Александра Маринина - Горький квест. Том 1

Н. Б. Вмешательство, разумеется, было, и шло оно на двух уровнях: общем и частном. На общем уровне существовал тезис о том, что по мере продвижения советского общества к коммунизму преступность будет неуклонно сокращаться, а когда коммунизм будет в скором времени построен, в нашем обществе не останется ни одного преступника. Кто первым выдумал такую глупость – сказать не берусь, но данный тезис требовалось постоянно подтверждать. Иными словами, в каждый отчетный период органы МВД должны были рапортовать о снижении уровня преступности и повышении раскрываемости. Не сможет руководитель конкретного органа подтвердить свой отчет красивыми цифрами – тут же получает по шапке от партийных и исполкомовских начальников. За неправильные показатели легко снимали с должности и переводили с понижением, объявляли выговоры. Так что всей милиции приходилось выкручиваться и манипулировать статистикой, чтобы в отчетах все выглядело как надо. Старались по возможности не регистрировать заявления граждан о преступлениях, а если уклониться от регистрации не удавалось, то искали варианты с квалификацией, чтобы признать содеянное менее тяжким, а в докладе потом заявить, что уровень тяжких преступлений заметно упал, остается в основном мелочовка. Или другой вариант: поступает сверху команда начать бороться с хищениями или взяточничеством. Понятно, что о таких преступлениях граждане сообщали милиции крайне редко, поскольку в этих случаях осведомлены только сами участники, которые заинтересованы в сокрытии своих деяний. Преступления такого рода нужно было выявлять самим работникам милиции, и уж тут, наоборот, чем шире размах, чем больше сумма, тем лучше. Есть о чем победно рапортовать! Крупного расхитителя поймали! А к концу отчетного периода, чтобы повысить показатели раскрываемости, начинали халтурить, быстро заканчивать предварительное расследование, чтобы выставить карточку на переданное в суд дело. Раз передано в суд, значит, раскрыто. А то, что в этом деле дыра на дыре и вина человека почти не доказана, значения уже не имело. Ведь как рассчитывали? Да пусть дело сляпано на живую нитку, суд разберется и отправит его на дополнительное расследование, тогда мы все и доделаем как нужно. Но возвращенное дело пойдет уже в отчетность следующего года. Одним словом, ложный тезис очень на нас всех давил, с нас требовали и за невыполнение строго наказывали. Но это, как я уже сказал, на общем уровне. А на частном все было так же, как сейчас, никакой разницы, только если в те годы звонили из партийных и советских органов, то сегодня звонят или приносят конверты из других офисов. Кого надо – посадят, кого надо – отмажут. В этом смысле ничего не меняется.

Корр.А не было в вашей практике или практике ваших коллег случаев, когда партийные и советские органы, наоборот, помогли в раскрытии преступления и поимке преступника? Или они всегда только мешали?

Н.Б.В партийных и советских органах работали живые люди, и в этом качестве им, конечно же, приходилось сталкиваться с нами, сотрудниками уголовного розыска. Вот вы спросили сейчас – и я вспомнил ситуацию, когда на улице белым днем было совершено разбойное нападение на человека, имевшего при себе большую сумму денег, и нам нужно было проводить поквартирный обход двух домов, из окон которых просматривалось место преступления. Один из домов самый обычный, а второй заселен процентов на семьдесят руководителями разного уровня, в том числе партийными и исполкомовскими. Квартиры в этом доме просторные, с необычной для тех времен планировкой, и обставлены, сами понимаете, не той мебелью, какая у нас всех дома стояла. Мне тогда было лет тридцать или чуть меньше, жена, сынишка маленький, жилищные условия очень стесненные, а тут такие хоромы барские… Я в таких и не бывал никогда. В одну квартиру позвонил, в другую, нигде дальше порога не пускали, сразу заявляли, что ничего не видели, ничего не слышали – и до свидания. Разговаривают в буквальном смысле через губу. И вдруг в очередной квартире мне открывает дверь очень приятная дама, выслушивает мои вопросы и говорит: «Вы проходите, пожалуйста, раздевайтесь, у нас все дома, вот мы сейчас у всех и спросим. Мы как раз ужинать сели. Будете с нами?» А у меня списочек-то, составленный участковым, в руках, я же видел, к кому иду: в той квартире проживала семья Лагутиных, он – заворготделом Московского горкома партии, она – из аппарата Мосгорисполкома, сын-студент и дочка-старшеклассница. Ну, думаю, напортачил участковый, с номером квартиры ошибся, не те это люди. На всякий случай спросил, оказалось – нет, не напортачил, и в самом деле Лагутины. Помнится, растерялся я в тот момент: с одной стороны, пригласили разделить трапезу, а я голоден ужасно, с самого утра на ногах и без обеда, с другой стороны – и неудобно, и время поджимает, ведь еще столько квартир обойти нужно! А с третьей стороны, если я откажусь от ужина и начну прямо сейчас задавать вопросы, то у людей еда остынет, хозяйка огорчится, а огорчать ее в ответ на проявленную любезность как-то не хотелось. Ну, я и пожелал им приятного аппетита и сказал, что зайду через полчаса. Обошел еще три этажа, вернулся к Лагутиным. Они усадили меня пить чай. Сам-то Лагутин оказался мужиком строгим, хмурым, немногословным, видно было, что все семейство его побаивается, а вот жена легкая такая, веселая, разговорчивая, гостеприимная. Детей тоже позвали, все добросовестно стали вспоминать, что делали около четырех часов дня, день-то был субботний, все дома находились. И представьте – девочка вспомнила, что видела машину, на которой приехали и уехали преступники! И не просто вспомнила машину вообще, а очень подробно ее описала, и даже дала кое-какие приметы одного из нападавших. Очень наблюдательная была девчонка, все примечала, все запоминала. Бандитов этих мы дня через три отловили, все совпало – и описание машины, и приметы. Мы с ребятами из отдела тогда скинулись, купили торт, меня отправили делегатом к Лагутиным, чтобы поблагодарить. Вообще-то такого мы никогда не делали, но тут как-то нас всех, что называется, проняло: и семья на своих соседей не похожая, и девочка существенную помощь оказала… Вот с той поры и сложились у меня с семьей Лагутиных приятельские отношения, не очень близкие, но добрые и теплые. Так что партийные и советские работники бывали разными, не нужно всех одной краской мазать».

Орготдел горкома партии, аппарат Мосгорисполкома… Да, никаких сомнений, это те самые Лагутины, родственнички мои дальние. Надо же, нашелся человек, которому Зинаида Лагутина показалась приятной дамой, любезной, легкой и веселой. А вот мне она совсем не понравилась. Не было в ней ничего приятного, легкого и веселого. Любезность была, этого не отнять, но любезность какая-то вымученная, наигранная. Хмурого и строгого мужа ее мне увидеть не довелось, он умер задолго до того, как его семья уехала из России. А та женщина лет тридцати пяти с сыном-подростком, стало быть, как раз и была в прошлом наблюдательной и приметливой девочкой-старшеклассницей.