Ник Ремени - Святые и грешники

Еще не было восьми, а первый секретарь райкома партии Николай Антонович Клоков многое успел сделать. Переговорил почти со всеми руководителями колхозов и совхозов, которые ежедневно докладывали Первому, что у них происходит в хозяйствах.

Несмотря на распахнутые настежь окна, в просторном кабинете, стены которого были отделаны полированной древесно-стружечной плитой, дым стоял коромыслом. Николай Антонович, невысокого роста, худенький мужчина с рыжей шевелюрой, успел выкурить около пяти сигарет. Без устали крутился в массивном черном кресле за большим столом, несколько раз открывал дверь в приемную, ожидал дежурного. Тот приходил к восьми.

Наконец место за столиком в приемной заняла заведующая парткабинетом Александра Ивановна Сечкина. Женщина за пятьдесят, русоволосая, стройная, любящая поговорить. Всю жизнь – в райкоме, досконально знала порядки в аппарате. Благо пережила несколько десятков первых секретарей. Скоро уходит на пенсию. Многие годы в аппарате приучили эту женщину к исполнительности, четкости, собранности. Пришла на дежурство точно в назначенное время.

Сразу явилась на вызов Первого. Получила срочное задание – разыскать главного ветврача района. Николай Антонович, между тем, продолжал получать информацию руководителей о положении дел в хозяйствах, посасывая «Стюардессу» и возмущаясь безответственностью ветврачей, по вине которых в совхозе «Восход» пало около ста свиней. Половина из них имели признаки заболевания, что грозило перерасти в эпидемию.

Несмотря на опыт (из-под земли доставала), Александра Ивановна не нашла главврача, выехал за пределы района. Заместителя разыскала мигом, передала, чтобы немедленно явился к Первому.

Вначале тот пытался вешать лапшу на уши, ссылаться на занятость. Женщина быстро поставила его на место.

– Не поняли, что от вас требуется? – строго спросила она.

Тот начал объяснять ситуацию, в которой находится служба. Мол, дел по горло.

– Немедленно бросайте все, вас вызывает Первый. Не поняли?!

Положила трубку и с чувством выполненного долга и собственного достоинства доложила секретарю о проделанной работе.

Заместителю главврача понадобилось пять минут, чтобы прибыть в райком. Николай Антонович не выдержал, выскочил в приемную, начал крыть заместителя грубыми словами. Только присутствие женщины удерживало его от матов.

С ершиком непокорных рыжих волос, маленький, подвижный, возмущенный, сразу поставил на место пожилого, крепко сложенного ветврача тирадой убийственных фраз.

Лишь немного успокоившись, вынес сводку, прямо в приемной показал представителю ветеринарной службы цифры. Падеж свиней, овец, крупного рогатого скота исчислялся десятками тысяч. Не меньшим был и вынужденный забой. При этом нередко выход мяса вызывал смех. Какими же должны быть телочки и бычки, если средний вес забитого животного составлял сорок килограммов.

– А вы знаете, откуда берется вынужденный забой!? – совал сводку в лицо заместителя главного ветврача. – Это итоги вашей работы. Хозяйства вынуждены забивать больных животных, чтобы не попали в разряд павших. Вы понимаете это!? Десятки тысяч погубленных животных, а мы весь район держим на голодном пайке, потому что не справляемся с планом государственных поставок.

В Советском Союзе было положение: район или конкретное хозяйство может выделить на свои нужды только ту продукцию, которая получена сверх плана. То есть сначала отдай Родине, а потом думай о себе. В связи с тем, что сельхозпредприятия постоянно не выполняли завышенные планы госпоставок, они никогда не видели ни мяса, ни молока. На глазах крестьян отправлялись государству тысячи тонн продукции, которой они не попробовали.

Заместитель не спорил с первым секретарем. На его глазах гибли сотни животных, больших и маленьких, худых и упитанных, в то время, как прилавки магазинов пустовали. Только за счет предотвращения падежа можно накормить весь район. Но последнего по-настоящему как раз никто и не делал. Знал, отругает его сейчас первый секретарь, поедут ветработники в совхоз «Восход», напишут акт, выдадут рекомендации, предупредят директора. И на этом все. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

А как же будут вести себя утопающие, то есть свиноводы совхоза? Спокойно. Ветврача и главного зоотехника даже не лишат премии. Больше всех пострадает свинарка, у которой допущен падеж, но она не в состоянии выполнить профилактические мероприятия одна. Круг замкнулся. Никто не виноват, никому ничего не нужно, а страдает весь народ.

Почему так происходит? Потому что все вокруг совхозное, то есть ничье.

В отношении вынужденного забоя. Там все сложнее. Вынуждают забивать скот разные причины, не только болезни. Когда районный комитет народного контроля прижал одного председателя, почему в колхозе такой низкий вес забитого скота, тот ответил: «Да что там забивать: одни кости да кожа».

Ответ вызвал невольную ухмылку членов комитета. Они, за редким исключением, знали механику этих забоев. Не стояли в стороне и работники районной ветеринарной службы. В зависимости от ранга получали свой кусочек в этом вынужденном забое. Получали бесплатно, в знак уважения к районному начальству.

Кто занимал должность повыше, тому доставляли на дом целые туши, остальным – как придется. Потом колхозы и совхозы снабжали нужных людей, рассчитываясь мясом и маслом за запчасти, кирпич, цемент и многое другое.

Продукция сельского хозяйства раздавалась направо и налево бесплатно, в виде преподношений. Вот и терял свой вес бычок, превращаясь в ягненка. За него же надо было отчитаться! А сколько их ушло под нож неучтенными?! Сие известно очень немногим.

В этом состояла вторая причина того, что пустовали прилавки. Кто обязан принять решение, чтобы их наполнить, просто ни в чем не нуждался. Сытый голодного не поймет. Начальству вполне хватало того, что ему привозили. Об этом думал заместитель главного ветврача, слушая негодующую речь первого секретаря.

«Маленький, занудный, – отметил мужчина, – от него просто так не отделаешься. Ишь как пристал. Вроде не знаем, что творится в хозяйствах. Ничего никому не нужно. А прокукарекать, что и то не так и то, каждый может».

– Сегодня же выезжаем в совхоз всем составом, – ответил он. – Сделаем все необходимое.

– Вы с этим не шутите, – сказал, уже немного успокоившись, Николай Антонович. – За такое за решетку можно угодить.

Собрал со стола дежурной бумаги, пригладил ершик непокорных волос, поправил галстук, полы серого костюма и, выпустив пар, уже совершенно спокойно вернулся в кабинет.