Елена Конанчук - В руках Всемогущего

– Ты права, если мы что-то хотим всем сердцем, мы стремимся к этому, прилагаем усилия, эта цель желанна для нас! А если мы просто узнали, что было бы лучше сделать то-то и то-то, а в противном случае у нас могут быть проблемы, это не лучший стимул! – согласилась Фэйлин. – Но давай откроем Библию, вот, к примеру, псалом 44:1—5. «Учение. Сынов Кореевых. Песнь любви. Излилось из сердца моего слово благое, я говорю: песнь моя о Царе, язык мой – трость скорописца. Ты прекраснее сынов человеческих, благодать излилась из уст Твоих, посему благословил Тебя Бог навеки. Препояшь Себя по бедру мечом Твоим, Сильный, славою Твоею и красотою Твоею, и в сём украшении Твоём поспеши, воссядь на колесницу ради истины, и кротости, и правды, и десница Твоя покажет Тебе дивные дела» , – Фэйлин открыла страницу практически наугад. – Заметь, написавший эти слова называет их песней любви, он называет Бога Царём, восхищается Его красотой и силой, он хочет, чтобы Бог показал дивные дела, желает Его явления, желает торжества истины, кротости и правды! Вот другое место, псалом 100:1—3. «Милость и суд буду петь, Тебе, Господи, буду петь. Буду размышлять о пути непорочном: когда Ты придёшь ко мне? Буду ходить в непорочности моего сердца посреди дома моего. Не положу перед очами моими вещи непотребной…» Здесь видны любовь к Богу и желание Ему угодить, которое является совершенно искренним! Никто не заставляет человека, поющего эти псалмы, «ходить непорочным» , но это является для него чем-то естественным и неотъемлемым. У него есть мотив быть непорочным – это любовь к Богу! Я так понимаю, что рождение свыше и означает, что человек обретает эту любовь!

– Но никто не может заставить меня кого-то любить, – заметила Кэтиринна, – даже я сама не могу себя заставить кого-то любить, если бы и захотела!

– Правильно, любовь приходит незаметно, мы даже не знаем, когда и как это происходит. Я могу сказать только одно совершенно точно – невозможно любить того, кого ты совершенно не знаешь. У меня может быть чувство симпатии, уважения, желание лучше узнать того или иного человека, но любить я буду того, кого хорошо знаю и с кем моя жизнь прочно связана. Любовь не может быть чем-то случайным. Думаю, если говорить о любви к Богу, это тоже справедливо!

На какое-то время в каюте воцарилась тишина. Фэйлин сидела задумавшись, она не знала, что ещё сказать в продолжение затронутой ими темы. Но и уходить ей тоже не хотелось. Кэтиринна не стала ей мешать, и, взяв в руки Библию, занялась чтением.

После смерти Главной королевы Лаонии Иволги, после того как они так неожиданно для себя оказались в столь длительном полёте и, что ещё более неожиданно и странно, стали читать Библию, у Фэйлин появилось много причин, чтобы размышлять о своей жизни, своём прошлом, о прошлом своих подруг и обо всём, что окружало её.

Фэйлин взглянула на Кэтиринну… Перед её мысленным взглядом предстали и остальные её подруги: Далли, Эндерта, Лиэн. Она знала их с самого детства, и ни у одной из них не было другой семьи, кроме друг друга. Родители Фэйлин остались на Земле, а модельные родители её подруг отправились в систему Арелания 12 12 Всякий гражданин Солнечной системы мог жить в ней только 1000 лет, а потом независимо от своего желания и того, какими делами был занят, он должен был переместиться в особую систему под названием Арелания. Такое перемещение происходило мгновенно. Но было всегда неожиданным. Оно осуществлялось в специальном отведённом для этого месте. Его можно было сравнить со смертью, потому что никакого сообщения с перемещёнными в Ареланию людьми, не было, и из неё уже никто никогда не возвращался обратно. Правда, считалось, что улетевшие туда должны были вновь родиться в Солнечной системе уже совершенно другими людьми, ничего не помня о своей прошлой жизни. Но у Фэйлин теперь, после того, как она стала изучать Библию, возникли по поводу этого сильные сомнения. Ведь Библия утверждала, что у человека есть только одна единственная жизнь, а потом – воскресение при Втором пришествии Иисуса. , когда их модельным детям было лет пять-шесть. И с тех пор все они жили и воспитывались в детском общежитии, пока не выросли и не создали свою команду…

Дело в том, что в Солнечной системе не существовало семьи в том виде, как это было на планете Земля. Здесь имели место два понятия. Модельный союз и модельный брак. Первый из них подразумевал близкие отношения без создания семьи. А второй, модельный брак, в противоположность ему означал совместное проживание с целью воспитания детей, но без близких отношений. Конечно, можно было их объединить, но мало кто это делал. Модельный союз мог заключаться на любой срок, который оговаривался сразу же, он оформлялся в дневнике модельных союзов и был очень удобен для легкомысленных отношений. А модельный брак был просто гражданской обязанностью, которую никто не спешил исполнять. Поэтому его откладывали на самое позднее время. Результатом этого была ситуация, когда модельные дети, взятые на воспитание, не успевали вырасти, а родителям нужно было покинуть Солнечную систему и отправиться в Ареланию.

Таким образом, подруги Фэйлин, а также модельный брат Кэтиринны Тойен лишились своих модельных родителей в раннем возрасте и совершенно их не помнили.

Теперь, когда времени на размышления было очень много, Фэйлин снова и снова возвращалась к одной и той же мысли: её сильно смущало то, какие отношения в сфере семьи и брака существовали в её государстве. Принятое в их обществе сильно противоречило Священному писанию. Правда, на планете Земля, откуда Фэйлин была родом, тоже всё было плохо – разводы, внебрачные отношения, брошенные дети и т. д. Но там, по крайней мере, у большинства людей всё-таки было понимание, что это неправильно. А в Солнечной системе такие отношения были узаконены и считались нормой. Фактически, в Солнечной системе вообще отсутствовал институт семьи и брака. Чтобы как-то компенсировать это, его заменили понятиями «модельная семья», «модельный союз», «модельный брак», то есть некоторое подобие настоящей семьи, настоящих брачных отношений. В свете того, что говорилось об этом в Библии, Фэйлин понимала, что это безнравственно. Но никогда раньше ей не приходило в голову так думать, ведь все так жили. Это соответствовало законам Солнечной системы, которые Фэйлин считала вполне хорошими и справедливыми. Теперь же всё представлялось ей с точностью до наоборот. Хорошее и справедливое по её предыдущим понятиям превратилось в нечто совершенно аморальное и вызывающее отвращение. «Как это странно, – думала она, – ты живёшь себе и думаешь, что всё, что тебя окружает, к чему ты привык, – правильно, хорошо и понятно. А потом вдруг оказывается, что это и неправильно, и нехорошо, и непонятно вообще, как ты раньше мог так думать. Если на законодательном уровне закреплены какие-то нормы поведения, это ещё не значит, что они действительно приемлемы!» Такое противоречие сильно беспокоило её в последнее время. «Взять, к примеру, мои отношения с Сиэнтом, – продолжала она свою мысль, – модельный союз с ним представлялся совершенно естественным и очень счастливым событием в моей жизни, а теперь я понимаю, что в свете Библии это было ни что иное, как блуд. Теперь мне вообще не ясно, как относиться ко многим и многим вещам в своей жизни!» Этот внутренний конфликт был для Фэйлин очень тяжёлым. Она изо всех сил пыталась хоть за что-нибудь зацепиться в своей прошлой жизни, найти в ней что-то такое, что было бы действительно хорошим, а не только казалось таковым. Она понимала, что в её жизни было слишком много поддельного, что принималось за настоящее. Только сейчас она поняла, что постоянно искала чего-то более глубокого, чем то, что имела. Но каждый раз ей приходилось убеждать себя в том, что получаемое ею и есть то, что она ищет, хотя это было совсем не так. «Мне придётся пересматривать всю свою жизнь, и пройдёт много времени, прежде чем я смогу выработать правильное и устойчивое отношение ко всему…» – такой напрашивался у неё вывод.