Елена Булучевская - Мир меняющие. Книга 1. Том 2

Холмы были огромными, и предстоял еще длинный путь, чтобы попасть хотя бы к торным путям. Быстрым, легким шагом добрались до опушки, нашли там ягодник, который острые глаза астрономов и потрясающий нюх весовщика обнаружили издалека и в темноте. Досыта наелись спелых темно-синих ягод – дети знали, что они съедобны, но не помнили, как называются. Да это было и не важно. Потом немного передохнули и решили, что нужно идти, пока драконы не проснулись и не обнаружили, что клетка опустела.

Селена и Лентина спешили, что было сил, нетерпеливое предчувствие гнало их вперед. Они не могли спать, ели на ходу, останавливаясь лишь для того, чтобы пополнить запасы воды и дать передохнуть коню. Надежда гнала их вперед, боязнь опоздать подстегивала. Молили Семерку, чтобы дети оставались живы к их приезду. Молили всех богов сразу, чтобы помогли, чтобы не отвернулись. Когда увидели лес и холмы возле Речного перекрестка, а вскоре должна была показаться Пещера Ветров, у обеих бешено бились сердца и пересохли губы. Спешились, решив соблюдать максимальную осторожность, на которую только были способны. Коня привязали покрепче – так, чтобы он мог дотянуться и до травы, и до воды, и, крадучись, начали пробираться к входу в Пещеру Ветров. С трудом дождались, когда дневные светила спрячут свои пылающие лики за горизонтом, ночных светил сегодня не предвиделось – наступала ночь новолуний. Знакомые с детства созвездия прорезали бархатную ткань ночного неба острыми лучами, свет их умирал над Зорией в немыслимой высоте. Резким диссонансом выделялись семь звезд, выстроившихся в прямую линию, почти в самом центре ночного небосклона, окончательно разрушая веру в то, что все, может быть, изменится к лучшему само собой. Лишь астрономы, которые одинаково хорошо видят в темноте и на свету, могли идти быстро и туда, куда нужно в такую темень. Лентина внезапно вспомнила что-то, дернула кровницу за рукав, которая, повернувшись на ходу, прошипела сквозь зубы:

– Ну, что еще? – аж подпрыгнула, нервы натянуты, словно струна.

– Ты про эту Пещеру вообще слышала хоть что-нибудь? В Диких мирах про нее тебе ничего не говорили? Или с детства, может быть, помнишь?

Селена отрицательно помахала головой, продолжая быстрым шагом приближаться к темневшему во мраке провалу.

– У нас говорят, что всякий вошедший в Пещеру Ветров выходит оттуда, если вообще выходит, глубоким старцем, в истлевших одеждах, изъеденный болезнями и потом живет совсем недолго. Ты, правда, хочешь войти туда?

– Ну что ты за человек такой, а, Лентина? Какая мне разница, какой я выйду, если мой мальчик там? Если он ждет меня и думает, где же эта мать его? Почему она до сих пор не пришла? Почему она не догадалась раньше, что я жив? Да я в хронилища спущусь, отдам свои уши, лишь бы он жил. А если выйти мы не сможем, так, по крайней мере, мы будем вместе – а там – выйдем или нет, пустое все это. Я, Селена, астрономова кровь, хотя бы попытаюсь спасти одного из последних детей Аастра, и помогу тем, кто в этом нуждается, клянусь временем.

Селена, сама не зная того, вспомнила древнюю клятву астрономов, которую произносили шедшие на неминуемую гибель. Потом она еще долго кипятилась, призывая на рогатые головы похитителей все кары мирские и небесные.

– А зачем ты спрашиваешь? Ты передумала? – подозрительно прищурила глазища – жизнь в Диких мирах учит недоверию, выбивая наивность песчаными кнутами.

Лентина стояла, скрестив руки, молча улыбалась.

– Постой-ка, ты же думаешь так же, как я! Зачем, зачем ты спрашиваешь, а? – недоверие сменило недоумение.

Лентина прищурилась:

– Чтобы знать, затем и спрашивала. Лучше я буду знать, что мы пойдем до конца вместе даже без ушей. Вперед?

Шагнули. И случилось странное: с холма, с той части, которая вся заросла какими-то темными кустами, стоявшими плотной стеной, кубарем скатились пятеро ребятишек. Один из них, врезавшись на полном ходу в девушек, прошипел сквозь зубы, запыхавшись так, что мог только шипеть:

– Вы же люди, да? Вы же настоящие? Бежим, бежим, надо подальше убежать, потом мы все расскажем.

Голос мальчика казался Селене таким знакомым, таким родным, но выяснять было некогда. Ужас в его голосе заставлял переставлять ноги как можно быстрее. Мальчик несся первым, девушки, схватив остальных детей за руки, бежали следом. Потом Лентина заставила всех свернуть к их повозке. Тут и остановились, чтобы отдышаться и, наконец, объясниться. Селена и Лентина едва не сошли с ума от радости, видя, что их сыновья живы: чумазые, лохматые, в каких-то отрепьях, исхудавшие, но живые. Хохочут, словно сотворили такую шутку, которая понятна только им одним – только смех тот нервный, еще чуть, и прорвутся слезы. Но смех все-таки помог. Ужас понемногу пропадал из глаз детей. Трое других ребятишек стояли чуть в сторонке, с опаской разглядывая встретившихся. Вальд подбежал к своим маленьким спутникам, затормошил, закружил, запрыгал вокруг:

– Это же моя мамка, моя мамка! Понимаете?! Она шла за мной, она меня нашла!!!

Селена усмехнулась:

– Надо еще посмотреть, кто кого нашел… Вы откуда тут взялись?

Лентину ноги не держали, она сидела на камнях, вцепившись Киру в плечо, целуя и обнимая мальчика так, словно боялась, что он сейчас исчезнет.

Из тройки неастрономов вышел мальчик, дитя кланов повитух и пастырей, как почувствовалось, Вальд сказал, что его зовут Абрахам, Эйб. Он-то скороговоркой, хотя и немного косноязычно и рассказал, что произошло с того момента, как драконы перенесли их в эту пещеру. Селена и Лентина, долго не раздумывая, быстро посадили всех детей в повозку, прикрыли их, чем пришлось – нарвали веток всяких, листьев больших, накидали сверху. Прятали, не надеясь особо на такое укрытие. Теперь все решала скорость. Если им удастся добраться до Блангорры за ночь – они, может быть, еще увидят рассвет.

Это была сумасшедшая ночь – дети, натерпевшиеся за последнее время, уснули в повозке, несмотря на то, что трясло немилосердно. Девушки гнали повозку по тем дорогам, которые казались им короче, тем, что могли привести в Блангору до рассвета. Петляли между деревьями, скатывались с крутых откосов, едва не застряли в невесть откуда взявшемся здесь болоте. Через мост ехать не решились, взяли сильно левее, Лентина откуда-то помнила, что там должно быть мелко. Повозка со всего маху съехала с пологого берега в реку. И в самом деле, было мелко – едва по ступицу колеса, но дно было таким рыхлым, что колеса застревали. Пришлось Лентине спуститься в холодную ночную воду, вздрагивая от обступившей ее прохлады, взять коня под уздцы и помочь ему переправить всю ораву. В какой-то момент она оступилась и попала ногой в ямку, сердце замерло, потом рванулось, призывая идти, спасать спасенных, спешить, спешить… И Лентина поспешила, сделала рывок и нащупала на дне твердые камни босыми ногами, с размаху ударившись пальцем об один из них. Пульсирующая боль отвлекла от подступающей паники, и путники благополучно выбрались на берег. Дети даже не проснулись, лишь девочка беспокойно заворочалась во сне, потом сунула чумазый большой палец в рот, и снова засопела. Селена заставила кровницу снять мокрую одежду, закутала ее в одеяло и уложила рядом со спящими, сказав, что нет нужды торчать на козлах вдвоем, ворчливо прибавив при этом: