Александра Миронова - Восставшая из пепла

– Нет, никаких, буду рад, – коротко сообщил он жене и посмотрел на любовницу. Та лежала на кровати, накрывшись одеялом с головой. Судя по сдавленным всхлипам и вздрагиваниям, плакала. Или делала вид. Он всегда реагировал, но сейчас почувствовал, что устал. Нажав на отбой, Кирилл взял портфель и сообщил рыдающей девушке:

– Я пошел, жду тебя через полчаса.

Звуки обрушились на них, едва они вышли из лифта. Казалось, за дверью их нового временного жилища шла настоящая война. Армии солдат стреляли, взрывали, убивали. Крики умирающих холодили душу. Леонид мельком взглянул на перекосившееся лицо жены и тут же взял ее за руку.

– Спокойно, это просто возраст такой, – поспешил заверить он Викторию.

– Я же умоляла ее не врубать звук на полную, не хватало, чтобы нас еще и отсюда выселили, – процедила та сквозь зубы и сделала шаг к квартире, одновременно пытаясь достать ключи из сумочки. Но руки дрожали, и ей никак не удавалось совершить простое действие. Весь день наперекосяк. Вначале эта встреча в кафе. Затем дурацкое, никому не нужное приглашение на ужин, потом чуть в аварию не попала из-за раззявившей рот дуры. Мастер в парикмахерской покрасил не в тот оттенок, при маникюре едва руку не порезали, и теперь еще и это – ее ежедневный ад. Леонид обнял жену и, повернув к себе, поцеловал в пушистые, пахнущие чем-то горьковато-сладким волосы:

– Викуся, родная, что с тобой? Это из-за ужина, да?

– Да, – кивнула та и прижалась к мужу, словно вбирая в себя его тепло. За эти десять лет они проросли друг в друга. Никто никогда ее так не любил, как Леня, не принимал такой, какая она есть на самом деле. Она с таким трудом выстроила этот хрупкий шаткий мир под названием «семья», что боялась чужого безумия – оно могло проникнуть под и без того тонкую оболочку и все разрушить.

– Это всего лишь пару часов. Ты прости, что так тебя подставил, но Кирилл Маруховский – ключевая фигура в городе, я уверен, что коррупция так или иначе проходит если не через него, то хотя бы возле. Нам надо подружиться, понимаешь? А тут такой повод. Если я справлюсь, это означает повышение. И мы наконец поедем на Мальдивы, как мечтали. Ну? Завтра думай о Мальдивах, и все пройдет намного веселее.

Не дав жене ответить, Леня достал из кармана ключ от квартиры и открыл замок. Надо будет позвонить хозяину и серьезно с ним поговорить – тот клялся, что в квартире практически идеальная звукоизоляция. По крайней мере, за те деньги, что они за нее платят, ее можно было бы обеспечить.

Но стоило Лёне открыть дверь, как он понял, что хозяин им не соврал. До площадки доносились лишь жалкие отголоски того, что творилось в квартире. Помимо приставки, подключенной к телевизору, включенному на полную мощность и издававшему душераздирающие звуки, дочка включила еще и музыку. Леонид был меломаном и не жалел денег на новинки в области звука, скупая новейшие звуковые системы. Этим Катя и воспользовалась, наверняка подключив к новеньким колонкам ноутбук и выбрав в качестве музыкального сопровождения тяжелый металл.

Леонид ухмыльнулся – очередной демарш. Девочка ненавидела тяжелый металл, предпочитала сладкоголосую попсу. Но музыку она включила не для себя. Нет, все это было сделано для матери.

Леонид увидел, как смертельно побледнела жена, и не успел ее остановить. Та определила источник звука и кинулась в комнату, которую они временно определили под гостиную. Захлопнув крышку ноутбука и положив конец металлическому разгулу, Вика, резко развернувшись на каблуках, направилась к дочери, сидевшей к ней спиной и настолько погруженной в происходящее на экране, что даже не заметила прихода родителей.

– Вика, не надо, давай я сам, – автоматически попытался остановить ее Леонид, уже понимая, что это бесполезно. Виктория приняла вызов и закусила удила. Теперь будет пытаться показать, кто в доме хозяин. Чем все окончится, и так понятно. Вздохнув, Леня сбросил туфли, но не успел снять пальто, как из гостиной понеслись крики:

– Пусти, не трогай, это мое, я играю! – завопила дочь.

– Дай сюда немедленно! – тут же в ответ заорала Вика. – Я не разрешала тебе играть на приставке, ты должна была сделать домашнее задание после школы!

– Я все сделала! Там все тупые в этой школе, я это задание за пять минут сделала! – взвилась в ответ дочь.

– Тогда надо было взять книгу. Когда ты в последний раз читала? Сидишь тупеешь со своими приставками! Дай сюда немедленно!

– Сама тупая!

Леонид зашел в комнату в тот самый момент, когда Вике удалось вырвать приставку из рук дочери. Та, одетая в какое-то невообразимое шмотье – черное, с дырками и прорехами, через которые выглядывало бледное тельце, – вскочила прямо на диван. Леня автоматически отметил, что на ногах у дочери грязные кроссовки.

– Ты почему не разулась? – задохнулась Вика, выключая телевизор.

В квартире наконец-то воцарилась тишина, впрочем, ненадолго. Катя тряхнула короткими черными волосами. В знак протеста против переезда дочка выкрасилась в радикально-черный цвет и сама обстригла длинные волосы. Перескочив через спинку дивана, Катя плюхнулась в объятия отца:

– Привет, папа!

– Привет, котенок. – Леня снял с головы дочери наушники. Так и думал – сама она не слышала того адского шума, который устроила в квартире, чтобы позлить мать. – Чего шумим?

– Ску-у-учно, – проныла Катя.

– Надо было делом заняться, заодно повеселилась бы, – рявкнула Вика, с трудом подавляя желание треснуть дочь от души.

Леня, подхватив Катю поудобнее, направился к выходу из комнаты. На пороге обернулся, и так, чтоб девочка не видела, подмигнул жене и ободряюще улыбнулся. Вике было очень нелегко. Катя всегда была с характером и с самого детства делала все наперекор матери, а сейчас, с приближением подросткового возраста, и вовсе вышла из-под контроля. Леня считал, что строить и муштровать бесполезно, надо просто искать компромиссы и договариваться, чтобы избежать жертв. Вика же была категорически против столь лояльного подхода. Уверяла, что дочь спасут только ежовые рукавицы, иначе в пятнадцать они ее просто потеряют.

Вика проигнорировала взгляд и улыбку мужа. Тот не стал дожидаться ее реакции и вышел вместе с дочерью на руках. Их путь лежал в кабинет. Святая святых.

Обычно дочь туда не допускалась, потому что Леонид частенько брал домой копии рабочих материалов и сидел с ними до глубокой ночи, чертя невидимые нити и пытаясь найти ключ к преступлениям.

Ребенок мог бы внести хаос в хрупкую систему, которую Леонид раз за разом выстраивал в голове, но не этого боялся Леня. Его тревожило то, что Катя невольно станет носителем информации и может подвергнуться опасности. И все же время от времени он закрывал глаза на все свои опасения и разрешал дочери проникнуть в кабинет.