Олег Рой - Домовой

В то время я был еще слишком молод и наивен, и думал, что наша идиллия не закончится. Как бы не так! Не прошло и нескольких месяцев нашей жизни под одной крышей, как Вика сильно изменилась. Она сделалась задумчивой, рассеянной, плохо спала по ночам, ворочалась, мешая мне наслаждаться отдыхом, а днем могла подолгу сидеть, глядя в одну точку, и только молча улыбалась, явно вспоминая что-то приятное. А дальше стало еще хуже – Вика начала реже бывать дома, задерживалась в будние дни, пропадала до поздней ночи в выходные, приходила радостно-взволнованная и, даже когда была рядом, все равно не занималась мной, а только и делала, что прислушивалась, не зазвонит ли телефон.

Даже несмотря на тогдашний недостаток жизненного опыта, я быстро смекнул, в чем тут дело – ведь я, как, кажется, уже говорил, всегда был очень умен. Конечно же Вика влюбилась! А раз так, это может сулить мне не самые радужные перспективы… Я заволновался и, как показало время, не напрасно. Вскоре избранник Вики появился в нашем доме – и с первого взгляда мы с ним невзлюбили друг друга.

Его звали… А впрочем, какая разница! Я все равно никогда не называл его иначе как этот . Так вот, все началось с того, что этот грубо согнал меня со стола, когда я заглянул к ним в тарелки, желая узнать, что Вика приготовила на романтический ужин. Я возмутился, но Вика так умоляюще на меня взглянула, что я, так уж и быть, взял себя в руки, то есть в лапы. Более того – даже когда меня в ту ночь впервые в моей жизни не пустили на кровать, я и то сдержал свои чувства, так как очень уж не хотел расстраивать Вику. Мне пришлось переночевать на коврике. Так уж и быть, я справился. Но когда утром, как сейчас помню, это было воскресенье, этот развалился в моем кресле и принялся щелкать пультом от телевизора, пока Вика мыла посуду, я возмутился и нагадил ему в ботинки, такие же блестящие и самодовольные, как он сам.

Конечно, ничем хорошим дело не закончилось. Этот попытался ударить меня, я увернулся и как следует его оцарапал, он кричал, Вика суетилась, подбегая к нему то с пластырем, то с бинтом, то с йодом, и бормотала что-то вроде: «Не понимаю, что на него нашло, может, заболел… Обычно Кузя всегда такой милый, вот увидишь…» Но этот заявил, что не желает меня больше видеть. И действительно, какое-то время он у нас не появлялся. Но это, увы, не означало ничего хорошего, потому что Вика тоже стала бывать дома все реже, частенько даже ночевать не приходила, а только забегала, чтобы покормить меня, налить воды в миску и сменить наполнитель в лотке, после чего исчезала вновь.

И я мирился с этим, потому что выглядела Вика хоть и озабоченной, но вполне довольной. А в один из вечеров явилась и вовсе просто сияющей от счастья, подхватила меня на руки, расцеловала, закружила по комнате и поведала, что мы переезжаем, так как этот предложил ей выйти за него замуж, и она согласилась.

Думаю, не нужно вам объяснять, что меня подобная новость совсем не обрадовала. Но выбора, как вы сами понимаете, не было.

Наше с Викой новое жилье оказалось гораздо больше предыдущего, в нем было целых три просторные комнаты и немалых размеров холл. Однако чувствовал я себя в новой квартире как в тесной тюремной камере – столько мне с первой же минуты выставили запретов и ультиматумов. Представляете, не разрешалось ходить ни в кухню, ни в спальню! Конечно же я был оскорблен до глубины души. И наверняка даже не подумал бы следовать этим предписаниям, если бы не Вика. Едва мы остались наедине, она села рядом со мной на пол, принялась гладить меня и шептать: «Кузенька, милый, ну пожалуйста! Веди себя хорошо, ради меня! Мне такого труда стоило уговорить Сашу, чтобы ты жил с нами. Вообще-то он терпеть не может кошек… А я… Кузенька, я так его люблю!..»

Разумеется, все это мне совершенно не нравилось. Но Вика так умоляла, что я скрепя сердце согласился пойти ей навстречу. Знаю, люди говорят, что мы, кошки, не умеем любить людей, что привязываемся только к дому, а не к его хозяевам. Так вот вам мое авторитетное мнение на данный счет: это полная чушь! Уж если мы кого-то любим – так любим всей душой. Просто выражаем свои чувства не совсем так, как это хотят видеть люди. Мы не машем хвостом, не визжим от радости, когда после одинокого дня наконец-то открывается входная дверь, не кидаемся вас обнюхивать и облизывать, как некоторые… Ну, вы поняли, о ком я. Но в то же время, поверьте, мы рады вашему приходу ничуть не меньше, а, возможно, и больше, чем… Однако прошу прощения, я что-то отвлекся.

Итак, мы переехали жить к этому , и ради Вики я старался сохранять с ее сначала женихом, а потом мужем если не мир, то, по крайней мере, вооруженный нейтралитет. Мне нравилось видеть Вику такой счастливой. Она часто улыбалась, и все так и летало в ее руках – квартира сверкала чистотой, на столе постоянно появлялись новые вкусные блюда, все желания этого угадывались и предупреждались с полуслова. Кроме, к моему счастью, одного. Через какое-то время после свадьбы он заявил, что хотел бы завести собаку, и я пришел в ужас. Но тут мне несказанно повезло – вскоре выяснилось, что Вика беременна, и разговор о собаке заглох сам собой, а я вздохнул с облегчением. Конечно, с детьми у котов бывает не меньше неприятностей, чем с собаками, но с ребенком все же иногда можно договориться, а вот с собакой – увы. Так что я хорошо понимал, что из двух зол судьба выбрала для меня наименьшее.

Вику предстоящее материнство очень радовало, а этот ее восторгов не разделял. Ему абсолютно неинтересно было гадать, на кого окажется похож ребенок, и рассматривать преимущества одной модели коляски перед другой. Стоило Вике только завести речь о чем-то подобном, как он торопился перевести разговор на другую тему. Так что выбирать имя для малыша и обсуждать, как лучше его растить, Вике приходилось со мной. И мы вдвоем часами просиживали за ноутбуком, читая в Интернете статьи педиатров и детских психологов.

Когда после УЗИ стало известно, что Вика ждет девочку, этот скорчил гримасу.

– Думал, хотя бы сын будет, – заявил он. – С мальчишкой, по крайней мере, можно в игровую приставку рубиться и вертолетики на радиоуправлении запускать.

Тогда, впервые за все время их семейной жизни, Вика заплакала. И, к сожалению, этот раз стал далеко не последним.

Когда родилась Алина, Вика буквально растворилась в ребенке. Отныне все ее время, все двадцать четыре часа в сутки принадлежали новорожденной, весь ее жизненный график был подстроен под Алинкины кормежки, прогулки, игры и сон. Вика проводила с дочкой целые дни и то и дело вставала к ней ночью. А этот норовил прийти домой попозже, в выходные постоянно исчезал, уверяя, что непременно должен встретиться с друзьями, а на робкие просьбы Вики хотя бы погулять с коляской час-полтора, пока дочка спит, отвечал, что устал на работе – ведь теперь он вынужден содержать семью.