Татьяна Тронина - Моя дорогая

– Это я могу, – кивнула Надя. – А Оля ему какую-нибудь сумку предложит, чтобы и в пир и в мир. Да, Оль?

Ольга тоже коротко кивнула, тряхнув длинной косой челкой, напоминающей крыло птицы. Высокая, тонкая, в ситцевом пестром сарафане, купленном в торговом центре на распродаже, поскольку они заранее с Надей договорились не «осчастливливать» друг друга своими умениями, чтобы уж ни в чем, ни в одной мелочи не зависеть друг от друга, не быть обязанными и не иметь повода для упрека из серии «Вынуждена носить, ибо сделано руками подруги, а я не хочу ее обидеть», – Ольга и вправду была похожа на какую-то экзотическую птицу. А иссиня-черные волосы, сзади коротко стриженные, открывающие шею, а спереди спускающиеся до подбородка, своим ярким блеском и четким, жестким рисунком прядей напоминали оперение.

Надя, сколько себя помнила и, соответственно, сколько знала свою приятельницу (все же, если всерьез, не для представления перед клиентами, они были в первую очередь именно приятельницами, подругами), немного побаивалась ее. Она, Надя, отчасти разгильдяйка, отчасти болтушка, легкомысленная и порой поверхностная (сама за собой эту особенность знала – избегала всего серьезного), являлась в их отношениях ведомой. А ведущей всегда была Ольга.

Они учились в одной школе, в одном классе, но близкими подругами их никто не называл, у каждой – своя компания. Привет, пока да и только. Потом, после окончания школы, случайно столкнулись в стенах того вуза, в котором, оказывается, они обе теперь учились, только на разных факультетах. Выяснилось, что обеих увлекали дизайн и шитье. Правда, Надю интересовало изготовление одежды, а Ольгу – работа с кожей.

И так получалось, что Ольга всегда знала больше, выглядела серьезней. Но Надя при всем ее легкомыслии слыла человеком надежным и не злым, и тем она очень импонировала приятельнице.

Опять же, их отношения мало напоминали обычную девичью дружбу: изредка перезванивались, вели переписку в сети, обсуждая в основном технологические вопросы, а никак не свою личную жизнь, и в том заключалась своя прелесть. Они не лезли друг другу в душу, не нарушали границ, не проводили долгих вечеров за пустой болтовней, под бутылочку красненького.

Наверное, именно поэтому Ольга и Надя решили работать вместе, вдвоем, не завися ни от какого начальства и в то же время не боясь, что одна из компаньонок подведет другую. Правда, объединились они не сразу после окончания вуза. На несколько лет девушки расстались, а потом вновь возобновили общение. Вот тогда и придумали эту идею – стать компаньонками.

Поселившись вместе в двухкомнатной съемной квартире, они вместе вели расходы и платили налоги. Поначалу думали открыть ООО (общество с ограниченной ответственностью), потом решили, что быть ИП (индивидуальным предпринимателем) более удобно и менее тревожно: никто друг друга не подсидит. У каждой была собственная квартира, но и Ольга, и Надя сдавали их, доходы от сдачи шли в равной мере на оплату общего съемного жилья. Да, конечно, можно было обосноваться в квартире одной из девушек, но какое тогда равенство, какое партнерство?

Вдвоем выживать оказалось проще. И спокойнее, чувствуя рядом плечо надежной компаньонки и давней, проверенной приятельницы.

Что касается личной жизни, то ситуация на данный момент являлась таковой: у Нади в прошлом короткий неудачный брак, затем развод и долгое, неприятное послевкусие от этих отношений, поскольку бывший супруг, Никита, долго терроризировал ее своими визитами и жалобами. Физической угрозы от него не исходило, но вытрясти душу, морально доконать человека он умел превосходно. Положение спасло лишь то, что Надя съехала со своей квартиры и Никита потерял из виду свою бывшую супругу.

Что касается Ольги, то она уже семь лет находилась в спокойных и доброжелательных отношениях с женатым мужчиной. Обоих все устраивало – и Ольгу, и ее любовника, мужчину в возрасте. Со стороны, во всяком случае, Ольга определенно выглядела уверенной и довольной, изредка упоминая в разговоре с подругой о Георгии, своем тайном возлюбленном. Но Надя, примеряя эту ситуацию на себя, думала, что уж она-то точно не чувствовала бы себя счастливой, деля своего мужчину с другой женщиной. Конечно, в данный момент между Ольгой и Георгием ни недопонимания, ни взаимного недовольства не наблюдалось, но что потом? Ольга потратит свои лучшие годы на эти безнадежные отношения и в результате останется ни с чем. Так про себя рассуждала Надя.

Но читать проповеди вслух, специально лезть в личную жизнь подруги и компаньонки Надя не собиралась. Впрочем, сейчас, с предложением Катрины, Ольге выпадает возможность встретиться со свободным мужчиной… Отчего нет? Почему Ольга так сопротивляется и хмурится? Почему ей так важно показать всему миру: «Мне ничего не надо»?..

Ольга молчала, и тогда Надя была вынуждена любезно произнести:

– В общем, Катрина, приводите своего брата. Устроить личную жизнь мы ему не поможем, за этим лучше к свахе, а вот приодеться немного – запросто!

Когда она сказала это, то Ольга, кажется, вздохнула облегченно. А клиентка, Катрина, видимо, поняв, что Ольга и Надя настроены серьезно, им не до сватовства, в свою очередь, расслабилась и принялась откровенничать о брате. Так часто случается, с кем еще поговорить о личном, как не с портнихой (или с парикмахершей, маникюршей)?

– Филипп же мне как свой, единокровный брат. Наши с ним матери – родные сестры, только мама Филиппа умерла рано, и он у нас в семье рос, со мной. Хороший паренек, умница, добрый, не хулиган в школе был. Всегда хотел стать врачом. А отец Фили, Петр Васильевич, – тот еще тип, – нахмурилась Катрина. – Красавец и бабник. Думаю, это он своими похождениями загнал жену, мою тетю, в могилу… О сыне не вспоминал, денег на него почти не давал, какие-то смешные копейки… Мои родители племянника сами поднимали, на свои кровные. От Петра помощи никакой. А сам Петр, едва только жену похоронил (маму Фили), второй раз женился. На очень богатой женщине. Которая к тому же на десять лет его старше.

– Может, это любовь была? – рассеянно заметила Ольга.

– Я вас умоляю! – с сердцем воскликнула Катрина. – Петр сроду не работал, всегда сидел на чьей-то шее, его хобби – фотография – не в счет. Сначала из своего отца деньги выкачивал, тот умер, потом перебрался на шею к первой жене, та тоже умерла. Нашел вот эту Марину, Марину Яковлевну вернее. Старую и страшную. Она всегда такой была, даже в молодости, – старой и страшной, это особый женский тип. Молчит и смотрит, глаза голодные и злые у нее… Я так понимаю, она всегда хотела любви и страстей, а мужчины ее мимо обходили. Так что Петра она себе купила. Он-то думал, облапошил богатую дурочку, а не-ет, – охотно вещала Катрина, – Петр наш попался. Марина Яковлевна держала его то на коротком, то на длинном поводке, не убежишь. Денег давала, машину купила, по заграницам возила, а на сторону – ни-ни, иначе кран закроют. Так и жили. У Марины Яковлевны большие капиталы имелись от ее отца покойного… На проценты шиковала. Две квартиры, одна – огромная в центре, другая – скромная двушечка на окраине, и еще шикарная дача на берегу известного водохранилища. Кто знает про те места, тот понимает: не хуже Рублевки. Сама дача – миллионов десять-пятнадцать, если по нынешним деньгам.