Алексей Козлов - Золушка и король. Сказка

Читатель, знай! Мне часто снится
Тот славный день, когда вокруг
Заборы, склепы и гробницы
Мы сложим в бабушкин сундук.
Вот как-то раз у короля
В палатах был объявлен праздник,
И коронованный проказник
Гонял всех в кухне: «Гоп-ля-ля!»
Кричал: «Быстрее, лоботрясы!
Сидеть без дела любо вам!»
А те златые ананасы
Растаскивали по столам.

Искрились в синих штофах вина,
Кувшин сиял, гордясь собой,
И королевская дружина
Готовила стаканы в бой.
Толпою слуги налетали,
Как золотистые шмели.
Они гремели и жужжали
И залы метлами мели.
И вот – конец приготовленьям.
Уж вечер в комнаты влетел.
Все ждали только появленья
Виновника великих дел.
И. королем приглашены,
Все люди знатные страны
Спешили в бричках и каретах
Увидеть чудо только раз.
Да, было так. Но все ж не это
Ведет к победе наш рассказ.
Послушав каждодневной брани
Под перестук веретена,
Сидела Золушка в чулане,
А перед ней была стена.
Лучи томительно искали
Впотьмах ее худой руки,
Да сетку кружевную ткали
В углах большие пауки.
Под мерный стук веретена
Средь меркнущих огней
Запела песенку она,
Подтянем вслед за ней:

«Друзья! Сегодня в горе я!
Жить очень тяжело
Без озера Виктория
Без леса Фонтенбло!
Увы, законы строгие…
Пусть пьют свое вино
Счастливчики немногия
В Монакских казино!
Пусть загнивают бедные…
Мы будем их жалеть.
Трубите, трубы медные!
Греми над миром, медь!
Не надышусь я видами
Чудес по всей земле,
И грежу пирамидами
Когда моя душа навеселе.
Друзья! Сегодня в горе я!
Жить очень тяжело
Без озера Виктория,
Без леса Фонтенбло».

Две мышки веселились в хламе.
А в доме светлом за дверьми
Хозяйка перед зеркалами
Страдала вместе с дочерьми.
Вот приглашение – не шутка,
Не каждый день езда на бал.
Что лучше – флокс иль незабудка,
Рубин кровавый иль опал?
Любуясь новеньким узором
Скрипучих кожаных туфлей,
Корсет затягивали хором
На пышной талии своей.
Вращая тараканьим усом,
Сказал усатый генерал:
– Они одеты, брат, со вкусом!
Но испугался и удрал.
И я покинул кулуары —
Не стану называть причин.
Описывать аксессуары —
Занятье, право, не мужчин.
Мгновенья исчезали в Лете.
И ясно представляла мать,
Как чудно будет на паркете
Мазурку дочки танцевать.
Она б могла казенным слогом
Сказать: как пух, они легки!
Все будет здорово! Залогом
Тому – их чудо-башмачки.

Дождались мы весны веселой,
Настала дивная пора.
И криком хутора и села
Уж оглашала детвора.
О, мне припомнить сладко ныне
Те дни, где жизнь была легка
И запах сена и полыни,
И вкус парного молока.
Твердили пахарю приметы,
Что милосерден будет год.
Его поля минуют беды,
Болезни или недород.
Горячим солнцем просмоленный,
Чернел за речкою бугор,
А рядом буйствовал зеленый
Пушистый травяной ковер.
Вот встало солнце над лесами
И канул в лету мрак слепой.
Под голубыми небесами
Подснежник тоже голубой.

К нам лето катится с востока,
Химеры зимние поправ,
Как можно, даже одиноко,
Не быть счастливым в море трав?
Тут вставить реплику уместно:
Была картина неполна
Без нашей Золушки прелестной —
Она сидела у окна.
Иные, лучшие виденья,
Веселый смех прошедших дней,
И дней грядущих приведенья
Неспешно плыли перед ней.
Я верю: мы летим, мы кружим,
Мы будем веселы, честны.
Спи, ангел мой, мы не нарушим
Болтуньи золотые сны.
Все в ней, признаюсь, было мило.
Цветком чудесным в поле зла
Она была. В ней не убила
Красу ни злоба, ни зола.
Так, подперев рукою щеку,
И вспоминая стариков,
Она смотрела на дорогу,
На одиноких ездоков.
Пусть часто мачеха бранилась
Так, что по коже шел мороз.
Девчонка тихо погрузилась
В миры иные, в царство грез.
На колоколенке за нивой
Поднял звонарь веселый звон.
И снился девушке пугливой
Невиданный и странный сон.
Тропа добра и изобилья…
В огнях большие города.
Ее невидимые крылья
Несут неведомо куда.
На небе шар сияет ясный,
Посаженный в стальную клеть.
Идет навстречу принц прекрасный,
Закован он в доспехов медь.
Он петуха невольно дал,
Скакнул и месяц оседлал.
Он верен звездам и планетам.
И различим в мгновенья те,
Неугасимым чистым светом
Горел трилистник на щите.

Она проснулась с тихим вздохом.
Была старуха перед ней,
Поросшая столетним мохом,
И где-то – ржание коней.
Над бледной головой старухи
Роился пестрый хоровод —
Густой толпой слетались духи,
Чужой, таинственный народ.
Полупрозрачные, немые,
Они летали перед ней,
Как персонажи, удалые,
Какие выдумал Дисней.
В своем наряде небывалом
Она молчала в черной мгле,
И вдруг негромко приказала:
«Иди, красавица, ко мне!»
Что делать – девушка не знает,
То улыбнется, то дрожит.
Но делать нечего. Бросая,
К колдунье девушка спешит.
И ей колдунья руку сжала,
Дала бокал, сказала: «Пей!»
Вдали чуть слышно возникало
Глухое ржание коней.
Девчонка пьет напиток сладкий,
И внятен ей негромкий звон.
Потом играет с феей в прятки
И вновь впадает в странный сон.
Ей сниться: комната открыта,
Скрипит, болтами бьется дверь.
А из долбленого корыта
Выглядывает странный зверь.
Полу-сверчок и полу-кролик,
В трубе чугунной домовой.
Над этим карликом до колик
Хохочет… «Погоди! Постой! —
Невольно Золушка вскричала. —
Что это? Кто там? Что за вид?»
И ночь ей эхом отвечала,
И вдруг все стихло. Все молчит.
Меж тем на улице светает.
Скорей! Скорее! За углом!
В окошко Золка вылетает
И ступой правит помелом.

«Током воздуха влекомы,
Распевая свой куплет,
На крылах стрекозьих гномы
Понеслись за нею вслед.
Шао Вао Лао Эт!
«Месяц светлый, над тобой
Мы проносимся гурьбой
И приносим дух неволи
Пред изменчивой судьбой.
Наши слуги – светляки
Мошки, бабочки, жуки,
Наши лапы так легки,
Мы огни святого Эльма
Зажигаем у реки.
Коль хотите, нас найдете
Пьяных, вечно молодых
В топкой тине, на болоте,
В темной чаще, в мхах густых.
Светит полная луна,
Леса близится стена,
Мы летим пьяней вина,
И возносит нас в полете
Наш воитель – Сатана,
Он владыка тьмы кромешной
Принц измены, царь беды
Голоси же, хор раешный
И горлань на все лады.
Мы, враги дневного света,
Оживляем прах земной,
Под пятой у нас планета,
Звезды мира под пятой!
Испарения болот,
Сов полуночный полет,
Скоро колокол пробьет
На разрушенном соборе,
Только миг – и все мы в сборе
И в котле мешаем мы
Злобу мира, духов тьмы,
И сомнения, и ужас,
Доводящий до сумы.
Крепко спит на башне страж
Начинается шабаш
Золка! Золушка! Любя,
Мы не трогаем тебя!»