Владимир Макарченко - Путь Избранного. Фэнтези

_ Коли бы с тобой шел – приветили бы. Этого прохиндея всяк из дому выгонит.

– Выходит он изгой в своих же землях?

– Так пошло. Сам виновен.

– Считай, что со мной он идет! С нами, вернее. Согласен Тонор. Поможешь мне в дальней дороге. Может чего поднести придется. Или посторожить…

– Вот-вот! – Перебил Захор. – Ты ему почаще сторожить волю дай. Много чего не досчитаешь.

– Так ли? – Обратился Бер к Тонору. – Тащить у меня будешь, коли с собой возьму?

– Никогда! – Вырвалось у Тонора. – Я твоим послушным дитятей стану. Что велишь, то и сполнять буду. Как верный пес у твоего порога спать! Только возьми. Нету тута житья Тонору. Впервой со мной по-людски говорят.

– Слыхали? – Обратился Бер к троице. – Со мной он идет. Оттого и зван со мной вместе должон быть.

– Теперь все ладно! – Твердо заявил Захор. – Пошли уже. Только в весях я чуть вперед выйду. Надобно нашего Исхора-старца предупредить. Ему решать, как чему быть. Не против?

– Поступай, как знаешь. Сам позвал. – Согласился Бер.

Когда пришли в весь, Ольху и Тонора оставили на околице под присмотром двух братанов, а Бер с Захором пошли по длиной улице к избе, которая в центре улицы возвышалась над иными. Беру бросилось в глаза то, что избы тут строились совсем не так, как делали то веды. Веды свои домовины выкладывали из просушенных бревен, плотно подгоняя одно к другому, да еще и набивая промежутки сухим мхом, чтобы совсем от щелей избавить. А тут! Все дома глиняные. И крыши не щепой, а длинными стеблями какой-то сухой травы пучками повязанной и ступеньками сложенной накрыты.

– Как глина в стенах держится. Она же от дождей раскваситься должна? – Спросил у Захора.

– От того не квасится, что сначала ее водичкой поливали и долго мяли ногами. Потом стены из ивняка плели и глиной забрасывали. Просохла и сама воду принимать перестала. Так за плетни ухватилась, что и не оторвешь теперь. – Пояснил тот.

– А на крышах что?

– Солома.

– Что за трава такая. Не слыхивал. – Поинтересовался Бер.

– Рожь, овес сеем. Просо тож. От обмолота остается. Очень хорошо от дождя и снега прячет и тепло в избе держит. – Охотно растолковал Захор. – Пришли ужо. Ты меня туточки обожди. Я мигом!

Захор скрылся за плетеной дверью самой большой избы. Некоторое время спустя к Беру вышел молодой парень с такими же рыжеватыми кудрями на голове, как и у Бера. И ростом он был только малость пониже. Хотя в плечах не так удался, как Бер. Поуже в плечах.

– Зовет тебя к себе старец. Говорить хочет. Я внук его, Белан. Тебя, слыхал, Избранником нарекли?

– Так и есть. Избранником. Пошли тогда!

– Погодь. Как Захор выйдет, тогда и войдешь. Старец наедине с тобой говорить хочет.

Захор не очень долго пробыл в избе и с озадаченным выражением лица засеменил куда-то в меру возможности своего неуклюжего тела.

– Заходи! – Пригласил Белан.

Супротив ожидания Бера, навстречу ему поднялся со скамьи не ветхий старик, а стройный седовласый мужик. Не поседевшие еще брови с рыжинкой пучками нависали с морщинистого лба над ярко-голубыми глазами, которые были такими же, как и у самого Бера. Однако кудри на голове и бороду с усами седина не пощадила, отвоевав их большую часть.

– Избранник? – Спросил Исхор.

– Да. Избранник. – Гордо произнес в ответ Бер.

– Проходи. Присаживайся рядом на скамью. Поговорим, коли охота есть.

– Отчего не поговорить с мудрым человеком. Наш чародей Гостомысл всегда твердит: коли сорока застрекотала, послушай, может чего в клюве принесла, а уж того, кто сединой обелен в стократ слушать должон!

– Гостомысл, говоришь? Знавал его когда-то. Он меня тоже в Избранники зачислял, в поход к Роду отправлял. Как и тебя. Сколь лет минуло, а мы – до сей поры ногами своими земельку тревожим. Обильно наукам разным обильно попотчевал?

– Уж напотчевал. Еще и дед мой, Кремень, туда же. Голова кругом шла. – Признался Бер.

– Ты Кременя внук? И его знавал. Только разок и виделись. Давно. Обо всем сначала расскажу. Чтобы понял все. С полторы сотни лет назад и я таким, как и ты, Избранником был. Такой зарок Род на Гостомысла положил, чтобы раз в десяток лет отправлял к нему на испытание лучшего из лучших от рода ведов. По тому, как покажет себя Избранник, Род ему его судьбу наперед дает. Кому что положит, того никто кроме самого Великого Рода и не ведает. Тоже предупрежден был, что вернуться в свой род после похода в Великий Лес, все равно, как большого позору отведать. Три года брел я по неведомому мне пути. Чего только не насмотрелся, чего не испытал. Добрался. Пустили меня сыновья его к Роду. А Он там на макушке такой громадной сосны сидит, что с земли и не разглядеть. Три дня к Нему по сучьям подымался. Близко не подпустил. Но я Его зрил. В образе ворона, который повыше меня ростом будет. Только глаза человечьи. «Чего пришел вед?» Спрсил так, словно по своей воле я добирался к Нему, а не по Его велению. «Прислан к тебе, как про то в Слове сказано» – Ответствую. «Гляжу, толковый ты парень, коль добрался сюда. Не всем удавалось. Однако, зря пришел. Не здесь, а рядом с домом твоим быть должен. Понял? Ступай в обрат!» После того Великий Род закрыл глаза, словно устал от разговора со мной. Уткнулся но… клювом в грудь и затих, как заснул. Спустился на землю. Горько было на душе. Чего приперся, дурак? И пошел в обрат. Снова намыкался сполна. Сюда добрался. К берегу озера. Случайно. От степняков укрывался, что погоню за мной учинили. Отсиделся в камышах. Когда убрались степняки вышел из камыша и увидел перед собой маленькое поселение в пять шалашиков. Народ мелковат, если с нашим сравнить. Чумазые. Одеты, как попало. Иные – совсем голяком гуляли. Оторопел. За весь поход свой такого не видывал. Они меня за чудо озерное приняли. Наземь пали и все хвалы лепетали. Решил присмотреться к народцу тому. Поначалу велел всем отмыться. Они, как дети малые перед отцом, все покорно выполняли. Потом и угощение сготовили из рыбы. Слово за слово научились понимать друг друга. Они ране больше гыкали да иногда словцом каким что-то обозначат.

Впереди лес родной стоял, а духу сразу вертаться не хватило. Больно боялся насмешек и горьких взглядов отца, которому и жизнь после моего возврата не мила будет. Он один меня растил. Решил тут приостановиться. До поры. Пока случай не подвернется родной дом повидать. Узнал, что народец этот совсем уродец. Братья на сестрах женятся, отцы на дочерях, сыновья на матерях. Потому так шло, что каждая баба у них на вес золота. Где взять окромя своих? Прошелся я по долине. Обнаружил еще пять поселений. В каждом из них встречен был так же, как и в первом. Глаза повытаращили и каждое слово исполняют без задержки. Пользуясь тем, велел им собирать манатки и скорым ходом идти со мной сюда. Они ведь друг для друга и не существовали. Вражда давняя разделила надолго.