Игорь Сотников - Его величество и верность до притворства

А ведь то, что каждый из придворных, даже несмотря, хотя, наверное, как раз смотря на то, что он был герцог, движимый внутренними требовательными причинами своего я, желающего не только безопасности, но и большего комфорта, примыкал к той или иной клиентеле, всё это принималось, как неизбежная данность, которая даже укрепляла это придворное сословие. Что и герцогом де Шеврезом, с небольшими поправками на свою характерность, вполне принималось, правда, пока что только к сведению. А что мог сам с собою поделать герцог де Шеврез, когда он как натура несколько насчёт себя привередливая, что уже есть истинное мучение для носителя такого характера, ещё находился в поисках своих предпочтений.

И хотя герцог де Шеврез внешне и даже частично внутренне, в своих близких только к себе добродетелях, мало чем отличался от какого другого титульного придворного лица и, пожалуй, он имел полное право рассчитывать на нахождение в самой многочисленной придворной партии – зевак и словоблудов, всё же герцог де Шеврез по своим личным и можно сказать язвительным мотивам, не испытывал удовлетворения этим предложенным судьбой выбором. И он предпочёл бы, если это, конечно, не будет связано с опасностями для него, примкнуть к самой обособленной партии самого себя. И, наверное, узнай об этом кто другой, то это вызвало бы переполох в головах придворных, которые бы не преминули сурово и осуждающе посмотреть на герцога и, покачав париками на головах, про себя заявить: «Право, герцог, нельзя же так выделяться. Чего-чего, а этого мы от вас не ожидали».

Ну а герцог де Шеврез, понимая, что для того чтобы не открылась эта страшная для его продвижения правда, нужно всегда быть начеку, дабы не допустить насчёт себя возможных кривотолков или не дай бог в подозрении на мысль, ещё сладостней улыбался и принимался раскланиваться со всеми и, впав в другую ошибку, даже с теми кого не знал (а среди них могли быть заговорщики).

Что же касается принца Конде, то он после того, как сумел ускользнуть от касательств своей супруги королём Генрихом XIV, стал несколько строптив и до дерзости предвзят ко всем королевским особам. Чему, по большому счёту изначально способствовала любовь и эстетические предпочтения принца, где его молодая и просто загляденье (как оказалось, не только для него) супруга, как раз и стала для него источником стольких возможностей проявить своё мужество и рыцарство. И он, в конце концов, настолько огрубел и возомнил себя своим бесстрашием, что теперь по возвращению во Францию, в упор, либо не видел, либо не хотел замечать опасностей.

– После того, что я пережил на чужбине, мне ни чёрт, ни сам дьявол или его паскуда брат, не страшен! – к ужасу и онемению лиц избранных принцем, а не Кончини членов королевского совета (их, стараниями Кончини, было куда больше, и совет частенько собирался во главе с принцем в своём малом доверенном кругу), дерзновенно заявлял глава совета – принц Конде, к своим словам звучно присовокупив мощный удар кулака по столу.

– Мы уже давно должны были потребовать от короля должного уважения, а также того, чтобы он впредь учитывал наши требования и ввёл всех нас грандов в королевский совет. – Неожиданно для всех выхватив из чернильницы гусиное перо, принц Конде грозно посмотрел на вдруг засомневавшиеся лица членов совета, которые будучи уже членами совета (бывшие министры – Силлери, Жаннета и Вильруа, совсем недавно были смещены и согнаны из совета и со своих насиженных мест), не могли не удивиться этим словам принца, но вот оспорить их они почему-то (скорей всего, из опаски быть прописанными или запачканными этим пером в руках принца) не решались.

«Принц скорей всего, таким завуалированным способом намекает на что-то большее», – просветлели лица грандов, озарившиеся догадкой и связанной с нею возможностью приблизиться к белому цвету, который олицетворял королевскую власть. Что, исходя своих желаний и мыслей, было замечено и понято принцем Конде, который тут же разошёлся в своей уверенности и словах.

– Также мы должны потребовать отставки этого, не понятно за какие, такие заслуги, ставшего маршалом д’Анкра, Кончини. – Ну а это требование, хоть и поддерживалось всеми, и даже ставленниками Кончини, но всё же оно вызвало лёгкую усмешку в головах грандов и других важных (это тоже своего рода титул) вельмож, удивлённых такой слепотой принца, задающего такие глупые вопросы, ответы на которые лежат прямо на поверхности.

«Неужели, принц недалёк? Да и разве такая практика для него в диковинку? – а вот этот возникший вопрос в головах грандов, чьи поджилки всегда трясутся даже при отдалённом упоминании слова фаворит, заставил их поколебать своё решение – идти за принцем до конца. – Наверное, принц, из-за долгого отсутствия в своих за границах, совсем отстал от жизни двора». – Сделали вывод гранды, вновь потемнев в своих взглядах на принца. Но заведённый собой, а против такого завода сложно что-либо противопоставить, принц ничего такого не заметил, и всё продолжал угрожающе размахивать пером и грозить невидимому противнику.

– В конце концов, пора уже отменить все эти полетты. – А вот это заявление принца вновь склонило чашу симпатий, правда только грандов, в свою сторону. Но вот только последовавшая вслед за этим его предложением угроза прямых действий, вновь склонила, эту их, уже полную всеми этими малосодержательными словами принца чашу, совсем в другую сторону. – А иначе мы чихать хотели на все эти подношения королевы и немедленно потребуем созыва генеральных штатов. И тогда они увидят, кому чёрт не брат, а кому и брат. – Вначале заявленного принцем предложения, члены королевского совета, все по большей части гранды, которые конечно чихать умели и даже преуспели в этом деле, всё же будучи ещё не готовыми к таким упущениям насчёт себя, вновь поникли в головах.

Ну а когда принц в своих словах так понятливо намекнул на того, на кого намекать всегда опасно, то члены совета, определённо поставленные принцем в двусмысленное положение, где они даже боялись помыслить, а это значит, раскрыться в своём понимании того, на кого принц не только намекал так открыто, но и даже давал сравнительные, и что главное, родственные характеристики, то они и вовсе начали противодействовать ему в своих отстранённых от действительности взглядах.

– И на что или на кого это он намекает? – осунувшись в лице, посмотрел исподлобья на принца герцог Монморанси, и тут же, в защитных для себя целях задремал, принявшись демонстративно клевать носом. Что вызывает противоречивые чувства у других членов совета, которые с одной стороны восхищены такой ловкостью герцога Монморанси, умевшего так хитроумно уйти от ответственности за сказанное принцем, но с другой стороны получается, что эта ответственность перекладывается на их бедные плечи, а уж этого, никто терпеть не намерен, и каждый из членов совета, в глубине душе готов дать подзатыльник герцогу для того чтобы разбудить его.