Денис Запиркин - Сборник рассказов. Избранное. Они действительно начинают воплощаться

– Что это?

– это киндер-сюрприз.

– нормально! ты даришь мне яйцо с сюрпризом?

– да, милый, это ведь так романтично?

– хм… гораздо романтичней было бы… хм.. ну ладно, ок, ценю твой юмор…

– ну и что там, в этом яйце? Расскажи, мне интересно…

– я не знаю, я еще не открывал.

– ну вот, ты испортил весь сюрприз.

– блииииин, ну ты что, серьезно? даришь мне какие-то яйца, и думаешь, что я, как ребенок, буду тут же срывать упаковку и радостно поедать шоколад? ну ок. сейчас вскрою, подожди…

– не надо…

– что такое?

– я уже не хочу. ты испортил сюрприз.

– блиииин…

– все, пока…

– ну пока.

смс:

– ну что ты за человек такой…; (

– что еще?..;)

– посмотрел..;)

– нет. но сейчас открою…;)

– не надо; (

– ты меня замучила..;)

– …; (

– пингвин;)))

– что «пингвин»?:0

– в яйце был пингвин. отличный сюрприз. спасибо, милая!;)

Что за хрень? Что за идиотизм? Взрослые люди. Кому нужны эти идиотские сюрпризы и прочее? Неужели нельзя придумать что-нибудь умное?

Какой же он козел на самом деле? Как будто нельзя просто порадоваться приятному подарку и поиграть в сюрприз, изобразив радость. Это же миииило… Козел. Они реально ничего не понимают в нежности и заботе. Думают о чем-то своем, и никогда не попадут на одну волну с женщиной. Ну что, неужели я что-то сделала опять не так? Нет. Просто это он не понимает. Не понимал, не понимает, и не будет понимать. Мужлан. Пиво и фотки в интернете, – это они понимают, а сделать подарок и посмеяться – это за гранью… Сколько это будет продолжаться? Ну как это можно изменить? Хоть головой об стенку бейся, они все равно думают о своем. И чаще всего об одном… Козлы. Похотливые козлы. Любовь зла, полюбишь и козла. Может, мне покрасить волосы?

– Да! Да! Козел! Сволочь! Я верила тебе, а ты оказался таким уродом!!! Останови машину, я выйду!

– Успокойся…

– Я спокойна!!!

Рядом с глазом царапнуло, отразившись от лица и упав в ноги под сиденье ее кольцо, которое он подарил ей на какой-то праздник.

– Ты что творишь?

– Я сказала, останови машину, мерзавец!

– С ума сошла? Куда ты пойдешь посреди леса?

Похоже, царапина была до крови, камень был яркий и острый.

– Не твое дело! Я без тебя разберусь…

– Никуда ты не пойдешь… Успокойся, пожалуйста.

Он старался сохранять спокойствие в голосе, хотя его нестерпимо трясло от ее очередного истеричного приступа.

– Ну что я такого сказал?

– Ничего! Меня не волнует, что ты сказал! Я все поняла! Я потратила на тебя столько лет жизни, а ты как был козлом, так и остался!!!

Она на ходу попыталась открыть дверь, но ветер мешал ей.

– Успокойся, я сказал!

Он потянулся через нее, преодолевая сопротивление натянувшегося от неожиданно резкого движения ремня безопасности, и захлопнул дверь, полуоблокотившись на ее ногах.

– Не прикасайся ко мне! Я все равно уйду! И забери свое кольцо! Ты мне не нужен! Ты не купишь меня своими побрякушками! Ты не вернешь мне лучшие годы жизни, которые я угробила на тебя, такого пустого и мерзкого типа.

Она продолжала визжать, сидя пристегнутой в пассажирском кресле его авто, летевшего по темной автостраде через зимний черный бесснежный лес.

Только спокойствие, думал он. Только спокойствие… Главная задача сейчас была ровно вести машину и держать наготове правую руку, во избежание ее ногтей, которые, как в прошлый раз, готовы были вцепиться ему в волосы и расцарапать лицо.

Ни слова, только ни слова. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Жестко и агрессивно.

Она часто дышала, но, казалось, постепенно успокаивалась, глядя перед собой в черное пространство за окном. Стихали одно за другим жесткие проклятья, источаемые из ее прокуренного рта, в свое время такого сладкого и сочного, подарившего столько минут волшебного счастья.

Она стала другой. Непонятно и неизвестно когда. Когда это случилось, и что произошло. Но она и он стали другими. И мало что могло им помочь вернуться в прошлое, полное страсти и взаимного желания. Какого черта он решил им дать еще шанс? Зачем он везет ее на дачу? Это мгновение слабости, когда он поддался, когда решил, что все еще можно вернуть, – сейчас казалось, что это был миг зла и влияния темных сил, желавших добить их расшатанные отношения, полные психа и истеричного безумия.

Машина пропустила под себя еще пару километров темной дороги. Скоро съезд. Ворота. И милый домик, который быстро прогреется на первом этаже от большого камина. Будет запах дерева от стен и поленьев от углей. Будет тлеющее тепло пламени, блуждающего по красно-черной поверхности прогорающих бревен.

Может быть теплая большая старая кровать. Может быть горячая баня. Холодное пиво и салаты из пластиковых упаковок из багажника. Может быть шашлык и печеная картошка.

Но, похоже, ничего этого не будет.

Или будет.

Неизвестно.

Хотя, скорее всего, будет что-то, чего не было, к чему все шло, приближаясь от скандала к скандалу, от визга к воплям, от кулаков к ногтям…

Ее сопение предвещало новую волну. Он знал это и чувствовал, наученный горьким опытом их отношений. Сейчас она успокоится, хотя это будет только внешняя часть, соберется, накопит сил для следующей сцены, и все повторится в неведомом, оригинальном, никогда не повторяемом порыве.

– Сейчас мы приедем. Сейчас ты остановишься, и я уйду, – начала она.

– Пожалуйста, успокойся. Не создавай аварийных ситуаций. Я прошу тебя, – как можно спокойней сказал он, борясь с клокотанием в груди.

– Срала я на твое спокойствие и на аварийные ситуации!!!

Чем спокойней он вел себя, тем больше разгоралась ее ярость. Словно кто-то дул на раскаленные тлеющие головешки в камине, раздувая жар, накопленный многими годами в сухой древесине.

В такие моменты лучше молчать. Но и молчание не всегда помогает. Царапина на щеке усиливала щипание. Возможно, красная полоска крови опухала на тонко срезанной нежной коже чуть выше щетины на щеке.

– Приехали. Все. Ты успокоилась?

Он отстегнул ремень, выходя из машины, держа наготове правую руку, в готовности защищаться от нового нападения.

Как и всегда, слова про успокоение, спокойствие, успокойся и тому подобное, сработали в усиление конфликта. Выпрыгнув из своей двери, захлопнув ее, он сквозь закрытый салон продолжал слышать новые, накопленные за последние минуты, гадкие слова в свой адрес. Они усилились в разы, когда она открыла свою дверь и начала сливать энергию на весь безлюдный поселок. Ее никто не слышал, потому что соседи разъехались еще в середине осени, и это придавало бессильной злобы, потому что блестящим с неба звездам и темному лесу по окраине было все равно. Но ей было совсем не все равно, и ярость от отсутствия аудитории наполняла ее до хрипоты и надрывающихся связок.