Лори Спилман - Список заветных желаний

В июне, когда мама проходила через все муки химиотерапии и появлялась в офисе лишь изредка, Кэтрин пригласила меня к себе в кабинет.

– Тебе необходимо досконально изучить производство, – сказала она, усевшись за стол красного дерева и сложив руки на груди. – Мы все, конечно, гоним подобные мысли прочь, но все же приходится признать: вскоре в жизни нашей компании произойдут перемены. И ты должны быть готова к своей новой роли.

Она намекала на то, что мама вскоре умрет! Как она могла предположить подобное? Но я знала: Кэтрин – реалистка, которая ошибается чрезвычайно редко. По спине у меня пробежал холодок.

– Естественно, после ухода твоей мамы ее доля перейдет к тебе, – продолжала Кэтрин. – Ты ее единственная дочь и единственная из ее детей, занятая в нашем бизнесе. К тому же ты была ее партнером дольше, чем кто-либо другой.

В горле у меня вспух ком. Мама любила рассказывать, что я работаю в компании с пеленок. Она сажала меня в рюкзачок-кенгуру, и мы с ней разъезжали по магазинам и маленьким рынкам, предлагая нашу продукцию.

– Как владелец контрольного пакета акций, ты станешь генеральным директором компании.

Что-то в ровном, спокойном голосе Кэтрин навело меня на мысль: подобное положение вещей ее не слишком устраивает. Но кто мог упрекнуть ее за это? Кэтрин была гением бизнеса. А мне всего лишь посчастливилось быть дочерью Элизабет Болингер.

– Я, разумеется, помогу тебе подготовиться. Впрочем, ты и так уже почти готова. – На экране компьютера Кэтрин открыла календарь. – Если не возражаешь, давай не будем откладывать и начнем завтра, в восемь часов утра.

Это был не вопрос, а приказ.

С того дня каждое утро я усаживалась за компьютер рядом с Кэтрин, и она рассказывала мне об условиях наших зарубежных сделок, особенностях международного налогового права и торговых операциях, осуществляемых нашей компанией. Она даже отправила меня на недельный семинар в Гарвардскую школу бизнеса, где меня познакомили с современными технологиями управления. К тому же Кэтрин заставила меня пройти несколько компьютерных курсов самой разной тематики – от планирования бюджета до подбора сотрудников. Признаюсь, нередко мне казалось, что моя бедная голова вот-вот взорвется от избытка информации. Но у меня ни разу не возникло мысли отказаться от предлагаемого мне поста. И сейчас я надеюсь, что буду с честью носить корону, которая прежде принадлежала маме. А еще я надеюсь, моя невестка не будет чувствовать себя обиженной тем, что ей приходится помогать мне полировать эту корону до блеска.

Мамин шофер высаживает меня на Рэндольф-стрит. Я выхожу из машины и окидываю взглядом гранитно-стальную громаду чикагского Аон-центра. Арендная плата за офисы здесь наверняка головокружительная. Мамин адвокат явно не бедствует. Я поднимаюсь на лифте на тридцать второй этаж. Ровно в десять тридцать рыжеволосая красотка Клэри, секретарь мистера Мидара, приглашает меня в офис своего шефа. Мои братья и их жены уже сидят за массивным дубовым столом.

– Выпьете кофе, мисс Болингер? – любезно осведомляется Клэри. – А может быть, чая или минеральной воды?

– Нет, благодарю вас.

Я усаживаюсь рядом с Шелли и оглядываюсь по сторонам. Офис мистера Мидара представляет собой впечатляющую смесь старого и нового. Хотя в интерьере главенствуют современные тенденции, холодный блеск стекла и гранита смягчают восточные ковры и несколько предметов изысканной антикварной мебели. В целом все сочетается довольно гармонично.

– Здесь очень мило, – замечаю я.

– Да, не правда ли? – подхватывает Кэтрин, сидящая на другом конце стола. – Мне нравится стиль Стоуна.

– Да, я тоже люблю, когда в интерьере используют камень, – киваю я. – А здесь гранита столько, что можно открыть каменоломню.

Кэтрин снисходительно хихикает, словно я трехлетний карапуз, ляпнувший забавную глупость.

– Я имела в виду Стоуна, Эдварда Дьюрелла Стоуна, – поясняет она. – Он был архитектором.

– Ах вот как!

По-моему, эта женщина знает все на свете. Но эрудиция Кэтрин не столько восхищает меня, сколько внушает ощущение собственного дремучего невежества. Ее сила заставляет меня чувствовать себя слабой, ее деловая хватка – бесполезной, как утягивающие трусики на Виктории Бекхэм. Нет, правда, я очень люблю Кэтрин, но эта любовь граничит с благоговейным страхом. Возможно, виной тому моя неуверенность в себе и, возможно, излишняя самоуверенность моей невестки. Мама как-то заметила, что по интеллекту я ничуть не уступаю Кэтрин, а вот по части самоуверенности никогда не смогу с ней тягаться. «И слава богу!» – добавила она шепотом.

То был один-единственный раз, когда мама позволила себе не слишком одобрительно отозваться о Великой Кэтрин. Но эти ее слова стали для меня настоящим бальзамом на душу.

– Это здание было построено для компании «Стандарт ойл», – рассыпает блестки своей эрудиции Кэтрин. – В тысяча девятьсот семьдесят третьем году, если не ошибаюсь.

Джей слегка откидывается на спинку стула, так, чтобы его не видела Кэтрин, и преувеличенно широко зевает. Джоад внимает своей супруге, весь обратившись в слух.

– Мне кажется, дорогая, это третий по высоте небоскреб в Чикаго, – замечает он и смотрит на Кэтрин, словно ожидая подтверждения.

Мой старший брат относится к числу самых многообещающих молодых архитекторов Чикаго, и тем не менее я чувствую, он тоже испытывает благоговейный трепет перед женщиной, на которой женился.

– Выше только Трамп-тауэр и Уиллис-тауэр, – просвещает нас Кэтрин и поворачивается ко мне. – Ты, конечно, знаешь, что Уиллис-тауэр – это бывший Сирс-тауэр.

– Сирс-тауэр? – переспрашиваю я и в комическом недоумении потираю подбородок. – Зачем универсальному магазину понадобился целый небоскреб?

Джей хихикает. Кэтрин смотрит на меня так, словно вовсе не уверена, что я шучу.

– Небоскреб, в котором мы сейчас находимся, насчитывает восемьдесят три этажа и… – продолжает она свою лекцию.

Но тут дверь открывается и в комнату вбегает слегка запыхавшийся адвокат. На вид ему лет сорок. Он приглаживает рукой свои темные волосы и поправляет галстук.

– Добрый день всем! Я Брэд Мидар. Простите, что заставил ждать.

Он обходит вокруг стола, поочередно пожимая руку каждому из нас. Мы называем свои имена. Взгляд у него пронзительный, но передние зубы слегка находят друг на друга, и это смягчает выражение лица, придавая ему своеобразное мальчишеское обаяние. Интересно, какое впечатление он произвел на братьев? Наверное, они, как и я, пытаются сейчас понять, почему мама обратилась к этому, совершенно неизвестному нам парню, а не к нашему семейному адвокату, мистеру Голдблэтту.