Диана Машкова - Чужие дети

Она не понимала, что может сделать и чем помочь. Есть же всесильное государство, есть общественные организации, есть добровольцы, которые ездят в детские дома. Нет только защиты детей-сирот. Как разобраться, действительно ли конкретным детям, оставшимся без попечения родителей, помогают власти и усилия многочисленных добровольцев? А если так, почему в детских домах до сих пор столько несчастных детей? Катя их видела своими глазами. Потухших и безразличных, отчаявшихся и озлобленных. У нее появилось непреходящее чувство навалившейся вдруг беды. Она не была уверена в том, что это то самое мерило, которому стоит верить. Но и пройти мимо, заставить себя забыть – не могла.

Единственным человеком, который мог бы все рассказать о сиротах и объяснить, чем им помочь, была ее собственная мать. Она сама прошла через этот ад и знала чувства детей изнутри. Но Катя была почти уверена, что мама не захочет с ней говорить. Скажет, как обычно, «не лезь в чужой монастырь, целее будешь», и на этом все. Но все-таки набралась смелости и решила рискнуть – ей было жизненно важно найти ответы на вопросы, которые теперь мучили ее день и ночь.

Едва дождавшись рассвета после очередной бессонной ночи, Катя вышла из дома. Влад справится с детьми, она даже не сомневалась: поднимет и отправит Настю в школу, дождется, когда приедет няня Маши, и только потом поедет на работу сам – у Кати теперь, после долгих лет притирок, золотой муж.

Добравшись до неприметного дома в старом районе, она с трудом приткнула машину у тротуара – двор был плотно заставлен автомобилями. Открыла дверь старого подъезда «таблеткой» на своем ключе и поднялась на третий этаж. Лифта в доме не было: всего-то пять этажей. В последнее время власти грозились снести дом и переселить жильцов, но весь район неожиданно сплотился и выступил против такой инициативы. Мама, к изумлению Кати, тоже активно бунтовала и даже ходила вместе с соседками на митинги. Влад однажды предложил Елизавете Петровне перебраться поближе к ним. Мало ли, все-таки возраст. Он даже чуть не внес залог за однокомнатную квартиру в их доме, но мама Кати и слышать не хотела о переезде. Угрожала, что из своей квартиры выселится только вперед ногами.

Дочь замерла у двери, раздумывая, как поступить – открыть дверь ключом или позвонить. Никогда не знаешь, что именно вызовет раздражение мамы. Иногда вместо приветствия приходилось слышать ворчание «вечно вламываешься бесцеремонно», а иногда «что, трудно самой открыть?». Угадать заранее все равно невозможно. Катя собралась с духом и нажала на кнопку звонка. В глубине квартиры послышалось шарканье домашних тапочек. Казалось, мягкие шлепанцы совсем не отрываются от пола и движутся медленнее, чем в прошлый раз. Осознание этого больно кольнуло – всего-то неделя прошла с тех пор, как Катя заезжала сюда.

Ни вопроса «кто там?», ни взгляда в глазок. Дверь энергично распахнулась, и перед Катей возникла пожилая дама маленького роста, с крепкой осанкой и щедрой сединой в когда-то угольно-черных волосах. Колючие карие глаза смотрели с подозрением, высокий лоб собрался морщинами – хозяйка была недовольна появлением дочери.

– Мама, ты почему не смотришь в глазок? – Катя попыталась обнять старушку, но та как угорь ускользнула.

– Кому я нужна?

– Прекрати, пожалуйста. – Катя скинула туфли на каблуках, но собственные метр семьдесят продолжали отдалять ее от матери на целую голову.

– А что такого? – Мама явно бравировала своим бесстрашием. – Я свое давно отжила.

– О чем ты говоришь? – Катя расстроилась, хотя слова эти давно стали частью привычного ритуала. – Ты в свои семьдесят восемь многим шестидесятилетним фору дашь.

– Неприлично напоминать женщине о ее возрасте. Зачем ты пришла?

– Как зачем? – Катя нагнулась и выудила с обувной полки пушистые тапочки с кроличьими ушами. – Навестить.

– А почему рано утром? Что с работой?

– Работа подождет.

Хозяйка квартиры прошла в комнату, не дожидаясь, когда дочь закроет за собой входную дверь, и снова опустилась в кресло. Телевизор работал, но без звука – новости мама смотрела только так.

– Чай или кофе тебе сделать? – выкрикнула гостья с кухни.

– Что хочешь, то и делай.

Катя нашла кофейные зерна, кофемолку, достала турку. Потом увидела конфеты и печенье в коробке, которые привозила в прошлый раз, и тоже взяла их с полки. Заглянула в холодильник – красная икра в баночке стояла нетронутой. Мама, как ни пыталась Катя порадовать ее чем-нибудь вкусненьким, питалась аскетично просто. Каша. Суп. Все гостинцы дочери так и лежали без дела. Катя тяжело вздохнула: как ни пытайся, маму уже не переделать.

Сварив кофе, она столкнулась с новой дилеммой – нести поднос в комнату или накрыть на стол в кухне. Рядом с мамой она по-прежнему ощущала себя неуклюжим подростком и постоянно боялась что-то сделать не так.

– В комнату ничего не тащи, я иду! – услышала она предостережение и быстро накрыла на стол.

– Рассказывай, – потребовала мать, как только Катя сделала первый глоток горького напитка. Кофе она пила только черным, без молока и без сахара. Кто-то сказал, что только в таком виде кофе не портит фигуру.

– О чем?

– О том, какая муха тебя укусила.

Катя почувствовала, как холодеет шея и потеют ладони. Мама не могла ничего знать – Катя не успела рассказать о своих переживаниях ни Владу, ни кому-то еще.

– Откуда ты знаешь?

– Вижу.

– Я устала, – пролепетала Катя, – сама не пойму, от чего.

– На работе, что ли, проблемы?

– Нет, – Катя тяжело вздохнула, – хотя работа мне и правда надоела. Одно и то же двенадцать лет. С утра до вечера чужие люди.

– Ты совсем, что ли, рехнулась? – Мать моментально взвилась. – А если муж тебя бросит, где будешь деньги брать?

– Мама! – Катю всегда возмущала резкость матери, граничащая с хамством, но она ничего не могла с этим поделать. В детстве часами ревела от обиды, забившись под кровать. Подростком пыталась робко огрызаться в ответ, но мать ее словно не слышала. Слова дочери отлетали от нее как горох, и она продолжала высказываться в своем духе.

– А что? Так и есть! Устала она. Кто тебе рожать-то велел на старости лет?

– Ты меня сама в том же возрасте родила. В тридцать девять.

– И я тоже дура!

– Я сделала то, что считаю нужным, – Катя чеканила слова, стараясь взять привычный начальственный тон, но при этом нервно ерзала на стуле, – и мы не будем это обсуждать.

– Будем, – Елизавета Петровна с вызовом уставилась в лицо дочери, – одной вашей Насти хватало с лихвой.

– Да о чем ты говоришь?! Машуня – это такое счастье! Ты бы хоть раз заехала поиграла с ней. Хочешь, я тебя сейчас отвезу?

– Еще чего не хватало! – Елизавета Петровна брезгливо поморщилась. – Развела кучу детей. От них одни проблемы.