Сергей Кузнечихин - Игры на интерес (сборник)

– Встречают, как французских дипломатов.

– Я же обещала прием на высшем уровне, – говорит Настя Саратонову.

Не без ехидства прозвучало, а надо бы добрее. У Светки действительно уютно. И сама она очень даже недурна. Саратонов и без Настиных шпилек поймет, для кого старалась хозяйка, поймет и оценит. Настя, конечно, не хуже. Разве можно в этом сомневаться. Она бы и гостей сумела достойно принять, приличных гостей, не каких-то официанток. Одна беда – принимать их негде. Нет у нее угла, где бы она чувствовала себя настоящей женщиной.

И начинается мелкая официантская месть: налей, пожалуйста, этого, подложи, пожалуйста, того… Капризы совсем необязательные, но удержаться трудно. Светка терпеливо сносит их, и временное превосходство вроде бы греет.

У Светки свои заботы. Ей надо понравиться, надо показать себя. Отвлекаться на капризы посредницы ей некогда.

Саратонову тоже непросто. Глаза разбегаются. Но себя не роняет – тертый калач. Язык без костей, мелет что попало. Однако выспросить успевает все и у Насти, и у Светки.

– А я смотрю, лицо вроде знакомое.

– Да встречались в общих коридорах.

– Тесен мир, девушки, тесен. И мне это нравится. Тихушников теснота пугает, а мне, наоборот, кровь горячит.

Для Светки, должно быть, говорит. Дает понять, что общие коридоры ему не помеха. На авансы не скупится. А когда Светка уходит варить кофе, подсаживается к Насте на диван, берет за плечи и спрашивает:

– Ну что, красавица, какие планы на будущее?

– На какое будущее?

– На ближайшее.

– Еще раз выйти замуж.

– Молодец.

Смеется. Не верит. Словом, его не обманешь, красотой не удивишь. Один такой в Москве говорил Насте, что любой красавице предпочтет горбунью. Сытые люди. Голодный на царевну зарится, а этим – лягушку подавай.

Светка приносит кофе, видит их рядышком, Саратонов не смущается, ему даже руку с плеча лень убрать. Может, надеется остаться с двумя? Видит, что Светка начинает нервничать, и ее рядом усаживает. Одна – по левую руку, другая – по правую. Кофе пьют. Ароматный кофе из китайских чашечек. Молодец, Светка, старается. Но в том-то и дело, что Светка старается, а Настя играет.

И доигрывается.

Светка выманивает ее на кухню, хватает за руки, задирает к потолку свою двустволку, чтобы в глаза не смотреть, и горячечным шепотом в лицо:

– Зачем он тебе, Надежда?

– Так просто.

– Вот видишь, а для меня это последний шанс отсюда выбраться. Последний шанс…

– Ты что – замуж за него собралась?

– Да тише ты, что я дура? Мне бы только понравиться ему. А он человек слова, от обещаний не отказывается. Два года назад подругу мою в город перетащил, квартиру ей сделал. Он никаких сплетен не боится.

– А чем тебе здесь плохо?

– Возраст комсомольский кончается, через год-другой никому не нужна буду. А в городе я и работу приличную найду, и мужа.

– Да, замуж нам пора…

– Не трогай его, Надежда. Не для баловства прошу, для дела.

– Хорошенькое дельце.

Анатолий как-то говорил, что мужику проще вывернуть душу, чем выйти к друзьям без трусов. У женщин все наоборот. С одинаковым удовольствием она выставит перед подругой и красивую комбинацию, и красивое тело. Сбросив белье, она не испытывает неловкости – самое потаенное и самое постыдное упрятано гораздо глубже, замуровано так, чтобы оно и носа не показывало, особенно перед подругами. И если уж это самое оно выглянуло на свет – значит, женщина загнана в угол, значит, отчаялась и у нее нет сил следить за собой. Анатолий любил поболтать о женской душе.

Светкины пальцы впиваются в ее руку все сильнее и сильнее.

– Хорошо, я могу уйти, но вдруг он провожать увяжется.

– Помоги, век не забуду.

Разве откажешь, если так просят. Настя так просить не умеет, не научилась. Зато она может придумать, как уйти. С такими задачками она хорошо знакома.

– Сейчас я с ним немного потанцую, потом пойдешь ты, и не отпускай его как можно дольше, а я в это время смоюсь. Пусть думает, что приревновала.

И не надо благодарных объятий, тем более – поцелуев. Чужого ей не жалко.

Когда Настя пригласила Саратонова танцевать, брови его удивленно дернулись вверх. Скорее всего, догадался, о чем девушки секретничали на кухне, кого делили, и даже вычислил, кому достался. Удивился своей ошибке, но не расстроился. Насте казалось, что даже обрадовался. Но уж точно, не разомлел от самомнения. Мужик привыкший к вниманию, знающий себе цену. События не торопит, обходится легкими любезностями, посмеиваясь про себя над щекотливой ситуацией. И Настя посмеивается. Одна Светка напряжена, сидит возле проигрывателя и не замечает, что рука тянется укоротить танец. И все-таки дождалась паузы.

– Мне кажется, что именинница тоже имеет право.

– Несомненное! – смеется Саратонов.

Дверь открылась и закрылась бесшумно. Не заметила, как сбежала по лестнице. А на улице остановилась. Засомневалась – стоит ли одноклассница такого щедрого жеста. Кому из них нужнее этот покровитель? Захотелось вернуться. Увидела перед собой мальчишку лет двенадцати. Нагнулась к нему и спросила:

– Мальчик, как ты думаешь, я добрая или злая?

Мальчишка испуганно поднял глаза.

– Скажи, а я тебе мороженое куплю.

– Нету его в киоске, и закрыто уже, – буркнул пацан и, нырнув мимо нее, отбежал в сторону, а увидев, что странная тетя оглядывается на него, покрутил пальцем у виска.

– Истина в устах младенца, – усмехнулась, вздохнула и пошла.

Сделала доброе дело, помогла подруге, а радости никакой. Тоска зеленая, и податься некуда. Если сестра уже вернулась и разогнала дочкиных дружков, легче не будет, сколько разговоров придется выслушать, сколько жалоб и причитаний, а там и до упреков недалеко. Идти домой – никакого желания.

Зашла в свой ресторан. И словно в первый раз его увидела – шалман, забегаловка, ни одного приличного мужика, тупые пьяные рожи. Пока с подносом бегала, все казалось приличнее. Получку отрабатывала и надбавку за их слюнявость собирала – некогда было приглядываться. Но терпеть бесплатно – поищите другую.

Надеялась отсидеться до закрытия – сбежала.

А дома еще хуже. Заплаканная Людмила забилась в угол, а у порога ее комнаты пьяный Толян улыбается во сне, разлегся, как у себя в общежитии.

– Ты зачем их пустила?

– Ага, пустила. Побежала на улицу, поймала и привела.

– Кто привел – я знаю. Зойка взбаламутила.

– Может, и Зойка. Я с работы пришла, они уже сидели.

– Зойка с панталыку сбила и кобелей созвала. Не моя же.

– Может быть.

– Моя не знает, где что растет у мужика.

– Откуда ей знать, – лениво соглашается Настя, видела бы сестрица свое чадо прошлым вечером.

– Моя позже десяти вечера спать не ложилась.