Олег Северюхин - Личный поверенный товарища Дзержинского. В пяти томах. Книга 4. Гром победы

Мы летели, внимательно наблюдая за землёй и обходя воинские соединения союзников. Части на марше частенько обстреливают все появляющиеся цели, чтобы не допустить бомбёжки. Зенитная стрельба никогда не бывает прицельной. Бьют по площадям на опережение.

Слышал я, что есть умельцы, которые одним снарядом сбивают летящий самолёт. Покойничка Гейдриха тоже сбил красноармеец одним выстрелом из трёхлинейной винтовки. А самолёт во время зенитного обстрела попадает как бы в облако астероидов, которые так и пытаются смять в лепёшку твой звездолёт. Прямые попадания не редкость, но и они тоже результат случайности.

В этой случайности кому-то всегда везёт, пробежал между струями дождя и остался сухой, а кто-то сразу получает всю порцию, отведённую для всех. Так вот и я не вхожу в число счастливчиков, на которых ни одна капля не падает.

Ожесточённых боев на западном направлении Германии мы не наблюдали. Шла деловая сдача в плен германских войск. Ожесточённые бои шли только на восточном направлении. Над Францией мы вздохнули спокойно. И как оказалось – зря.

Во Франции войны не было. С 1918 года французы не воевали. Разве можно назвать войной тот месяц, во время которого они сдали немцам свою Францию и отправились лежать на боку, наблюдая, как ложатся под немецкий сапог другие страны.

Если бы у Польши были такие возможности как у Франции, то немцам крепко бы не поздоровилось в 1939 году. Но поляки видели себя огромной империей «от можа до можа» с оттяпанной у России католической или униатской Киевщиной, размовляющей на польской мове. Поляки чётко обеспечили себе два враждебных фронта, немецкий и русский, и получили именно то, что должны были получить, несмотря на заигрывания с Гитлером. Сталин правильно сделал, что вернул украинские земли Украине, оттянул на два года начало неизбежной войны против СССР и вызволил от немецкой оккупации украинские территории, отошедшие недавно к Польше. С другой стороны, Польша была санитарным кордоном между СССР и Германией и, возможно, Сталин просто приблизил начало и неизбежность войны с непосредственно граничащим с ним врагом-союзником.

Французская война с немцами превратилась в Сопротивление, о котором так мало говорят, что непонятно, в чем же выражалось это Сопротивление.

Англичане засылали во Францию агентуру и диверсантов. Гестапо и абвер благополучно вылавливали их и организовывали оперативные игры с помощью перевербованных агентов. Немцы получали английское снаряжение, а англичане рапортовали об успешных диверсиях и военных операциях. И все были довольны. Немцы тем, что во Франции было спокойно, а англичане тем, что они наносят «огромный» урон немцам.

И так было бы до 1945 года, если бы не проклятые коммунисты и социалисты, которые взялись за оружие и начали воевать по-настоящему. Маки́. Maquis – густой кустарник, растущий на Средиземноморье. Это по-научному, а в переносном смысле слова – это бурелом, чаща, там, где черт ногу сломит. И немцы там часто ломали ноги. Хотя англичане и не жаловали маки, но считаться с ними приходилось, даже снабжать оружием. В частности, автоматами (вернее, пистолет-пулемётами, потому что они стреляли пистолетными патронами) «Стерлинг», которые изготавливались из обрезков водопроводных труб, имели плохую отделку и невероятно плохую меткость при стрельбе. Зато они были маленькими, лёгкими, хорошо прятались в одежде, были удобны в руках, стреляли и иногда попадали в цель, особенно тогда, когда цель пыталась спрятаться от стрелка.

Вот такого маки мы увидели на одном из зелёных холмов с виноградниками, пролетая почти рядом с ним на небольшой высоте. Это был молодой парень в защитной форме английских «коммандос» с неизменным темно-синим беретом на голове. Он увидел самолёт, поднял свой «Стерлинг» и от пояса дал длинную очередь по нам. Не навоевался парень.

Когда человек впервые берет в руки оружие, то ему нужно из него стрелять во всё, что ему попадается на глаза. Попался самолёт – пальнём по самолёту. Даже для такого самолёта, как наш, это всё равно, что горохом об стенку. Простучит – и всё. И по нам простучало. Да только лётчик открыл форточку, чтобы выбросить окурок. И получил пулю прямо между глаз. Что такое не везёт и как с ним бороться? А никак. Нужно просто быть готовым ко всему.

Лётчик отвалился на спинку своего кресла и его вытянутые руки толкнули штурвал от себя. Холмы следовали за холмами, и мы неслись прямо в следующий холм. Слава Богу, что это был не современный самолёт, где дублирующее управление имеет возможность отключаться. Я вряд ли бы в сотые доли секунды смог найти переключатель. Я инстинктивно схватился за штурвал и потянул его на себя. Мы круто взмыли вверх. У меня даже потемнело в глазах. Начал выравнивать самолёт и стал валиться на правое крыло. Стал исправлять положение – свалился на левое крыло, а нужно же ещё и вперёд смотреть. Минут пятнадцать мы летели, вихляясь в небе как пьяная баба на высоких каблуках, выискивая площадку для посадки.

Наконец, я увидел ровное поле вблизи небольшого городка и стал прижимать самолёт к земле, пытаясь сектором газа держать самолётик на грани полёта. Затем я почувствовал, что задний опорный крюк чиркнул по земле, хотя, по идее, первыми земли должны коснуться передние колеса. Я толкнул от себя сектор газа и стал рулить по полю. Колеса вдруг попали в какую-то продольную канавку, и наш самолёт встал на попа, уткнувшись носом в землю и пытаясь пробурить её насквозь вращающимся и визжащим винтом. Я стукнулся лбом о переднюю панель, штурвал больно вдавился мне в грудь, и на меня упала вылетевшая из-за кресел канистра с бензином. Канистра был плохо закрыта и сейчас бензин бульками лился на меня из узкого горла канистры. Нам только не хватало доброго прохожего с коробком спичек.

– Дед, ты жив? – крикнул я, но вместо крика раздалось какое-то петушиное сипение.

– Жив, едрит твою лять, – отозвался дед Сашка, поднимаясь над спинкой кресла и почёсывая ушибленную шею, – нет, блондинка не дождётся своей очереди.

– Давай быстрее вылезать, – сказал я, пытаясь открыть заклинившую дверцу.

Кое-как ногами я выпнул дверцу и вывалился наружу. Затем я выдернул деда, и мы побежали прочь от самолёта. И вовремя. Мы успели отбежать метров на пятнадцать, как сзади полыхнуло с взрывом.

Господь предупреждал Лота, чтобы семья его не оглядывалась, пока будет гореть Содом и Гоморра. Жена Лота оглянулась и превратилась в соляной столб. Я остановился, оглянулся и словил какой-то горящий обломок, который воспламенил мою одежду. Вернее, левое плечо, пиджака, напитавшееся бензином. Я сразу превратился в огненный столб. Хорошо, что мы не растерялись. Я с помощью деда скинул пиджак, рубашку и мы стали всё это топтать ногами и забрасывать землёй. В горячке я не заметил, что порядочно обжёгся и что на левой стороне головы у меня сгорели волосы и брови, и щека, и шея стали приобретать багровый оттенок, а откуда-то появившаяся боль была настолько нестерпима, что меня стало колотить как в ознобе. Ожог сильный. Медикаментов никаких. Сейчас обожжённое место надо бы смазать каким-нибудь маслом, каким угодно, даже машинным или пастой зубной, она успокаивает и заживляет раны неплохо.