Ольга Покровская - Змеиная кожа. Повесть

Гостям объяснили, что возникла заминка в общежитии – как будто Руслан ждал коменданта, который ушел с ключом, и нельзя было забрать чемодан. Надя не представляла, кто сочинил такую затейливую легенду, но собрание весело подхватило выдумку – ее обыгрывали на все лады, когда произносили тосты. Алла, окутанная белой фатой, счастливо светилась, гости веселились, и Надя, наблюдая радостные лица, решила, что это анекдотичный эпизод, его надо выбросить из памяти и тем более пренебречь словами милиционера, который судит о людях через призму предубеждений своего ремесла, – и вообще, кому верить в такой ситуации, постороннему человеку или родному зятю? Она была уверена, что Александр Михайлович и Юлия Андреевна придерживаются того же мнения. Тем более что за ужином Руслан вел себя образцово, обозначал себя как фон для ослепительной невесты и совершенно не пил.

На другой день он поселился у них. Надя с его воцарением в квартире не нашла каких-нибудь ощутимых перемен, потому что у Александра Михайловича вечно присутствовал кто-либо из молодых людей – иногда очередной привечаемый обитал вместе с ними, так что нахождение Руслана мало что меняло. Только теперь Надя жила в комнате с Марией Ефимовной, переехав из их бывшей с Аллой детской, а ту переделали в спальню для молодых супругов.

Несколько недель витало опасение после скверного эпизода, и Надя невольно гадала: вдруг на Руслана все же придет бумага из милиции. Говорили, что задержание не обходится без официальных писем, так положено. Но случившееся не имело продолжения, бумаг не приходило, и Надя успокоилась. Даже сочувствовала Руслану из-за несправедливого приключения.

Жизнь потянулась спокойно и мирно. Руслан вел себя, как положено обыкновенному человеку: вежливо, спокойно, помогал по дому и участвовал в общих делах, но неловкость оставалась. Надя замечала, что Юлия Андреевна и Александр Михайлович не привыкают к зятю, он вызывает отторжение, и им приходится превозмогать себя. Иногда это было до того явно, что вызывало у Нади чувство стыда, и она решила выразить участие. В один из дней они оказались дома вдвоем – Александр Михайлович и Юлия Андреевна были на работе, Алла в институте, Мария Ефимовна уехала в гости на Кутузовский проспект, к подруге юности Фаине Павловне, а у Руслана был академический день.

Он, прихлебывая, пил чай в кухне, вытягивая красные губы. Надя села за стол. Она не знала, как обозначить симпатию, о чем заговорить, но обнаружила, что растрепанные волосы легли ему на ухо, и вспомнила про встречу с Гришей накануне свадьбы.

– У тебя прядь выбилась, – проговорила она. – Сейчас… – И, достав расческу, она подошла и стала причесывать зятя. Она не поняла, как получилось, что оказалась в Руслановых руках, и он куда-то понес ее. Сначала она не испугалась, решив, что шутка, но, когда он бросил ее на кровать в ее комнате, она поняла, что все серьезно, и ее охватил ужас. Ее руки оказались с силой прижаты к телу. Она вспомнила, что можно кусаться, но пришло такое отвращение, что она не заставила себя прикоснуться ртом к отвратительному телу. Она кричала, брыкалась, было больно и жутко, и не верилось в происходящее, в глубине души ей казалось, что это сон и вот-вот он кончится. Но все кончилось, когда он встал, побагровевший от натуги, вытерся и процедил:

– Сболтнешь – убью.

И, выходя в коридор, бросил через плечо:

– Предупреждать надо было, что целка.

Первым Надиным побуждением было открыть окно и выброситься на улицу, остановила только жалость к себе, но она была ошеломлена и понимала, что промедление временно. Жить она не станет – жить нельзя. Было неописуемо совестно, и Надя уже думала о себе в прошедшем времени, словно о погибшей. Как было хорошо, были мама, и папа, и бабушка, и сестра Алла… но ничего не осталось, у нее нет дома, в нем обитает омерзительное существо, и случившееся так страшно и позорно, что нельзя рассказать. И главное, она сама виновата, ее не заставляли подходить с расческой – лишенный Гришиного стажа детской дружбы, Руслан истолковал ее поступок как заигрывания, и это следовало предвидеть.

Два дня она пыталась приноровиться, проглотить происшедшее – пряталась в комнате, не попадаясь на глаза домашним, но на третий день стало невмоготу. Пришла безумная идея – уехать в другой город, но гирей висела институтская учеба, и знакомых в других городах у нее не было. Тогда она вспомнила про несчастного Колю, неловкие предложения помощи, и он почудился ей соломинкой, за которую хватается утопающий. Она позвонила и предупредила, что приедет.

Коля жил в районе Новослободской. Его родители десять лет назад погибли в автокатастрофе, а воспитавший его дед умер в прошлом году. Он был не один: оказалось, по его квартире передвигается сонм непонятных личностей: тощий молодой человек с алкоголическими глазами, неопрятная женщина без возраста, а в дверь Надя вошла с грубо накрашенной девушкой, которая молча подобрала объемный баул, закинула за спину и удалилась. Этим людям безотказный Коля помогал, ориентируясь на кумира – Родиона Константиновича. Но Наде незнакомцы не мешали.

– Что с тобой? – поразился Коля, заглянув ей в лицо. – Что-нибудь случилось… с Аллой?

Надя едва не разрыдалась, но перетерпела и выговорила через силу:

– Ты говорил обращаться… Помнишь, ты был не против, чтобы заявление подать? Фиктивно. Я не могу дома, только не спрашивай ничего.

– Пожалуйста, если надо, – сказал Коля, испугавшись ее трагического вида.

Вечером Надя не вернулась домой, она позвонила и сказала Юлии Андреевне, что выходит замуж. Через два дня они с Колей подали заявление в загс.

Когда они регистрировались, ее пугала до обморока мысль, что Коля примет их союз серьезно, и всю дорогу обратно повторяла:

– Это не взаправду, я тебе не жена, хорошо?

Допущение, что она полноценно станет чьей-нибудь женой, приводило ее в ужас.

Она сразу обнаружила, что Колина квартира не тихая гавань, как представлялось со стороны, а экзотический и внушающий опасения проходной двор, через который протекали люди, просившие Колю о помощи. После утверждения в квартире молодой жены ничего не изменилось, Надя чувствовала себя не хозяйкой, а таким же бесправным гостем, как остальные. Даже более бесправным, чем они, потому что гости в бесцеремонности мнили себя дома. Хозяйкой казалась странная женщина, которую все называли по фамилии: Заваруева – а Надя не называла никак, потому что боялась ее как огня. Заваруева возненавидела Надю мгновенно и, стоило Коле отвернуться, обязательно делала мелкую пакость. Надя приписала ее к легиону, располагавшему Колиной квартирой как ночлежкой, но выяснилось, что у нее свое обиталище, и вечером она исчезает, а появляется утром. В ее интерес Надя не вникла. Заваруева готовила Коле примитивные супы, варила картошку и сосиски, а за блюда, требующие кулинарной изощренности, не бралась. Пользуясь, что ее неофициальную должность экономки не оспаривали, Заваруева следила, чтобы Наде не перепадало ни кусочка. В первый же день она, заметив, что новоиспеченная невеста приближается к холодильнику, презрительно поджала губы и прошипела: