Мария Воронова - Женский приговор

За грустными мыслями Наташа не заметила, как доехала до дома. Поставив машину во дворе, она еще минуту медлила выходить, так силен был соблазн развернуться.

Вдруг нужно сейчас приехать к Альберту Владимировичу и все рассказать, чтобы он понял, что может доверять Наташе, как самому себе? Когда появляется хоть один человек, которому можешь открыться, жизнь становится намного лучше…

Наташа вздохнула и решительно вышла из машины. Никогда ты не убедишь человека доверять и любить, если он того не хочет.

Хороший день перешел в хороший вечер. Забрав Егорку из сада, Ирина вдруг обратила внимание, что сумерки еще не совсем сгустились и морозец хоть и крепкий, но не такой стылый, как зимой.

Быстро поужинав, они взяли санки и отправились в сквер. Сначала Ирина бежала во весь дух, катя Егора на санях, потом поменялись. Она осторожно села на дощечку, а сын, хохоча, пытался сдвинуть ее с места. Она пыталась отталкиваться ногами, чтобы Егору казалось, будто он везет мать, но в какой-то момент координация подвела, и Ирина повалилась в снег.

Вскочила, отряхнулась, и они побежали к «горке» – невысокому холмику в центре сквера. На плоской вершине установлен памятник героям революции, но это никого не смущало – в равнинном Ленинграде любая возвышенность на вес золота, и зимой тут кучкуются дети со всего района. Егор скатывался на санках, а Ирина несколько раз съехала с ледяной дорожки. Сначала на корточках, а потом осмелела и скатилась стоя, «на ногах». Мальчишки постарше разбегались, набирали ускорение и потом катились далеко-далеко, до самой кромки аккуратных кустов, которыми был обсажен сквер. Егор тоже захотел съехать «как большой», Ирина разрешила и страховала, готовая кинуться наперерез любому, кто захочет скатиться, пока ребенок не закончил свой полный опасности спуск. К счастью, обошлось, и, когда сын поднялся наверх, Ирина вдруг неожиданно для себя самой разбежалась и понеслась вниз по склону, выставив одну ногу вперед и балансируя раскинутыми руками.

И тут радость вдруг покинула ее. Ирина вспомнила, что одна, и никто не встретит у подножья горки с распахнутыми объятиями.

Она остановилась. Все должно быть не так! Разве может одинокая мать быть счастливой?

Привычное отчаяние уже готово было затопить сердце, но тут Ирина увидела, как Егорка несется к ней со всех ног и от избытка чувств кричит «бразды пушистые вздымая!». Ирина поймала его, прижала к себе крепко-крепко и закрутила, счастливая от того, что сын еще маленький и легкий и она пока может его поднять.

По дороге домой они зашли в булочную, работающую до восьми, и купили огромный рогалик, блестящий сдобным коричневым боком и обсыпанный сахарной пудрой, не удержались, сразу отломили по горбушке, так что у Ирины в руках осталась только середина рогалика. Заглянули в окно детского сада, расположенного на первом этаже соседнего дома. Егорка ходил в другой сад, а здесь разглядывал шкаф с игрушками. Это был ритуал.

Егор начал клевать носом, как только вошел в дом. Он быстро разделся, почистил зубки и все это время так сладко зевал, что Ирина тоже страшно захотела спать. Раз уж такое дело, она решила лечь пораньше и хоть раз в жизни проснуться выспавшейся и бодрой.

Как хорошо, что я взрослая и никто меня не заставит встать и чистить зубы, подумала она на границе сна и яви, и последней ускользающей мыслью пронеслось в голове, что сегодня первый вечер за очень долгое время, когда ей не хотелось выпить вина.

Ирине начало сниться что-то хорошее, радостное и такое понятное, как никогда не бывает наяву, но тут раздался телефонный звонок. Она вскочила с колотящимся сердцем – ночной звонок всегда к беде. Тряхнув головой, Ирина взглянула на часы. Всего половина десятого, еще приличное время, просто она рано легла.

– Алло, Ириша?

Услышав в трубке голос Валерия, Ирина окончательно расхотела спать.

– Что случилось?

– Можно я заеду?

Ирина пошатнулась, трубка едва не выпала у нее из рук. Неужели…

Сказав любовнику, что ждет, она заметалась по квартире. Так оно в жизни и бывает, счастье приходит так же внезапно, как и горе. Сегодня она еще отчаявшаяся разведенка, а завтра проснется почти замужней женщиной. Зато жена Валерия… А ну ее! С самого первого дня, как они с Валерием стали вместе, Ирина решила не сочувствовать этой женщине и вообще не принимать ее в расчет. Все эти штучки типа «на чужом горе своего счастья не построишь», это чушь, придуманная счастливыми и сытыми, чтобы уберечь свой мирок, который еще неизвестно как им достался. Всегда кто-то страдает, всегда. Если есть победитель, то есть и проигравший, а закон сохранения материи так ясно говорит: если где-то что-то прибыло, то где-то что-то убыло. Никогда не бывает так, чтобы ты взял свое и при этом ничего ни у кого не отнял.

Была бы хорошей женой, муж бы не искал любви на стороне, так что сама виновата.

Правда, Ирина была хорошей женой, а муж все же ушел, ну так его и мужем-то назвать можно было только из вежливости. Просто большой ребенок, решивший поиграть в жениха и невесту.

– Вот, кстати, от меня муж ушел, и я ничего, выжила. И ты выживешь, – сказала Ирина вслух. – Где написано, что от меня уходить можно, а от тебя нельзя? Я имею право на счастье не меньше, чем ты. И совесть мою ты не потревожишь!

Она лихорадочно заметалась по квартире. Обжитое, уютное жилье вдруг показалось ей тесным и вроде как недостойным Валерия. Квартирка действительно была маленькая, спроектированная с расчетом на минимальные потребности человека в пространстве. Кухня, как говорится, «узковата в бедрах», потолок на голове, зато две комнаты, и отдельные, а не смежные. Это жилье досталось Ирине от бабушки. Она часто бывала тут маленькой, а в детстве все кажется большим, так Ирина и выросла с пониманием, что квартирка очень даже просторная, а сейчас вдруг сообразила, как тесно Валерий чувствует себя в этой клетухе. Ну ничего, потерпят. Валерий – благородный человек и должен уйти от жены с зубной щеткой и сменой белья, все остальное оставить ей, это даже не обсуждается. Делить квартиру они точно не будут, но он разведется, женится на Ирине, пропишется, она быстро родит второго ребенка, и им дадут жилье попросторнее. «А если не дадут, можно и третьего, – нервно засмеялась Ирина, – я люблю детей».

Она быстро застелила постель и переоделась. Все домашние вещи показались ей недостаточно хороши, и Ирина выбрала нарядное летнее платье. Волосы оставила распущенными, зная, что Валерию так нравится.

От волнения Ирина не могла сосредоточиться, руки дрожали, сердце билось как сумасшедшее, а в голову лезли обрывочные, лихорадочные мысли о том, что у нее тут слишком простенько для такого человека, как Валерий. Поженившись, они с мужем сами поклеили обои, но на этом все. Ни финского унитаза тебе, ни кафеля. Сантехника сияет чистотой, это да, но она самого что ни на есть отечественного производства, и кухня тоже… Во многих интеллигентных домах люди облагородили свои кухни, сделав из них что-то вроде столовых, оклеили специальными обоями и поставили гарнитуры из дерева со встроенной мойкой, так что любо-дорого посмотреть, а у нее до сих пор белая плитка, жестяная эмалированная раковина и белые пластиковые шкафчики с алюминиевыми полосками вместо ручек. Пусть все чистое, без единого пятнышка, но уныло, тоскливо, неуютно. И на подоконнике у нее не красивые цветы, а пошлый лук прорастает в майонезных банках – витамины для Егора. Вдруг Валерию станет грустно, когда он поймет, что теперь эта кухня – его?