Анатолий Арамисов - Гроссмейстер

Он раз в минуту поднимал голову, смотрел на своего соперника; тот то расхаживал с уверенным видом по сцене, то садился вновь на свое место и внимательно изучал положение на доске. Иногда соперники встречались взглядами, и тогда гроссмейстер непроизвольно вздрагивал. Он никогда в жизни не видел таких серьезных, взрослых глаз у тринадцатилетнего пацана. Как будто тело парня и глаза прожили отдельную друг от друга жизнь. Телу было тринадцать лет, а глазам минимум семьдесят. Холодок недоброго предчувствия пробегал по спине маститого шахматиста. Он тотчас отводил взгляд и минуты три приходил в себя, стараясь сосредоточиться на позиции. Это ему удавалось с трудом.

«Чертовщина какая-то. Такое впечатление, как будто парень ненормальный. А он и в самом деле такой. В его возрасте никто так сильно не играл. Не удивлюсь, если он через пару лет станет чемпионом мира. Хотел же сегодня попроще с ним, а вот какую карусель закрутил. Брать ферзя? Нет? Если не брать, смеяться все будут после игры. Мол, струсил. А взять – есть шанс продуть в невероятно красивой борьбе. Наверное, лучше брать. Тогда уж точно эта партия войдет в историю. И я в нее вляпаюсь. Если не выиграю. Неужели он все рассчитал? Не верю. Надо еще поразмышлять. Или проверить его, заставить задуматься, потратить время?»

На сцене заканчивались одна партия за другой. Пару встреч были результативными, остальные безликие ничьи. Предпоследний тур, многие, потеряв шансы на высокие призовые, решали не тратить силы и нервы. Но никто из участников не уходил со сцены. Они сгрудились в пяти метрах от столика Савельева и с интересом наблюдали за его игрой. Мало кто в зале обращал внимание на девушку, сидящую с краю на десятом ряду. Лишь сосед старика, молодой повеса, по-прежнему жующий жвачку, кидал на нее многозначительные взгляды. Она ему явно нравилась. Внезапно молодой человек увидел, что место рядом с девушкой освободилось. Очередной «старпер» – любитель, встал, и кряхтя потопал к выходу. Наверное, в туалет.

Это шанс, решил повеса, поднялся и пошел к предмету вожделения. Девушка метнула на него быстрый неприязненный взгляд, но ничего не сказала. Молодой человек уселся рядом с ней, ухмыльнулся и, поерзав на стуле, начал разговор.

– За кого болеете, мадмуазель? – с французским прононсом произнес последнее слово повеса.

Девушка молчала.

– Ну ну. Не хотим общаться, я так понимаю? – развязно продолжал молодчик. – Жаль. Я, как шахматный мастер, мог бы вас посвятить в тайны любой позиции на сцене.

– Вы не шахматный мастер. Вы лжец! – не глядя на повесу, тихо произнесла девушка.

Молодой человек хотел что-то ответить, но сильный шум в зале заставил его растерянно посмотреть на сцену. Любители шахмат зашипели со всех сторон.

– Гроссмейстер предложил Савельеву ничью! Не хочет брать ферзя! Проверяет его! Вот это да!

Саша Савельев, услышав неожиданное предложение соперника, внимательно посмотрел в зал. На край десятого ряда. Девушка сделала умоляющее выражение лица и даже сложила ладошки перед грудью. Повеса захихикал.

– Правильно! Пускай соглашается! Лучше синица в руках, чем журавль в небе! Сегодня пол очка, а завтра игра с самым слабым участником турнира. Уж наверняка минимум ничью сделает.

Саша смотрел на девушку, на повесу, как будто происходящее на доске не волновало его. Потом повернул голову, встретился взглядом с противником и громко произнес:

– Нет! Я играю на победу. Продолжим!

Зал снова ахнул. Маститый гроссмейстер вздрогнул, выпрямился на стуле и решительно взял ферзя Савельева.

– Ну, дурак! Идиот! – воскликнул любитель жвачки. – Куда ты прешься на победу? Великий немой, ты сильно прогадал! Теперь тебе, Герасим, хана!

В этот момент лицо девушки вспыхнуло краской, она резко поднялась и со звоном ударила молодчика ладонью по щеке. Удар был силен, слюни брызнули из влажного рта ловеласа во все стороны. Зрители громко вскрикнули. Девушка стремительно пошла на выход, у дверей ее пытался задержать охранник, но она оттолкнула его, обернулась и укоризненно посмотрела на Савельева. Охранник снова протянул к ней свои лапы, но девушка увернулась и выпорхнула прочь из зала.

Саша Савельев проводил ее взглядом, быстро сделал свой ход, поднялся и ушел за кулисы. В фойе театра, где проходил турнир, было пустынно. Поэтому практически никто не видел, как он догнал девушку у выхода на улицу, задержал ее, схватив за локоть.

– Почему ты ушла, Лена?

– Как будто ты не знаешь? – гневно выкрикнула девушка. – Мы же с тобой договаривались!

– Ну и что? Я изменил свое решение! Могу я передумать или нет?

– Нет, не можешь! Ты и так уже зашел слишком далеко! Это становиться очень рискованным, как ты не понимаешь? Пусти меня!

Лена с силой рванула свою руку, Савельев по инерции качнулся вперед и едва не упал. Из рук девушки выпала книга. Блондинка повернулась и быстро пошла прочь.

– Возьми книгу, Лена! – выкрикнул парень.

– Сам ее таскай! – не оборачиваясь, произнесла девушка.

Саша тяжело вздохнул, нагнулся, поднял книгу с земли, ладонью провел по обложке, стирая асфальтовую пыль. Он долго смотрел вслед Лене, пока ее фигурка не скрылась за поворотом. Вернулся в фойе, подошел к одиноко дремлющей гардеробщице.

– Можно я на пару часов оставлю у вас эту книгу? – спросил Савельев.

– А что, милок, тебе тяжело ее носить?

– Вроде того… Пожалуйста! Вот, возьмите.

Саша достал из кармана купюру в пятьсот рублей, протянул ее ошарашенной женщине, повернулся и пошел в сторону служебного входа. Спустя минуту гардеробщица услышала из зала новый удивленный вздох публики. Она не могла видеть, как кандидат в гроссмейстеры подошел к своему столику, и, не делая хода, произнес, обращаясь к противнику:

– Предлагаю ничью!

Маститый игрок со злостью ответил:

– Нет, поздно! Теперь я играю на выигрыш!

Саша вздохнул, записал на бланке ход гроссмейстера, наклонился вперед, подпирая подбородок скрещенными руками и надолго задумался. Его ответный ход был очевиден, но он почему-то не делал его. Никто из зрителей даже и близко не догадывался, какие мысли сейчас бродят в голове юноши. Под мерное тиканье шахматных часов Саша Савельев вспоминал…

…Я даже не знаю, почему это произошло. Мой маленький счастливый детский мир обрушился в одну секунду. Папа и мама. Самые дорогие люди в мире. Самые мои родные. Как я вас любил, это никто не может представить. Вы оставили меня в машине на заднем сидении, заперли двери и пошли в магазин купить мне мороженого. Было жарко, я начал капризничать и просить мороженое еще полчаса назад. Магазин находился на другой стороне дороги, и вы пошли вперед, чтобы пересечь ее по пешеходному переходу. Вы не видели, как сзади на огромной скорости несется машина красного цвета. Перед вами остановился грузовик, чтобы пропустить пешеходов на зебре, а машина цвета вашей крови вильнула влево, не сбавляя ход. От удара вы, мои мама и папа, взлетели вверх и в сторону, попали на капот белой машины встречной полосы. Эта машина стала тоже красной, потом она вильнула вправо, врезалась в большую фуру и загорелась. Вы упали под фуру, которая раздавила вас как танк гусеницами. Но, наверное, вы уже не чувствовали боли. Я не мог прийти вам на помощь, двери были заперты, а выбить стекло мне не удалось. Мне было всего пять лет, слабенькие руки, а стекло крепкое.

Читать дальше