Александр Беляев - Погоня за двойником. Хроники затомиса

– Почему ты такой испуганный? – Спросила груша, – ведь ты здоров, и ни тебе, ни твоим близким ничто не угрожает! Не надо ничего бояться, жизнь прекрасна, посмотри, как ласково светит солнце, послушай как весело жужжат насекомые. Мы очень чутко ощущаем ваши эмоции и болеем, когда вы болеете.

– Не знаю, – ответил Андрей, – наверное я боялся, что рухнет мой привычный мир.

– Он не рухнет, – сказала груша, – просто ты поймешь, что твой мир – всего лишь частица другого, всеобъемлющего мира, и твои страхи и печали исчезнут, как исчезают ночные тени. Сорви мой плод, попробуй его сочную мякоть, и ты поймешь, что ни ты, ни я не случайны на этой земле, и связаны единой нитью жизни.

– Я не могу, – ответил Андрей, – это хозяйские груши, мне мама не разрешает их рвать.

– Это мои плоды, – не согласилось с ним дерево, – и когда их срывают с черенка, то они принадлежат тому, кто их сорвал. Только семечки закопай в землю где-нибудь в отдалении, может из них проклюнется хоть одна моя деточка. А то мне уже много лет, а я до сих пор не продлила свой род. Хозяйка тщательно выпалывает все побеги от моих корней и семян, она считает, что эти побеги будут отнимать от меня питательные соки, и это скажется на урожае. А я уже старая, мне надо уступить дорогу молодежи, а самой подумать о вечном, о том, чтобы стать чем-то другим….

– Что значит «чем-то другим»? Если ты не будешь плодоносить, тебя спилят и сожгут на костре. Ты разве хочешь стать пеплом?

– Ну что ж, – грустно сказала груша, – в конце концов пеплом удобряют землю, чтобы лучше росли другие деревья. Конечно, я мечтаю о другом уделе, но мир не справедлив, мечты редко сбываются….

– О чем же ты мечтаешь?

– Я всегда хотела, чтобы из моего ствола сделали скрипку, ведь скрипки делают из груши. Я так люблю музыку, особенно скрипичную – это, наверное, связано с зовом рода. Возможно, если бы из груш делали кларнеты или фаготы, я бы любила духовую музыку, или, скажем, рояль – тогда бы мне были ближе фортепьянные звуки. В общем-то музыка, рождаемая в недрах тел моих собратьев мне мила всякая, не терплю только звуки медных труб – они мне, как пилой по сердцу! Наверное, именно поэтому в саду Готимны, куда попадают наши души после смерти, звучат только скрипки, виолончели, кларнеты, фаготы…. Ты, случайно, скрипки не делаешь?

– Нет, – смутился Андрей, – я и стамеску-то в руках держать не умею.

– Жаль, – разочарованно произнесла груша, – я так мечтаю, что сюда когда-нибудь приедет отдыхать мастер, изготовляющий скрипки, и поймет, что из моего ствола можно сделать инструмент, подобный скрипкам Страдивари…. Но это все мечты, скорее всего меня просто спилят и сожгут, когда я перестану приносить плоды, а люди так и не поймут, что возможно вместе со мной сжигают настоящий скрипичный шедевр…. А жаль.

– Так деревья любят музыку? – Удивился Андрей. – Никогда бы не подумал.

– О, далеко не всю, – сказала груша, – мы – мелодисты, и не терпим современную какофонию, или этот, как его… рок. Почему люди им сейчас так увлекаются? Он же только повышает кровяное давление, убивает чувство прекрасного, и программирует людей на всякие групповые безумства. То ли дело – Моцарт, Шопен, Чайковский….

– Откуда ты все это знаешь? – Продолжал удивляться Андрей. – Я думал, деревья ничего не знают, почти, как камни.

– К сожалению, так думает подавляющее большинство, – грустно сказала груша. – Да вы, люди, вообще самовлюбленны и самонадеянны – считаете, что ничего путного, кроме вас, Господь на земле не создал, и что вам все позволено за счет других. Кстати, твой пример по поводу камней тоже не совсем уместен. Камни, что б ты знал, тоже живые, и среди них встречаются довольно интересные экземпляры, неплохо разбирающиеся в философии «Вечности», и других космогонических проблемах. Правда, они излишне рационалистичны и сухи. В музыке, например, совершенно не смыслят. Да, что я тебе объясняю, попробуй, поговори вон хоть с тем симпатичным валуном на клумбе. Очень своеобразный тип.

– Ты знаешь, – сказал Андрей, – мне кажется, я не смогу к нему подойти. У меня сейчас такое чувство, что я – дерево, и к этому месту корнями прирос, а если я снова в человеческое состояние перейду, то уже ни с кем говорить у меня не получится.

– А зачем с места сходить? – Хмыкнула груша. – Мне, думаешь, чтобы с камнями поболтать, или с теми дальними яблонями-придурками, с места что ли сходить надо? Не думаю, чтобы это у меня вышло, даже если бы сильно захотелось. Если мне куда-то надо сходить, я вполне могу это и в астральном теле сделать.

– А что это за астральное тело?

– Ты что, таких элементарных вещей не знаешь? А еще человек! Как же тебе удалось ментальный образ дерева принять, и со мной в контакт вступить?

– Это мне Аня помогла, – признался Андрей, – у меня самого скорее всего ничего бы не получилось. Это она так сделала, что я мысленно в дерево превратился. Правда, я сам не понимаю, как это у нее получилось.

– Ну, вот ее и спроси насчет астрального тела, это долго объяснять, особенно неподготовленному. А потом, возможно, у нас с людьми разные представления о природе этого феномена. Если уж совсем примитивно, то это сгусток наших чувств, который вне тела существовать может.

– Как это, вне тела?

– А так это, я же говорю – долго объяснять! Я в теоретических вопросах эзотерики не очень сильна. Да, ну тебя! – Почему-то обиделась груша: возможно она и сама плохо понимала, что такое «эзотерика». – Тупой ты, какой-то. Пусть тебя Аня получше в теоретических вопросах подкует, тогда и побеседуем! – Андрей почувствовал, словно груша отгородилась от него невидимой стеной, и все его образы словно бы увязли в какой-то неведомой густой субстанции. В этот момент у него возникло кратковременное головокружение, а затем вернулось привычное человеческое состояние.

– Ну, как? – Аня смотрела на него с легкой улыбкой. – По-моему у тебя получилось.

– Да…. – Только и сумел произнести Андрей. Он никак не мог прийти в себя после удивительного разговора с, казалось бы, неодушевленным предметом. Или, по крайней мере, полу одушевленным, который, к тому же, обвинил тебя, венец природы, в тупости и непонимании элементарных вещей. – Если бы еще вчера, – продолжил он после некоторого молчания, – кто-то сказал мне, что такое возможно, я бы только посмеялся над ним…. Послушай, – тут лицо его приняло подозрительное выражение, – а может это ты со мной мысленно говорила, а не дерево, я что-то такое о телепатии слышал, правда, честно говоря, тоже не особенно в нее верил.

– Ну, ты даешь! – Рассмеялась Аня. – Чего ни коснись – ни во что ты не веришь: в духов-двойников, которых своими глазами видел – не веришь, в телепатию тоже не веришь, хотя только что сам ею пользовался. Может, и меня не существует, и этого сада?