнут собаки, только понюхав какие-то отравленные куски мяса. И даже знал, что этих отравителей называют догхантеры.

Через несколько дней, Николаю позвонила бригадирша, и приказала явиться к ней в кабинет для разговора. Когда Николай увидел в кабинете бригадирши того самого хлыща по фамилии Петров, он почему-то не удивился. А когда Петров снова сделал ему предложение «подработать», Николай, неожиданно для себя, согласился.

– Ты только ничего не говори нашим. – Сказала бригадирша, после того, как Петров ушёл, и сунула ему мятую тысячу.

– Это зачем? – Удивился Николай.

– Ну, считай, премия. – Усмехнулась бригадирша.

Николай понял, почему в инструкции, которую ему выдал Петров, рекомендовалось разбрасывать отраву только ночью, после трёх часов. В это время по городу ходили стайки бродячих собак, бесшумно и быстро передвигаясь по улицам. Они внезапно возникали из темноты перед запоздалыми пешеходами, пугая их до полусмерти.

Когда Николай «отработал» первые два месяца, как он сам себе говорил – «на отраве», бригадирша снова вызвала его к себе.

– Вот. – Вместо привычных пакетиков с мелко нарезанным салом, она протянула ему пластиковую «полторашку» с розовой жидкостью. – Разбрызгаешь на снегу на протоптанных тропинках, там, где жильцы гуляют с собаками.

– Но ведь они травят только бродячих? – Удивился Николай.

– Не твоего ума дело! – Рявкнула бригадирша, и бросила ему пятитысячную купюру «премии».

Дворники, то и дело судачили, и гадали о том, кто же теперь сотрудничает с Петровым. Ленка, которая раньше промышляла на собачьей смерти, давно уволилась, а потом и вовсе умерла от рака.

Наступило лето, и задания, которые давали Николаю Петров и бригадирша, перешли на индивидуальный план. Ему показывали фотографию собаки, называли адрес, по которому она живет, и давали плотно заклеенный пакетик из обёрточной бумаги.

– Сам не открывай, – строжилась бригадирша. – Только дашь понюхать, сразу выбрасывай в мусорный контейнер. – И совала в руку две пятитысячных.

Когда дело дошло до собак, живущих в его доме, Николай воспротивился:

– У себя во дворе гадить не буду и точка!

– Ты чего? – Бригадирша повысила голос. – Только попробуй отказаться, я тебя ославлю на всё ЖЕУ, руки никто не подаст.

Но Николая разоблачили жильцы, с первой же его попытки отравить красивого, молодого пса – метиса кавказской овчарки. Николай долго втирался в доверие к его хозяйке, делал вид, что хочет с ним поиграть. Но пёс всегда истошно на него лаял, видимо чувствовал недобрые мысли Николая. Да к тому же, Николай сильно боялся эту собаку, и всегда вздрагивал, как только пёс подавал голос. Когда прошли все сроки отчётности за проделанную работу, бригадирша покрыла Николая трёхэтажным матом, и пригрозила уволить из ЖЭУ по статье за прогул. Николай, и в правду, прогулял три дня после майских праздников – задержался на огороде, потому что не мог прийти в себя после обильных возлияний с соседом.

И вот, приняв для храбрости стакан водки, Николай спустился во двор, где пожилая хозяйка выгуливала своего кавказца – полукровку, сидя на скамейке. Как только пёс увидел Николая, он оскалился и зарычал. Николай присел перед ним на корточки на безопасном расстоянии, и заговорил с хозяйкой. Пёс постепенно успокоился, и Николай уже достал пакет с отравой, чтобы в удобный момент сунуть его под нос собаке. И вдруг он услышал, как кто-то сверху кричит хозяйке пса, чтобы она гнала от себя в шею, этого дворника. Николай сообразил, что это про него, но решил сделать вид, что его это не касается. Тем более что пожилая женщина не услышала, что ей кричали с балкона, и продолжала спокойно с ним разговаривать. Когда крики сверху прекратились, Николай испугался, что тот, кто кричал, сейчас спустится вниз и ему несдобровать. Он наспех попрощался, и попытался подняться, но стакан водки не дал ему сделать это быстро, и через секунду он получил увесистого пинка под зад, и уткнулся носом в морду кавказца. Почувствовав дыхание пса, Николай приготовился, ощутить на своём лице его клыки. Но чья-то рука схватила его за шиворот, и отбросила от собаки.