Мария Воронова - Судьба без обязательств

Георгий не растерялся, ибо в коммунистические идеалы не верил с детства, а в комсомоле тусовался только потому, что нравилось быть занятым, энергичным и востребованным. Они с ребятами не штудировали труды Маркса, а занимались разными полезными делами, за которые не стыдно людям в глаза смотреть при любой политической системе.

Впрочем, рано усвоив полезный урок, что идеологическую платформу могут выбить у тебя из-под ног в любую секунду, Георгий больше не совался в политику.

Исчезнувший комсомол больше не мог ему помочь с поступлением в вуз, но, к счастью, Георгий получил медаль и без труда прошел на юрфак университета, исполнив мечту отца, выпускника школы милиции.

В универе он учился так же ревностно, как в школе, и спортом занимался так активно, что однажды даже выиграл студенческое первенство. Общественная работа в те годы пришла в полный упадок, и Георгий ходил в Студенческое Научное Общество, писал статьи и собирал материалы по поручению преподавателей, в общем, жил насыщенной и полной жизнью.

Потом делал карьеру, создавал семью, стараясь, чтобы ни один день не пропадал напрасно, и все равно нет-нет да и хватала за душу холодная каменная рука.

А теперь что ж… На службе он достиг потолка, совершенно ясно, что генералом он никогда не станет и на повышение тоже не пойдет. Жена умерла, сын почти вырос, и в будущем ничего его не ждет, кроме пенсии.

Он прожил достойную жизнь, максимально использовав время, силы и способности, не только достиг высокого положения, но и совершил много хороших дел, которыми имеет право гордиться, но так не хочется чувствовать себя выброшенным из жизни! Боже, как не хочется! Акела должен промахнуться, но суть не в том, что придется уступить дорогу молодым и ловким волкам, а в том, что Акела не может схватить проносящийся мимо день. Время утекает без толку, без смысла, сколько ни клацай вокруг него зубами…

Он не думал об этом, только когда был влюблен. О, тогда он знал, зачем живет, и был так счастлив, что ни о чем не жалел и ничего не боялся. Тогда даже безделье казалось ему исполненным глубокого смысла, если рядом с любимой.

Время то давно ушло, но вдруг вернется хотя бы тень прежнего счастья, если у них с Аней все получится?

Георгий замечтался: картины будущей семейной идиллии с Анечкой представали перед его внутренним взором так ясно, что просто обязаны были сбыться. Родится дочка, такая же хорошенькая и изящная, как Аня, и любовь вытеснит из сердца безнадежность, и время станет не бессмысленно утекать, а приближать его к первой улыбке, первому шагу, первому слову малышки.

Снова придется бороздить музеи и театры и нырнуть в водоворот семейных торжеств, и снова будет ему скучно, но скука – это не тоска.

Георгий слез с беговой дорожки и отправился принять душ.

Он долго стоял под струями горячей воды, которую включил на полную мощность, громко и фальшиво пел и думал, звонить девушке или лучше просто послать ей букет цветов с романтичной записочкой. Склонялся он ко второму варианту: так получилось, что Георгий никогда не ухаживал за девушкой, и теперь ему хотелось прочувствовать, каково это.

«А целовать пока не будем», – вдруг вспомнил он скабрезный анекдот и рассмеялся.

Время утекает безвозвратно, но некуда им с Анечкой спешить.

Выйдя из ванной, он увидел, как Люся несет в комнату сына чай и тарелочку с печеньем. Георгий поморщился – «что за барство» – и остановил ее.

– Но как же, – растерялась Люся, – Алешеньке сейчас надо это.

– Что это? – хмуро спросил Георгий, недоумевая, почему Люся вообще здесь.

– Это же первое дело, чайку выпить, когда грустно, – сказала она с уверенностью, – в чае самая сила.

– Почему вы решили, что Алексею грустно?

– Ой, ну вы не женщина, не понимаете. Мальчику сейчас забота нужна и ласка. Шутка ли, мать потерял, а вы совсем его не жалеете.

– Отнесите в кухню, – скомандовал Георгий, которому совершенно не хотелось устраивать митинг в собственном коридоре, – и в дальнейшем я вас настоятельно прошу ничего подобного не делать.

– Но, Георгий Владимирович…

– Настоятельно прошу, Люся, – с нажимом повторил он, – и кстати, я сегодня не ожидал вас тут увидеть.

– Да я вчера догладить не успела.

– Ничего страшного, сделали бы в понедельник.

– Там новые дела накопятся. Хозяйство – это такое дело, чуть зевнешь и через день уже не будешь знать, за что хвататься. Да вы не волнуйтесь, я лишних денег не возьму, вы ж мне почти родные.

Георгий сдержанно кивнул, и вдруг стало неприятно, что Люся видит его в халате и с мокрыми волосами. Не настолько они все-таки родные.

– У меня ж тоже сердце не каменное, – вздохнула Люся.

Георгий молча вернулся к себе и оделся, с досадой думая, что обидел домработницу. Разве можно порицать человека, когда он близко к сердцу принимает чужое горе и хочет помочь?

Люся работала у них в семье много лет, Георгий уж и со счету сбился. Карина всегда употребляла глагол «служит», а не работает, и он действительно подходил гораздо лучше. В истории семей Люси и Карины сквозила тень какого-то книжного благородного служения.

Отец Карины Александр Корсунский был главным прокурором области, а мать до перестройки трудилась судьей, но как только стало можно, основала адвокатскую контору и замечательно преуспела в своем бизнесе. При такой насыщенной жизни не до быта, и много лет в семье служила Галина Федосеевна, расторопная баба, красивая монументальной русской красотой.

Георгий до сих пор с восторгом вспоминал, как она делала тесто для пельменей: брала доску, насыпала горку муки, выливала туда яйцо, еще что-то и начинала рубить ножом, так что через несколько минут непостижимым образом появлялся упругий шар.

Юридическая фирма тещи приносила солидный доход (Георгий предпочитал думать, что дело обстоит именно так, и тесть-прокурор тут ни при чем), семья переехала в загородный дом, обзавелась целым штатом прислуги, а Галина Федосеевна стала кем-то вроде дворецкого.

Когда Георгий женился и родился сын, на семейном совете было категорически решено сделать все, но не допустить, чтобы Карина попала в кухонное рабство. Она – умненькая девочка, с перспективами, и совершенно не обязана хоронить себя среди кастрюль и подгузников.

Чтобы этого не произошло, на помощь молодой семье была командирована Галина Федосеевна. Она приходила три раза в неделю и здорово освободила их от быта. Георгию было немного неловко перед другими молодыми семьями, которые прекрасно справлялись самостоятельно, а потом он привык, и даже то, что услуги Галины Федосеевны оплачивали родители Карины, со временем почти перестало его смущать.

Он понял, что жена – это жена, а прислуга – прислуга, и смешивать эти понятия не нужно. У уважающего себя мужчины супруга пол не моет, а если варит борщи, то исключительно потому, что любит это делать, а не по необходимости угодить своему повелителю.