Станислав Сыроватко - Прыщи

Мальчики научились мелкому шантажу, что ставило отдыхающих перед выбором – или попросту набить им что-либо (а это сложно – попробуй догони по кустам), или откупиться «на мороженое». Впоследствии многие выполняли некоторые задания по сервису отдыхающих за определенную плату. Да и «на шухаре» бывало стояли.

Там же располагалась какая-то контора с вывеской «Дирекция парка»(или парков), которая, собственно, парком не занималась вовсе, а небольшое строение этой самой дирекции было обветшалым, заколоченным и практически нежилым.

Огромную важность представляли лодочные станции на причалах, где были пришвартованы весельные гребные прогулочные лодки, сдаваемые трудящимся, желающим поплавать по рекам. Это были, как правило, жители пригорода Харькова и приезжающие на выходные «в город». В основном парочки.

На станции заправлял Карась. То была или его «погремуха», или фамилия. Он был еврей, лыс, невысок, с поврежденной рукой, а лодки выдавал повременно за наличный расчет без каких-либо касс, квитанций и прочих премудростей. Понятно, что обслуживающим персоналом выступали Олег и все его напарники, вычерпывающие воду из лодок, загонявшие просроченных на станцию под штрафы, да и вообще – очень добросовестно обслуживающие весь этот бизнес Карася. Часто в лодках находили различные монеты, которые выпадали из карманов арендаторов. Считалось большим шиком патрулирование по рекам на одной из лодок с демонстрацией разворотов на месте (одно весло – к себе, другое – напротив), греблей по верхнему слою воды полупогруженными веслами и т. д. Часто совершали нападения на парочки, имея корыстные цели, а больше – из озорства, причем, никакой жалости к ни в чем не повинным гуляющим никто не испытывал.

Другими словами, этот сквер становился местом постоянных сборов различных неблагонадежных жильцов Олеговых окрестностей, где стала формироваться некая группа с бесшабашными наклонностями, а сама территория в определенных кругах получила название Палуба. До управляемости авторитетами с криминальными привычками дело не дошло, но ярко выраженная группа хулиганов образовалась.

Забавы придумывали самые разные. Это – и ночные посещения склада зеркальной мастерской, находящейся напротив – через Лопань, и заглядывание в окна бани, и помощь женщинам венерического стационара, расположенного около «зеркалки», когда на веревочке спускались деньги, на которые им – болезным – покупали бутылку-другую и передавали так же – на веревочке. За эти услуги получали плату – демонстрацию женского тела в окнах диспансера. Многие из них по выписке оказывались на Палубе, откуда снова возвращались в диспансер, причем, тогда за такие дела легко можно было нарваться «на срок».

Подобные группировки формировались и в других районах, прилегающих к Палубе. Между собой они жили мирно, потому что делить было нечего, хотя стычки и серьезные выяснения отношений возникали, вплоть до коллективного сражения на «нашей» или «их» территории. Со временем Палуба стала занимать ведущее место в округе среди хулиганских объединений, а впоследствии из этого круга вышли некоторые криминальные авторитеты.

Следующая зона активности была вокруг деревянных мостков через реку Харьков, откуда можно было нырять, хотя дно реки в этом месте было очень опасно из-за остатков кольев. Только разве это могло остановить?! И шалости были своеобразными – от неожиданного гавкания из-под мостков на проходящих сверху до подглядывания или запуска струи в щели между досками.

Дом, в котором жил Олег, представлял собой кирпичное восьмиэтажное строение, выполненное вручную, без применения блоковой технологии. Потолки были высокими, стены – толстыми. В каждом подъезде имелось два входа – парадный и дворовой, первый из которых (с площади) по заведенному кем-то порядку сразу же был заколочен навсегда. Строительство дома продолжалось после заселения Олега, сданы были только четыре подъезда из плановых шести, поэтому во дворе работал растворный узел с массой песка, с крыши которого дети прыгали в эти дюны. Нужно ли говорить о множестве вывихов и синяков? Конечно, все это было, только демонстрации бесстрашия и героизма все же не мешало. Именно там Олег впервые попробовал курить. Однажды вечером кто-то принес «Шипку» и предложил попробовать. В пачке были красиво уложены белые сигареты с дурманящим запахом. После короткого инструктажа начали. Закончилось все рвотой и стойким отвращением к табаку на некоторое время, впрочем, не очень долгое.

Лифты были старого образца, огороженные сетчатой шахтой с большими зазорами между дверью кабины и сеткой, куда попадали ногами неосторожные жильцы. Однако без трагических последствий. В легкой доступности были приспособления для искусственной остановки кабины, которые можно было толкнуть деревяшкой на срабатывание в любой, самый неожиданный для пассажиров, момент. Это также использовалось из шалости.

Большие коммунальные кухни на две-три семьи, общие ванная и туалет с постоянными спорами об очередности уборки, газ, теплая и холодная вода, централизованное отопление – все это создавало ощущение комфортности после полуподвала, во всяком случае – вначале, до возникновения привычки.

Первый этаж занимали ряд продовольственных магазинов и большой ювелирный, называемый «Зеркальный», поэтому по утрам снизу часто доносились своеобразная лексика грузчиков, окрики приемщиц, грохот выгружаемых и загружаемых товаров и тары, с интересом воспринимаемые Олегом, практически жившим и спавшим круглогодично на балконе с видом во двор самой большой из трех комнат коммуналки на три семьи. По заведенному порядку, он дома только ночевал да что-то несистематически съедал днем: каким-то образом двор кормил. Коммуналка же жила своей жизнью, в которой, кроме Олега, бесконфликтно расположились две девочки-соседки, а также сестра и брат.

Была в доме и домашняя кухня, из которой многие жильцы носили судочки, поставленные один на другой в хитроумном жестяном приспособлении с ручкой (первое, второе, третье), причем, это было очень недорого и очень удобно, не вызывало каких-либо комплексов. Услугой, в свое время, пришлось пользоваться и Олегу, когда отец по каким-то не комментируемым матерью причинам (связанным с чем-то грязненьким) был изолирован на период следствия или проверки с ожиданием «срока». Впрочем, это мало трогало Олега и уж никак не вызывало сочувствия или интереса. «Срока» не случилось. Однако Олегу в то время пришлось работать грузчиком, преимущественно в ночные и даже в две смены, чтобы дать возможность сестре и брату продолжать учебу в школе: одна мать не могла прокормить всех. В этой связи пришлось прекратить ученичество на слесаря, а затем и малооплачиваемое и просто отталкивающее в своем нудном рутинном опиливании каких-то железок с дырками слесарничество в цехе завода им. Шевченко. Днем же Олег увлеченно тренировался, став уже известным шпажистом, серебряным призером первенства СССР среди молодежи, да еще и довольно успешно успевал гонять футбольный мяч в юношеских школах харьковского «Авангарда», а затем – в заводской команде, когда успехи в фехтовании уже не оставляли времени на серьезные занятия футболом. Хотя и в футболе у Олега были достаточно высокие тренерские оценки как в игре вратарем, так и в полузащите.