Алексей Теплухин - Рокот полуяви: Великое делание

– Нет! – настоял на своем Глеб. – Не наполняй меня светом искусственно. Насильственное просвещение – губительно. Стакан лопнул лишь потому, что ты работал только с его содержанием, но не с ним самим. Переделай мою оболочку прежде, чем изменишь во мне пропорции первобытных энергий.

Алхимик как-то странно посмотрел на него, потом уткнулся губами в плотно сжатый кулак, словно поспешно размышлял о чём-то.

Внезапно под то же уханье всё той же совы он подскочил и, браво взмахнув, гаркнул: «Попробуем!».

Невероятный ураган чувств, небывалое вдохновение и азарт захватили Алхимика в плен. Новый вызов наполнил его каким-то доселе безызвестным смыслом, о котором он не догадывался почему-то раньше. И эта поразительная новизна преобразила мысль, заставила её встрепенуться от полузабытья, которое возникло благодаря слепой уверенности в обладании практически всеми ценными знаниями. Но тут его гость, этот никчёмный человек, бывший два-три часа тому назад бестолковым слепцом, не прозревшим своего пути, вдруг нащупал то, чего не доводилось до сего момента.

Алхимик засуетился, забегал по помещению – то к книжным шкафам, откуда без сожаления ссыпал на пол ненужные свитки и фолианты, то к сундукам, из которых вытряхивал наружу различные предметы. По велению единого жеста возник колдовской котёл по центру залы, как будто перенесённый сюда из какой-то детской сказки о злой волшебнице. Глеб с растерянной улыбкой смотрел на происходящее – его не мог не удивлять тот антураж, создаваемый хозяином терема, те декорации, используемые им. Всё это мнилось пережитком прошлых человеческих воплощений, случившихся до того, как Алхимик перешёл в ранг Потомка богов. Часы с совой, котёл, подобие псевдонаучной лаборатории и многое другое – всего лишь отголоски далёкого прошлого, к которому он, тем не менее, тяготел, без которых не представлял себя, словно дерево немыслимо без корней.

От сильных эмоций Алхимик даже смачно чмокнул Глеба в лоб и заставил его этим действием смутиться. Гость отчего-то ощутил неловкость момента, неудобство за то, что он нагружает своими проблемами, но более всего-то потому, что дарит то, чем, по сути, не обладает, – уверенность в нечто запредельное, которая с преобладающей долей вероятности может не оправдаться. Глеб жестоко упрекнул себя – сулить свершенья он не вправе. Однако предпринятая затея раскручивалась всё быстрее – кипело варево в котелке, по комнате метался вихрь, размётывая старые записки, Алхимик совершал таинственный обряд, мелом расчерчивая пол, на улице как будто началась гроза и беспрестанно ухала сова, выпрыгивая из часов. Сдержать дерзкий замысел теперь практически не представлялось возможным.

– Отведай-ка! – хозяин серебряного терема зачерпнул в котле зелье большой ложкой с длинной ручкой, которой он помешивал отвар. Глеб опасливо отхлебнул дымящейся жидкости бурого цвета. Сперва она почудилось без вкуса и без запаха, но через пару минут во рту появился ароматное сладкое послевкусие. Человек с трудом переборол могучий порыв попросить добавки, для этого потребовалось мобилизовать всю силу воли.

– Обожди, – сказал Алхимик. Он, не скрывая любознательности, рассматривал своего гостя, как учёный-экспериментатор испытуемого в ходе проведения сложного и увлекательного опыта.

Изменения приключились в течение десяти-пятнадцати секунд, причём все сразу. Внутри полупрозрачного тела взбурлила тьма и закружилась смерчем, отвоёвывая у света каждый миллиметр. В итоге плоть расползлась вширь, сделалась почти бесформенной, затем – подтянулась, собравшись заново, обросла шерстью и тёмной чешуёй с корявыми роговыми наростами. Глеб не видел в тот момент своего лица – должно быть, это и к лучшему, ведь он едва не сошёл с ума от грязной скукожившейся кожи на ладонях. Дыхание его стало подобно тяжёлому дыханию дикого зверя, которое прорывается наружу вместе с отвратительными хрипами, булькающими звуками и утробным урчанием. Догадываться о гнусности раздавшейся хари, заменившей лик, можно было лишь по периодически прорывающемуся хрюканью и выпирающим из-под нижней губы маленьким, но острым клыкам.

– Что ты творишь?! – попробовал воскликнуть Глеб, однако вышло нечленораздельное блеянье.

– Да ты не рыпайся! – осёк Алхимик. – Для чёткого исполнения плана необходимо вывести всю тьму, какая только в тебе есть, на поверхность. Понимаешь?

Глеб утверждающе закивал огромной непропорциональной башкой, нормально говорить – не получалось.

– Пойдём за мной! – позвал Потомок богов.

Вместе они спустились по лестнице в подвал, где свечение также источалось от самих стен. Здесь не имелось ничего – ни гобеленов, ни картин, ни украшений в виде рогов или хотя бы простенькой незатейливой лепнины. Нет – голые стены, якобы сложенные из изумрудно-зелёного кирпича, и некий загадочный проём в полу, напоминающий двустворчатую дверь. В действительности же это оказалось большим окном, а мнимые створки – чем-то вроде штор, которые Алхимик, наклонившись, раздвинул в разные стороны.

И там, в окне, то есть внизу под ними, открылся чарующий вид ночного звёздного неба. Только звёздочки были крохотными светящимися огоньками, а не ясносветлыми духами, к которым принадлежит Веденея. Примерно такими же нам видятся звёзды с Земли.

– Это даже не космос, – любовно произнёс Алхимик. – Это второй уровень бытия – небесная твердь. Точнее, один из миров тверди. Мой мир. Созданный мной.

Глеб неясно промычал в ответ.

– Ах да! – усмехнулся Алхимик, словно отогнал прочь придвинувшиеся грёзы. – В таком… м-м-м… животном состоянии, мой друг, ты не способен оценить прекрасного. Отойди к стене!

Скомандовав, Алхимик распахнул окно, прорубленное в полу серебряного терема, надел перчатку и перегнулся через раму. Он схватил звёздочку средних размеров и, натужно покряхтывая, втащил её в подвал.

– Нужно её растворить в ключевой воде, а после выпить, – вытирая выступившую испарину, сказал Алхимик и закрыл ставни.

Изображая улыбку, Глеб оживлённо хрюкнул.

– Но, прошу прощения, мой друг, это слишком лёгкий вариант решения проблемы, – внезапно продолжил Потомок богов. – Я оставлю тебя здесь, в темнице, до тех пор, пока сюда не забредёт невинная душа и не полюбит тебя в этом дурном и опоганенном обличье!

Он разразился злорадным хохотом и в тот же миг испарился.

– Прощай! – Алхимик возник на лестнице, за несколько сотен шагов от Глеба, и запер единственный выход отсюда.

Юноша, превращённый в чудовище, беспомощно заметался по подвалу, который столь неожиданно стал одиночной камерой. Он стучался в двери, колошматил по стенам, глухо рыча и храпя с присвистом. Отчаявшись и почти лишившись всяческих сил, Глеб приготовился к тому, чтобы разбить окно в полу и прыгнуть вниз – будь что будет! Он не собирался быть игрушкой в чьих-либо руках. Веденея вряд ли сможет войти под Тень Мирового древа и сразиться с Алхимиком, чтобы спасти его. Кострубонька попросту не станет этого делать. Более не приходилось ни на кого рассчитывать. Но оставаться пленником всемогущего самодура он не соглашался.