Сергей Романюта - Узоры на стекле

Однажды, уж не помню чем мы занимались, но происходило это рядом с домом бабушки. Зимой рано темнеет, и та зима исключением не была. Стемнело. Бабушка нас кажется чем-то покормила. Скорее всего покормила, потому что она была уверена, что мы, внуки, постоянно голодные. И сестра с братом, не то чтобы сманили, скорее, чтобы закончить то ли начатую игру, то ли ещё какие-то наши дела, позвали меня к себе домой, на ночь. Я, разумеется, согласился, ну а бабушка с тётей, тоже, разумеется, были не против.

А на улице уже темным-темно. Вот оно, самое главное воспоминание! Я запомнил ту зимнюю, деревенскую темноту, потому что никакой темнотой она не была. Ночь была тёмно-тёмно синей, иногда такого цвета бывает морская вода. Ещё я такую ночь на Камчатке видел, правда, один раз.

Ночь была тёмно-синей и какой-то объёмной, так что-ли. Во, сейчас вспомнил: та ночь очень напоминала картину Архипа Куинджи, «Украинская ночь» называется, очень напоминает – практически тоже самое, только зимой.

Идти до дядькиного дома было примерно около километра. Нет, леса с волками не было, Бог миловал. Нам предстояло обогнуть холм, на котором находился Общий двор. Это место, где когда-то была барская усадьба. Бабушка рассказывала, барин по характеру чем-то на Хрущёва был похож, любил в поле командовать. От усадьбы осталось всего ничего: амбар, довольно-таки большой и конюшня. Уже колхоз построил свинарник и кажется котельную, вот и получился двор, который так и продолжали называть, Общим.

Огибая этот двор надо было пройти мимо двух здоровенных оврагов, в деревне их называют – яры. Так вот, два этих яра были до того глубокими, да и вряд ли они были оврагами как таковыми, потому что очень похожи на разломы в земной коре. Края этих яров вовсе не напоминали овражные, а скорее напоминали горные ущелья. Кстати, выглядели они очень даже красиво, но тогда нам было немного страшно.

На дворе ночь, плюс зима, а зимой ночные страхи почему-то всегда страшнее, чем летом, не знаю, почему так. Вот мы и, время от времени шли, а время от времени, бежали мимо этих яров.

А сестра, она постарше, ну и наверное на правах старшей пугала нас с братом, мол, вот в этом яру, который поближе, ведьма живёт и если мы будем идти медленно, то она заберёт нас к себе, ну а дальше, разумеется, ничего хорошего.

Наверное, позабыв о ведьме, через пару минут сестра принималась пугать нас с братом тем, что, теперь уже в обоих ярах, живут волки и что нам надо поскорее уносить отсюда ноги.

Мне до сих пор непонятно, кто жил в этих ярах и жил ли вообще? Но поспешать мы, поспешали и всё чаще, переходили с шага на бег. Но вот овраги – пристанище волков и нечистой силы, позади, теперь можно ничего не бояться, потому что дядькин дом, вот он, в горку подняться.

Ведьма издали заметила приближающихся детей, правда смотреть было немного неудобно, её дом стоял как раз на дне того самого яра, который поближе. Но это не было неудобством, более того, ведьма не хотела, чтобы дети её заметили, не хотела пугать.

Она слышала страшилки девочки и видела, как вся троица время от времени срывается на бег. Ведьма улыбалась, но не потому, что любила детей. Скорее всего, ей было незнакомо такое чувство как любовь. Ведь любовь, это, как ни крути, привязанность, а значит возможность принимать вещи и события в искажённом состоянии и оправдывать их.

Пугающие сами себя и убегающие от своего же страха дети напоминали ведьме морозные узоры на стекле, те, которые чистые и без изломов. Ведьма смотрела на детей и ей очень хотелось не прикладывать ни пальцы, ни ладони к этим узором, чтобы исправить…

Почувствовав, что путь свободен, чертенок выпрыгнул из бутылки. Первым делом он вскочил мужику на плечо и свистнул в ухо. Потом перепрыгнул на край стакана и помочился в него.

Со стороны мужика никакой реакции не последовало. Как ни в чем ни бывало, тот выпил, закусил почему-то конфетой и принялся закуривать.

«Даже не поморщился, гад. – весело подумал чертенок. – Ладно, и не таких ухайдокивали».

Он хотел было залезть мужику за шиворот и там порезвиться, но мужик был по пояс голый. Лезть в штаны чертенок не то, чтобы постеснялся, просто подумал, – всегда успеет.

Мужик закурил и уставился в телевизор. Чертенок перепрыгнул на телевизор, уселся сверху, так, чтобы мужик его видел, и принялся орать матерные частушки, – никакой реакции.

– Передохни. – услышал чертенок.

Повернувшись на голос, он увидел на подоконнике еще троих, точно таких же, как он, причем один них спал, свернувшись калачиком.

«Ну вот ты и попался. – весело подумал чертенок. – Надо будет доложить, глядишь, повышение дадут»:

– Привет! Чего такие грустные? А этот почему разлегся? От работы отлыниваете? Знаете что за это бывает?

– Я тоже самое у них спрашивал. – сидящий на подоконнике чертенок кивнул на спящего и на сидящего рядом. – А потом попрыгал, поплясал, по потолку побегал. Вон, посмотри, как диван весь изгадил, а клиенту хоть бы хны! Так что, ты особо не отплясывай, побереги силы. Мы сейчас малость передохнем, да все вместе за дело и примемся.

– А этот почему спит? – спросил чертенок.

– Так он здесь самый первый появился, еще вчера.

– Я тоже здесь со вчерашнего. – грустно сказал другой чертенок.

– А почему тогда не спишь?

– Так я уже поспал. Теперь его очередь.

– Да, ребята, хреново дело. – якобы задумчиво, а на самом деле с затаенной радостью сказал последний чертенок. – Начальство в курсе?

– Нет. – ответил, тот, который выспавшийся. – Еще не докладывали, боязно как-то…

Вновь прибывший сиганул на стол, вытащил из пачки три сигареты и вернулся на подоконник:

– Держите.

Тот, который вчерашний, дыхнул огнем, прикурили. Сидящий за столом мужик на происходящее в его квартире безобразие, да еще в таком количестве, опять никак не отреагировал, даже не посмотрел в сторону окна.

– Странный он какой-то. – сказал вновь прибывший. – По всем показателям, – наш клиент: пьет один, – начал перечислять он. – квартирка, так себе. Слышь, – обратился он ко вчера появившемуся чертенку. – корефаны были?

– Никого не было. – помотал хоть и маленькой, но рогатой головой, чертенок.

– Одет тоже, в самый раз. – продолжал размышлять чертенок. – наши в доме еще есть?

– Двое. – ответил кто-то из чертенят. – На кухне стоят, еще не открывал.

Тем временем, мужик еще раз налил и выпил. Затем выключил телевизор и включил музыкальный центр.

– А что, попсы нету, что-ли? – спросил вновь прибывший чертенок, потому что вместо полагающихся в подобных случаях всем известных песен, заиграл джаз.

– Нету. – грустно сказал вчерашний. – Все время эту херню слушает.

– И шансона нету?