Том Кроссхилл - Кошачий король Гаваны

– Представь нас спокойно, – попросил я Латука перед началом концерта. – Делай что хочешь, но не перегибай, ладно?

Полчаса спустя джазмены ушли со сцены под вежливые аплодисменты. Занавес опустился. Из динамиков загремел голос Митча:

– Дамы и господа! Шоу, которого наша школа еще не видела! Прямиком с солнечных пляжей Кубы! Встречайте нашего Короля сальсы Рика «Кота» Гутьерреса и его партнершу Ану Кабреру!

– Король сальсы, ха, – заметила Ана.

Раздались аплодисменты. Погас свет. В темноте мы прошли на сцену и заняли исходную позицию лицом друг к другу. Тени во мраке.

У меня тряслись колени. Я ощущал себя холодным, как пингвин, и таким же грациозным.

Из зрительного зала донесся смех и крики:

– Рики! Рики! Мяу!

Вступили ударные, запело пианино. Заиграла «Havana D’Primera».

Включился свет, обжигая глаза.

Шаг, шаг, скольжение. Шаг, шаг, скольжение.

Я двигался, инстинктивно повторяя все за Аной.

Поворот в одну сторону. Поворот в другую. Выброс ноги, взмах рукой.

Затем…

А затем я увидел Ану, по-настоящему ее увидел. Не стильный наряд. Не элегантные, легкие па. Это все неудивительно.

Нет. Я увидел ее улыбку.

Она буквально лучилась радостью. Улыбалась так, словно всю жизнь мечтала со мной танцевать. Так, словно никогда не испытывала боли.

От неожиданности я опешил, споткнулся и выставил ногу в сторону, чтобы не упасть.

Ана тут же скопировала движение, тоже споткнулась, только грациозно, словно все так и задумано. Мы вместе перешли к следующему па, словно ничего не произошло.

Музыка изменилась. Мы сошлись, сцепили руки и закружились, пока Александр Абреу пел о красоте своей страны.

Поначалу я со страхом переходил от одного движения к другому. Но Ана буквально излучала уверенность, ее рука твердо лежала на моем плече. Я расслабился и отдался ритму. Страх покинул меня, и я затанцевал.

Ана придумала нам простой медленный номер. Про двух влюбленных, которые встретились, разошлись и снова встретились, не в силах противиться чувствам, хотя у них нет будущего.

Мы кружили друг вокруг друга, осторожно сближались, расходились прочь, но снова сцеплялись тело к телу. Один ритм, одно целое, движущееся под размеренный ритм сальсы.

Я пропустил пару шагов, забыл повести плечами для акцента, но музыка влекла меня дальше, как и ободряющее объятие Аны. Мне захотелось запеть вместе с Александром Абреу, однако я не стал – точно бы сбился, – но музыка все равно звучала во мне.

Песня достигла кульминации. Мы исполнили сложную дорожку поворотов и перехлестов – Ана проходит под моей рукой, я под ее. Наши тела переплелись, словно мы пытались оторваться друг от друга, но не могли.

Музыка стала затихать, и мы сдались. Я зацепил локтями локти Аны и привлек ее к себе. Так мы и покачивались из стороны в сторону под последние ноты песни.

Я улыбался ей.

Она улыбалась мне.

Мы остановились, но внутри меня танец продолжался. И это казалось таким правильным – стоять на сцене с Аной и танцевать перед всей школой.

Свет погас.

Раздались аплодисменты. Хотел бы я назвать их овацией, но они были едва ли приличные, даже усталые. Впрочем, от этой публики я и такого не ожидал.

Пока я витал в мыслях, Ана обняла меня в темноте. Прильнула своим теплым телом, прижалась лбом ко лбу. Ее дыхание обжигало мне губы.

Я замер.

Она отстранилась.

Свет зажегся.

Улыбка Аны пропала, словно ее никогда и не было.

У меня снова мороз продрал по коже. Но Ана повернулась к зрителям, и я последовал ее примеру. Мы поклонились.

Аплодисменты зазвучали громче. Кто-то засвистел. Кто-то – кажется, Флавия Мартинес – восторженно взвизгнул. Кто-то еще крикнул: «Отлично двигаешься, Рик!»

Рик. Не парень-кот.

Я невольно расправил плечи.

Когда мы ушла в гримерку, Латук дал мне «пять»:

– Отличная работа, парень.

Остальные эхом подхватили его слова и поспешили на сцену.

Я улыбался как идиот.

Вытерев шею полотенцем, Ана заметила:

– Могло быть и хуже.

О… сладкий вкус победы.

– Спасибо, что помогла. – Я стоял, обливаясь потом и понятия не имея, что сказать. – Особенно сегодня.

– Какой-то момент мы действительно танцевали, – продолжила она, словно не слыша меня.

– Хочешь, побродим где-нибудь? – предложил я. – Мне не нужно торчать здесь до самого конца.

– Оставайся. Я иду домой.

Я замялся, а потом выпалил:

– Если хочешь выговориться, я здесь и тебя поддержу.

– Я хочу увидеть, что моя мама держится, – ответила она. – А еще забраться в кровать и ни с кем не разговаривать. Хорошо?

Я кивнул.

На лице Аны что-то мелькнуло.

– Спасибо, Рик. Я понимаю, ты пытаешься помочь. Я хотела бы… Я позвоню тебе, если мне что-то понадобится.

И она ушла.

До конца вечера я думал над ее словами. «Я хотела бы…»

Чего бы она хотела?

После концерта вопрос отошел на второй план. Мне предстояло выслушать впечатления еще нескольких зрителей, пока я пробирался сквозь толпу желающих полакомиться выпечкой.

– Отлично выступил, сынок, – сказал папа.

– Не стоит так уж удивляться.

Потом подошла Флавия Мартинес:

– Тебе надо расслабить плечи, а то они у тебя совсем деревянные.

– О!

– Хотя знаешь, это и правда было похоже на танец.

– Я запомню.

Вот уж точно.

– Мы и не знали, что ты умеешь танцевать, – сказало мне достаточно много народа, по большей части девушки.

Последним ко мне подошел Роб Кенна. Я внутренне подобрался, глядя, как он подбирается боком, с глуповатым выражением на лице. Неужели наконец…

– Эй, котяра… та девушка, с которой ты танцевал. У нее есть парень?

Я уставился на Роба, переваривая вопрос.

– Да. Да, есть.

Я солгал не из вредности или ревности (кто? Я?). Просто потому, что друзья не знакомят друзей с Робом Кенной.

– Вы, ребята, меня прямо в прошлое перенесли, – заметил отец по дороге домой, пока мы стояли на светофоре. Был теплый пятничный вечер, и мы затерялись в толпе гуляющих. – Ты ведь никогда не видел, как мама танцует, да?

Я опешил:

– Мама умела танцевать?

– Еще как. Прямо как кинозвезда. Правда она редко это делала. Говорила, что танец напоминает ей о доме. – Отец искоса на меня взглянул. – Но иногда, слегка выпив, она начинала крутить бедрами…

– Не смей говорить о маме в таком тоне, – попытался отшутиться я. – Это просто ужас.

Я постарался не подать виду, но было обидно узнать, что мама, оказывается, танцевала. Если бы она меня учила, я бы сейчас выступал так же хорошо, как Ана. Но мама скрыла это от меня, как и многие прочие секреты своего прошлого.

– А как зовут ту девочку? – продолжил отец, как ни в чем не бывало. – Твою партнершу? Я видел, как ты на нее смотрел.

– Ана, – ответил я и быстро добавил: – Это только для номера.