Сергей Матросов - Наследие богов. Книга третья. 12 апостолов

Тёплое солнце вытапливало посеревший снег с южных склонов Камня и на свет, после лютой зимы появлялись молодые первые зелёные побеги диких трав, молодых сосенок и пробивающихся к солнцу корявых тонких стволиков вековых кедров. Неведомо откуда, в совершенно безлюдном месте на свет из-под снега стали появляться крыши домов. Их было несколько десятков, но все они были добротные и крепкие, как могучие пни на опушках леса. Украшенные замысловатой резьбой в виде петушиных голов, морских рыб, диковинных лесных животных и разнообразных образов солнца с длинными лучами, как первые грибы выходили на солнечный свет, переливаясь разными яркими красками. Затерянный среди холодных скал городок звался Китежем, и строили его простые люди, пришедшие за теми, кто некогда разгадал тайну скрытых пещер. О самих пещерах люди не знали, потому, как это была тайна нескольких старцев – хранителей. Они изредка посещали Китеж, селясь в отстроенном специально для них детинце. В такое время они общались с горожанами, обучали тех грамоте и навыкам горного дела. Горы Камня были полны золотом и самоцветами, железной рудой, яхонтом и малахитом. Только взять все эти богатства, валяющиеся прямо под ногами, было не просто. Нужны были особые знания, которыми и владели эти старцы. Большее время хранители проводили непонятно где, появляясь лишь один раз в год, а то и в несколько лет в городе. Жители Китежа робко догадывались, общаясь меж собой о том, что уходят старцы в таинственные глубокие пещеры, в которых время течёт совсем по-другому, нежели в самом городе. Много поколений сменилось в затерянном городе, но старцы всё время были одни и те же, и приходили они, как правило, нежданно – негаданно. А говорить об этой догадке во всеуслышание, было строго настрого запрещено.

В просторном светлом тереме, у большого окна, выходящего прямо на восходящее солнце, стоял высокий старик и задумчиво всматривался на яркое светило, медленно поднимающееся над острыми вершинами Камня. Поверх длинного надетого на него белого рубища, был накинут полушубок без рукавов из волчьего меха, а ноги обуты в высокие меховые мягкие сапоги, выделанные явно умельцем, поскольку как влитые сидели на его ноге. Человеку, знающему толк в такой обувке, было хорошо известно, что любой мороз, даже в лютую стужу для старческих ног, будет нипочём. Непокрытую голову старца покрывали длинные седые пряди ухоженных волос, а его совершенно белая борода, лежала у него на груди, доходя почти до самого пояса. Взгляд старика был задумчив и печален. Начинался новый день, начиналась новая жизнь, которая за короткий световой день могла принести людям радость или горе. В таких коротких отрезках времени проходила и его нелёгкая и по мирским меркам очень длинная жизнь. Во всём его не по-старчески крепком теле, во взгляде и чуть сгорбленной спине, чувствовалась непомерная усталость. Это не была в полном смысле физическая усталость, это была усталость от самой жизни. Устремлённый куда-то вдаль его острый взгляд слегка слезящихся глаз, уносил его в далёкое прошлое, которое он сам помнил уже смутно. Далёкие образы будоражили разум, и непомерной тяжестью ложились на его светлую душу. Перед глазами проносились чередой его детство и юность. В память врезался образ старика – его первого учителя Велирада, который учил его грамоте и житейским премудростям. Из глубины веков до него доносился его тихий голос, повествующий о северной земле с высокими белыми от снега вершинами гор, и таинственной пещере, в которой спрятаны великие знания предков. Кратко вспоминались годы лишения, проведённые в поисках этой пещеры. Голод и холод долгих лет одиночества. Из глубин памяти вставал измученный, но целеустремлённый его собственный образ едва повзрослевшего молодого мужчины. Изрезанные острым камнем ноги и руки в бесконечных подъёмах и спусках с крутых скал, истерзанная от пустых поисков безысходностью душа и постоянное желание всё бросить и уйти назад в свой дом к Ирию. Последний подъём во время быстро пришедшего с севера похолодания, последние мысли о прощении пред учителем за невыполненный урок на узкой тропе на покрывшихся льдом камнях, и меркнувший свет в глазах. Окоченевшее от нестерпимого мороза тело и огромное желание заснуть прямо на открытом выступе скалы и неожиданное пробуждение в тёплой пещере, куда его донесли чьи-то добрые руки. Это было новое рождение, которым он был обязан своему новому другу Атеону. Огромная, по их меркам, пещера, или череда взаимосвязанных между собой пещер, располагающихся прямо в скале и ведущих глубоко вниз под основание самой скалы, завораживала увиденным. Вырезанные на спилах огромных гранитных валунов, словно вековых дубах, древние тексты, рисунки, затейливые вязи рун и непонятных предметов, похожих на высокие дома с круглыми куполами, словно подвешенных в воздухе, вызывал тихий трепет в глубине души. Выдолбленные ниши в камне и тянущиеся на сотни локтей куда-то в темноту, были заполнены древними свитками, пергаментом, выделанными неизвестным способом стопками очень тонких шкур животных, исписанных знакомыми буквицами, дощечками с вырезанными на них пока непонятными символами, завораживали своей древностью и манили тайнами. Тогда, казалось, что бы всё это прочесть и изучить, потребуется не одна жизнь. Время показало, что обладающие невиданной силой и знаниями предки, учли и это. Время в таинственных подземных пещерах текло иначе, чем на поверхности земли. Можно было предположить только то, что эти пещеры являлись частью непонятного пока мира этих божественных предков. А вот каким он был, этот их мир, понять и изучить его, тогда зависело только от них двоих – неутомимых и затерянных в пространстве и времени искателей истины. Неспешный ход мыслей старика прервал голос, неожиданно раздавшийся из-за спины:

– Вот ты где? Опять в уединении ищешь спасения?

В широком арочном проёме стоял преклонного возраста мужчина, очень похожий на того, к кому он обращался. Разница между двумя старцами была только в том, что только что появившийся был несколько ниже ростом, плотнее телом и в его белой длинной бороде как тёмные ручейки, вились тёмные волоски, придававшие ей пепельный оттенок.

– Негоже Род людей сторониться. Ты как с востока пришёл, тебя словно подменили. Стал молчалив и угрюм. На все вопросы односложно отвечаешь. Что гложет тебя? Вижу, что душа твоя мается и выхода ищет. Может, пришло время поделиться своими чаяниями? Глядишь и полегчает.

– Это ты Атеон? – Старец, которого назвали Родом, нехотя отступил от окна и повернулся лицом к вошедшему. – Думаешь, время пришло?

– Нельзя себя так терзать. Может, вина какая на тебе? Так скажи, возможно, чем и помогу.