Ноэми Норд - Кровь Рафаэля. Круг Тварей. Круг Ведьм

Близнецы из Тосканы, мечтавшие взнуздать хотя бы одну колдунью, сами потеряли невинность. Шаловливые девчонки, Бэра и Эба, застегнув на их затылках намордники и оседлав хребты, резвились в кустах розмарина. «Але! – кричали они. – Лошадка, в галоп! Ослик, барьер!»

Неподкупные клыкастые ярчуки, закормленные ребрами с ночных застолий, блаженно похрапывали у ног своих новых хозяек.

На рынке по дешевке распродавались ненужные арбалеты и тесаки.

Там же, в тавернах Сиены, навсегда заблудились остальные папские лазутчики. Быть соглядатаем и ретивым доносчиком, конечно, почетно. Да только надо знать, что мужчины в присутствии настоящих женщин, наконец, становятся настоящими мужчинами.

Лишь один стародавний осведомитель, некий Марко Мазини, испросив высочайшего приема «по имеющему быть недоразумению», был допущен и внимательно выслушан.

Он привез в Рим странную поклажу, запечатанную в дубовый бочонок.

Это было главное доказательство козней дьявола против града Святой Катерины. Отловленного золотистого демона в строжайшей тайне доставили в секретную лабораторию, где тот был тщательно осмотрен, препарирован и приговорен к сожжению.

После торжественной казни Караффа ниспослал святейшее благословение на отлов других сподвижников Сатаны, обнаруженных в достославной Сиене.

Десять судей, восседающих в полутемном зале святой инквизиции, ожесточенно спорили. Языки свеч кроваво озаряли тонзуры кардиналов.

Больше всех горячился епископ Базилио Соранцо:

– И все-таки мы напрасно сожгли сеньориту Розалию. Снова заявляю: не была она ведьмой!

– Была, брат Базилио, была, – перчатка великого кардинала Караффы тяжело приземлилась на исписанные страницы судебного протокола. – Святые братья не ошибаются. Запомните это.

– Я могу доказать.

– Доказательства заинтересованной стороны излишни. Взгляните. Шестнадцать свидетельниц по делу – куда же больше? Ведьма сама себя выдала. Доказательства налицо. Свидетельские показания зафиксировали неестественность поведения сеньоры. Во-первых, она не устрашилась черной кошки, вскочившей на стол во время застолья. Это не свидетельство благочестия. Ибо, в то время, как о публика в ужасе начала разбегаться, обвиняемая не выразила ни малейших признаков испуга: не закрыла в ужасе лицо руками, не побледнела, и тем более не свалилась в обморок, как многие присутствующие благочестивые дамы. Напротив, обвиняемая при виде оборотня расхохоталась и, опрокинув очередную кружку, закусила голубиной грудкой из тарелки сеньоры Мелиссины.

– Позвольте заметить, Ваше Высокопреосвященство, что кошка, испортившая званый ужин, принадлежала именно сеньорите Розалии, а не прочим благочестивым дамам. Поэтому дама не испугалась. А показания Мелиссины, главной свидетельницы по делу, есть не что иное, как сведение счетов за растоптанный в давке парик. Казалось бы, в подобных обвинениях предосудительно учитывать: на чью тарелку покусилась обвиняемая. Но в итоге, господа судьи, мы отправили на костер двух невинных созданий: женщину и ее питомца. За что, братья доминиканцы? За естественность, дарованную свыше? Или за хороший аппетит? Известно, что свойство кошек – прыгать по столам. А свойство женщин постоянно что-то жевать, умеренно при этом запивая. Такими их сотворил господь, и обвинять создания в укор создателю мы не вправе.

В зале поднялся гул. Судьи зашипели на отца Базилио:

– Реформатор!

– Предатель!

– Мы давно за тобой наблюдаем, ты плохо кончишь, Базилио Соранцо!

Караффа поднял руку:

– Тихо, братья! Что свершилось – то свершилось. Но по разумению свыше! Ошибки трибунала не обсуждаются. Ибо их нет.

– Ошибки? – Базилио Соранцо встал в позу. – Но спор не об ошибках, братья. А о правомерности непоправимого. Признайтесь, что соорудить для животного помост рядом с помостом хозяйки, а потом прилюдно заключать пари, споря, чей визг более удовлетворит архангела Михаила, грех не менее чудовищный, чем похищенный бессловесной тварью лакомый кусок с праздничного стола.

– Жестокость не цель, а всего лишь способ достижения цели, – вставил слово доминиканец Гиззо, верная рука и соглядатай Караффы.

Монах был молод, но знаменит из-за невероятного количества разоблаченных ведьм в доверенных ему северных провинциях. Старик Караффа не смог выдержать цепкого взгляда доминиканца, занял пальцы четками и сказал:

– Не надо шума, господа судьи.

Он мог бы сразу прекратить горячий спор. Но почему бы не выслушать обе стороны? Когда одно заблуждение обнажает другое, удается без пыточного кресла выявить не просто изменника, но тайного иудея или гугенота.

Насчет отца Базилио он не сомневался. Разоблаченный предатель не опасен. Пусть выскажется до конца.

Караффа ценил свой цепкий холодный ум, ненависть к врагам и неподкупное сердце. Он находил служителей Сатаны там, где никто не посмел. Поговаривали, что он вхож в королевские покои, ведь смута и ересь, как плесень на высоких потолках, в первую очередь атакует дворцы.

Подражая Караффе из лагеря Борджиа, инквизиторы усилили атаку на смуту. Если в Венеции и в Неаполе ведьм топили, согнав в гондолы, то в Пизе и Галиции не обошлось без огонька.

Крики «Жечь!» – в последнее время стали чем-то вроде приветствия в залах тайных доминиканских трибуналов.

– Чем больше дыма взметнется к небесам – тем благодатнее для Творца. Imperitia pro culpa habetur! Пусть ненавидят, лишь бы боялись! Вспомним великого Торквемаду. 10 10 * Томас Торквемада (1420—1498) – испанский Великий инквизитор, духовник Изабеллы Кастильской, доминиканский монах, известен массовым уничтожениям еретиков и иноверцев, инициатор изгнания мавров и евреев из Испании Не за простой костер он ратовал, а за медленное сжигание в железных саркофагах. Их установили на главной площади Мадрида. Многодневные крики еретиков устрашили пособников Сатаны. Вот что следует перенять Риму, Генуе, и Венеции.

– Торквемаду в свое время прокляли свои же братья—доминиканцы. Уверяю, ваш пример не из убедительных, – оглянулся по сторонам отец Базилио, уверенный, в поддержке. – Медленное сжигание в медных быках – ассирийский обычай. Тысячи тысяч невинных детей и женщин поглотил Ваал. Так стоит ли святому братству учиться у дикарей? Или, по вашему, прошлое возвращается в более страшном обличье? – он продекламировал:

– Возможно, святой отец посоветует брать пример с гугенотов, которые в качестве пыток используют щекотку? Или даже бессонницу?