Александр Беляев - Два зеркала. Хроники затомиса

– А впрочем, – подумала она, открывая свою дверь, которая ее, слава Богу беспрепятственно пропустила, – надо заканчивать с этими гаданиями – что будет, да как будет! Все равно получится не так, как прогнозируешь.

На следующий день, получив временный пропуск от Тамары Владимировны, Аня стояла в проходной поискового отдела Авиационно-технологического института.

– Дурацкое название, – думала девушка, сунув свой временный пропуск охраннику, который тут же внимательно его стал изучать, сверяя фото с оригиналом, – в той лаборатории в Подлипках по крайней мере указывался объект изучения: Лаборатория по изучению парапсихологических феноменов. А тут не понятно что они ищут и причем здесь Авиационно-технологический институт. Пропавшие самолеты что ли? Впрочем, если вспомнить Бермудский треугольник, то это не лишено смысла – там ведь довольно часто самолеты пропадали.

– Все нормально, – прервал ее размышления охранник, – можете проходить.

– А куда проходить? – не поняла Аня, – я первый раз, мне в поисковый отдел.

– По коридору до лифта, – неопределенно махнул рукой охранник, – на лифте спускаетесь в подвал, там увидите.

– Вот, – думала Аня, следуя указаниям охранника, – опять в подвал. Как тогда, в лаборатории парапсихологии. Наверное это связано с экранированием, там ведь всякая чувствительная аппаратура хранится, а может и психогенераторы. Нет, не может быть, чтобы я дважды на одни и те же грабли наступила… а впрочем… ну и куда теперь, – подумала она, выйдя из лифта в бункерообразное вытянутое помещение с тяжелыми бетонными стенами. – Я думала меня все же встретят и проводят на рабочее место, но тут, похоже, до меня никому дела нет. И Юра хорош, хотя бы показал, куда идти, а то пристроил и можно теперь руки умывать.

Впрочем, пройдя несколько метров по коридору, она увидела дверь с табличкой «заведующий поискового отдела МАТИ Пушкин В. Б.» и, разумеется, туда постучала. Услышав: «Войдите», Аня робко открыла дверь и вошла в кабинет. Она оказалась в просторном кабинете без окон (ну, разумеется, какие окна в подвале!), с одной стороны там стояли полки с разнообразной литературой, а с другой – стеллажи, уставленные образцами всякой неведомой аппаратуры, понять назначение которой Аня, разумеется, не могла. Впрочем что-то подобное она видела тогда, в Подлипках, хотя, конечно, коробки и есть коробки – электронная аппаратура различного назначения часто похожа друг на друга, и не сталкиваясь с нею близко, не определишь, какой прибор для чего предназначен. Аня помнила, что от остальных приборов сильно отличался только психогенератор, но тут, в кабинете завотделом она ничего похожего не увидела. Сам заведующий сидел за большим столом, на котором была разложена какая-то карта и, казалось, внимательно ее изучал.

– Здрасте, – выпалила Аня заранее заготовленную фразу, – я ваша новая сотрудница, обо мне должен был мой брат Юра Ромашов рассказать.

Заведующий – лысоватый худой мужчина средних лет с не очень аккуратной бородой и какой-то даже подчеркнутой небрежностью в одежде оторвался от карты и с интересом начал рассматривать свою гостью, при этом несколько раз странно повел головой, словно просканировал Аню невидимым лучом. Тут она и вправду почувствовала неприятные ощущения в области солнечного сплетения, и в этот момент глаза Пушкина В. Б. посветлели и он приятно улыбнулся:

– Заходите, заходите, уже наслышан, с вашим братом я неплохо знаком, так что подготовлен к вашему появлению, да и Тамара Владимировна кое-что успела о вас рассказать. Сказала, что вы точнее всех из наших сенсов ее продиагностировали. Впрочем, не знаю, откуда у нее эта уверенность, обычно опытный диагност может сказать о человеке гораздо больше, чем те проблемы, которые его на сегодняшний день беспокоят. То есть должен увидеть его кармические зацепки и суметь интерпретировать во что они могут вылиться на физическом плане. То есть сказать только то, что на сегодняшний день беспокоит – это слишком мало. Весьма вероятно, что все те, кто нашу завкадрами диагностировал, назвали как раз эти тонкие, пока не проявленные на физическом плане потенции, что было воспринято, как диагностическая ошибка. Но тут уже на первое место выходит фактор доверия – Тамара Владимировна привыкла все десятки раз перепроверять, благо есть такая возможность, но, разумеется всякие информационно-энергетические тонкости ей неизвестны, и она могла интерпретировать дополнительную информацию, как банальную выдумку.

– В общем-то, – сказала Аня, видя, что завотделом сел на любимого конька, – я ей очень мало сказала из того, что увидела. Всякие уточнения, мне показалось, ее бы только обидели. Я же ее совсем не знаю, поэтому назвала только те проблемы, которые ее на данный момент, либо в прошлом беспокоили, а об остальном просто промолчала. Возможно это неправильно и нужно было бы указать на те опасности, которые ей в перспективе угрожают, но я подумала, что если я буду здесь работать и как-то получше ее узнаю, то может потом на какие-то вещи ей укажу.

– Наверное ты права, – как-то быстро перешел на «ты» завотделом, – но наших сенсов обычно несет и они не подумавши выкладывают всю правду матку, которую на ментале углядели. А это часто приводит к эффекту отторжения. Я знаю, что у Тамары Владимировны скептический фактор срабатывает гораздо сильнее, чем фактор веры, поэтому ты, наверное, правильную линию выбрала – рассказала только то, что она сама может подтвердить. Кстати, это свидетельствует о том, что ты умеешь дифференцировать информацию. Многие не могут разобраться в том, что человека беспокоит на данный момент, а что будет беспокоить в перспективе – через год, через два и больше, то есть путают информационные уровни. К тому же часто не способны убрать субъективный фактор, а он, порой, вносит немалые помехи, иногда полностью подменяя объективную картину на вымышленную, которую оператор подсознательно хочет получить и сам мысленно достраивает. На первых порах это – основная проблема, и только длительная практика способна научить оператора отделять зерна от плевел.

– Тогда, – совсем осмелела Аня, чувствуя благожелательное к себе отношение, – со мной, наверное, совсем все тяжело обстоит. У меня, по сути дела, и не было никакой практики… вернее, она была и достаточно интенсивная, но в далеком детстве, после чего следовал перерыв около 11 лет. Теперь – все сначала.

– Что значит, – все сначала, – внимательно посмотрел на нее завотделом, – при этом Аня опять почувствовала мурашки, сканирующими волнами перебегающие по ее телу.

«Смотрит меня, – подумала Аня, – а ведь я его об этом не просила. Интересно, а он как-то отреагирует, если я ему дезинформацию подсуну»?