Мила Алекс - Зеркала. Новое фэнтези. Новые миры. Такого вы ещё не читали

«Красивая Марина или нет?» Таня сказала, что она хорошенькая. Что это значит? Слово, которое ничего не объясняет. Я так и не понял, как Таня к ней относится. По-моему, Марина очень красивая, самая красивая. Когда она улыбается, я не могу удержать улыбку, и выгляжу, наверное, глупо. Марина! Она необыкновенная, не похожа на тех девушек, с которыми я раньше встречался. Хотя слово «встречался» вполне можно взять в кавычки, потому что эти встречи продолжались, как правило, очень недолго.

Когда я впервые увидел Марину, был солнечный день, жаркий и беззаботный. Экзамены закончились, впереди – свобода и безделье. В шумной радостной толпе студентов я видел только Марину, я не мог оторвать от неё взгляд. Она разговаривала с подругой и улыбалась. Если бы меня спросили тогда, какая она, я бы сказал: «солнечная». Солнце освещало её лицо, фигуру, волосы. И казалось, что она светиться, что она и есть солнце. Кто-то окликнул её по имени: «Марина!», и она обернулась. Увидела, как я остолбенел, глядя на неё, и улыбнулась мне. Её улыбка тоже была солнечной, такой же, как и она. И я понял, что это самая лучшая девушка, с которой я когда-нибудь встречался, и что я сделаю всё, чтобы никогда с ней не расставаться. Марина…

Я заснул с мыслями о ней. Впрочем, как всегда.

……………………………………………………………………………….

Темнота ожила и зашевелилась. В глубине квартиры, что-то звякнуло, зашуршало. В комнате стало совсем темно, наверное, луна зашла за облако, или погасли фонари во дворе. Лёгкий ветер прошёл по квартире, наполнил ее шорохом листьев. Ветер летал по комнатам и шевелил верхушки невидимых деревьев, как будто, вокруг вырос лес. Деревья шелестели, переговаривались между собой.

– Почему здесь так темно?

– Здесь так бывает. Когда темно они спят.

– Я знаю, это ночь. Люди спят ночью. Но, сейчас очень темно, почти ничего не видно.

– Так надо. Чтобы он не увидел нас, если проснётся.

– А разве он может нас увидеть?

– Конечно.

Шелест листьев убаюкивал. К нему присоединился шум воды, набегающей на берег и шорох травы на берегу бескрайнего озера. Что-то знакомое было в этих звуках. Где-то вдалеке слышался голос мамы, она пела колыбельную.

Я хорошо помню маму, а папу не помню совсем. Таня говорит, это потому, что он много работал, ездил в командировки, и я его почти не видел. Но на вопрос, где и кем он работал, она ответить не может, как и на многие другие вопросы. Она говорит, что не была с ним знакома и увидела его в первый раз, когда мама решила лететь вместе с папой в командировку, и родители привезли меня к Тане.

Больше я не видел маму и папу, мы остались с Таней вдвоём. Самолёт разбился, и все пассажиры погибли. Причина катастрофы неизвестна, есть только предположения, «черный ящик» по непонятной причине так и не нашли. Я много раз читал заметки об этой авиакатастрофе. Таня собирала и хранила их. Самолёт тогда искали несколько дней. А когда его нашли, Таня не поехала на место аварии, чтобы опознать моих родителей, она не могла оставить меня одного.

Таня не любит рассказывать о родителях. Раньше я часто спрашивал о них, особенно в подростковом возрасте. Я тогда задавал много вопросов, на которые Таня не могла ответить. Она рассказывала всегда одно и то же. Как будто вызубрила «легенду» и не отступает от неё ни на шаг, как секретный агент-неудачник. Из её рассказов я знаю, что они с мамой были сироты, их родители тоже погибли, когда они были маленькими. Может быть сиротство – это проклятие, карма нашего рода. Мама была старшей сестрой, Таня – младшей. Они с мамой плохо знали друг друга. После гибели родителей, их почему-то распределили в разные детские дома в разных городах. Поэтому, когда они стали взрослыми, каждая осталась в своем городе. Таня не смогла приехать на мамину свадьбу, потому что внезапно тяжело заболела, но всё уже было готово, и свадьбу откладывать не стали. Таня рассказывала, что они с мамой часто звонили друг другу, почти каждый день, и всё знали друг о друге. Но очень редко виделись. Таня приехала в гости к маме сразу после моего рождения. А в следующий раз увидела меня, когда мне было уже пять лет и родители оставили меня на её попечение, чтобы улететь и никогда больше не вернуться. Про эту поездку Таня либо не знает, либо не хочет рассказывать. Всегда говорит очень коротко: «Папа летел в командировку, а мама должна была ехать с ним». Зачем? Этого Таня не знает, она не спрашивала, ей надо было усвоить огромное количество информации о том, чем меня кормить и чем не кормить, чем лечить, куда водить, а куда не водить и т. д. Это она запомнила очень хорошо, и всегда с удовольствием рассказывает мне о том, что я любил апельсины и мандарины, а морковку не любил; а апельсины приходилось ограничивать, чтобы не начался диатез и т. д. и т. п. Сейчас и к апельсинам, и к мандаринам я отношусь совершенно спокойно. Наверное, всё-таки наелся в детстве.

Ещё Таня любит рассказывать, как трудно ей было со мной, ведь своих детей у неё не было, да и самой ей было всего двадцать два года. Сколько книг она прочитала и даже ходила на какие-то специальные курсы или семинары по воспитанию детей. Но все эти рассказы, ни на шаг не приближают меня к истории моей семьи. Так, что знаю я немного.

Есть ещё вопрос, который я часто задавал Тане: «Почему после гибели моих родителей почти не осталось никаких фотографий и документов». Вернее, фотография осталась всего одна – мамина, которая висит в моей комнате, а документы только мои. Таня говорит, что всё потеряно при переезде: она была молодая, неопытная и растеряла тогда много вещей от посуды до мебели. Когда родители погибли, она в срочном порядке оформляла опеку, чтобы меня не отдали в детский дом. И в это же время продала квартиру в своем городе и квартиру моих родителей, и купила ту, в которой мы сейчас живём. Квартира, и, правда, отличная. Большая, трехкомнатная, в хорошем районе, в хорошем доме. Сначала я ходил в самый лучший в районе детский садик, а потом в самую лучшую школу. Правда, не был самым лучшим учеником, но учился вполне прилично.

Самое странное, что ничего из того, что рассказывает Таня, я не помню. Таня объясняет это тем, что для меня потеря сразу обоих родителей было серьёзной психологической травмой. И дальше начинает говорить малопонятными психологическими терминами, откуда она их только знает, тоже на специальные курсы ходила, не иначе. Мне это мало что объясняет.

Я помню, как мама держала меня на руках и говорила: «Не скучай, моё солнышко, мы скоро вернемся. Ты поживёшь немного с тётей Таней, даже не заметишь, как быстро время пройдёт». А дальше, как провал, пропасть, никаких воспоминаний. Начало моей жизни с Таней я помню уже в новой квартире. Осень, наверное, сентябрь, солнечное утро. Таня говорит: «Просыпайся, сыночек» и гладит меня по голове.