Лариса Малмыгина - Гримасы навязанной молодости. Вторая книга трилогии «Неприкаянная душа»

– Мы дали пролетариату и крестьянству хлеб, кров, свободу и равенство! – передернул плечами гражданин начальник.

– Антон Трофимович не принадлежал к дворянству! – горячо продолжила я. – А если говорить о равенстве и продуктах питания….

– Ты опасна для Советской Власти! – простонал любимый дедуля.

– Пожалуйста, стреляйте! – с горечью заявила я. – Если вы смогли засадить за решетку Калинину, Буденную, Молотову….

– Замолчи, – косясь на железную дверь, жалобно попросил Андрей Иванович. – Лучше расскажи о себе.

– Наши бедные родители не имели отцов, а потому папа с мамой не получили приличного образования, – думая о нищете, преследующей мое детство, тяжело вздохнула я. – А у нас с Жанкой не было бабушек и дедушек.

– Кто такая Жанка? – насторожился пламенный революционер.

– Моя сестра, – сглотнула слюну я. – Ольга Дмитриевна не надолго пережила боготворимого мужа. Вы умерли до моего рождения.

Я видела, как вздрогнул мой молодой дед, я видела, как задрожали его красивые пальцы (мои пальцы), а потом он встал и устало прислонился к осклизлой стене.

– Когда ты родилась? – оторопело вглядываясь в лицо необычной рассказчицы, с ужасом прошептал товарищ следователь.

– В тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году, – с вызовом произнесла я. – Возраст – понятие растяжимое. Такое же, как и время.

– Не может быть! – прикладывая руку к сердцу, невнятно пробормотал он.

– Может! Все на свете может быть, – с состраданием наблюдая за непроизвольным жестом смертника, еле слышно обронила я.

– Я не марал своих рук чужой кровью, Алиса, – отмирая, он подошел к двери и открыл ее, чтобы попытаться уйти навсегда из моей жизни.

– Дедушка, – позвала я его согбенную спину, – дедушка, я так похожа на вас, а моя сестра – вылитый Антон Трофимович.

Ночь я посвятила думам. Сколько бед свалилось на меня за сравнительно короткое время, сколько испытаний преподнесла жизнь! Изредка я махала руками, но они не превращались в крылья, чтобы унести свободолюбивую птичку из темницы на вольную волюшку. Остались в далеком прошлом дети и внуки, мужья и замки, семнадцатый и двадцать первый века.

– Встать! – прозвучал над ухом чей-то злой окрик.

Мужик с резкими патриотическими чертами лица, напоминающий фигуру из революционного барельефа, возвышался на фоне стены и чрезвычайно злился.

Господи, неужели я все-же заснула?

– Тебя вызывают на допрос! – продолжал орать пролетарий, переквалифицирующийся в карателя. – Руки за спину!

Вздохнув, я повиновалась. Смахивающий на медведя чекист, выставив вперед винтовку, провел меня по гулким бесконечным коридорам и распахнул передо мной массивную дверь. Мы оказались в маленьком тамбуре, за которым появился просторный кабинет с долгим Т-образным столом, огромным креслом и портретом дедушки Ленина над ним. Возле одной из стен кабинета прилепился бюст Дзержинского, в углу робко пристроился буржуазный камин. Поставив предложенный невольнице стул подле трепещущего огня, чекист испарился.

– Сюзанна, – словно из другого измерения раздался хрипловатый знакомый голос с кавказским акцентом, – Сюзанна!

Я вздрогнула и оглянулась. Передо мной возвышался Берия.

– У тебя в камере был следователь Лазарев? – без предисловий, ласково поинтересовался он. – И о чем же вы говорили?

– О свободе, равенстве и братстве, Лаврентий Павлович, – неожиданно вспоминая дипломатичного Альфа, ласково промурлыкала я.

– Чьей свободе? – вальяжно усаживаясь в кожаное кресло, оживился Герой Советского Союза.

– Конечно, пролетариата и крестьянства, – угодливо заглядывая во все подозревающие очи министра внутренних дел, обворожительно улыбнулась я.

– Ты предлагала ему вступить в преступный сговор? – глаза маршала излучали понимание и любовь.

– Что? – не поняла я.

– Можешь не скрывать свою биографию, девочка, – томно протянул именитый собеседник. – Анастасия Минасьян рассказала о тебе все, маркиза Сюзанна де Ламарт.

– И о том, что она – бывшая любовница Людовика Четырнадцатого? – поражаясь проникновенному тону революционной звезды, опешила я.

– Видимо, на этот счет армянка все-таки пошутила, – неожиданно поморщился Лаврентий Павлович.

– Хорошо, генацвале, я с охотой поведаю вам мою грустную историю, – с удовольствием наблюдая его замешательство, нервно расхохоталась я. – Великий Повелитель Стихий вероломно бросил свою возлюбленную на произвол судьбы, но добрый домовой не дал ей отчаяться. Он при содействии демона Астарота унес женщину в средневековый замок, откуда мы с фавориткой французского монарха притащились сюда, чтобы узнать главную тайну мальчишей: как же все-таки победить их проклятым буржуинам?

– Ты издеваешься! – подскочил член Политбюро.

– Ничуть, – продолжала визжать я. – Хочу вам доложить, что следователь Лазарев – весьма сомнительный тип. Он не пожелал поверить, что особа из семнадцатого столетия – его родная внучка.

– Молчать! – побагровел инквизитор и залепил мне звонкую пощечину.

Два накачанных орангутанга мгновенно материализовались рядом со своим кумиром. Один из них заломил мне руки за пояс, а другой, стащив со стула, стал хлестать по спине и ягодицам солдатским ремнем. Было больно, но я не кричала, так как знала, что кричать бесполезно. Пока не израсходуют отрицательную энергию, не остановятся. Наблюдая покорность жертвы, Берия удовлетворенно потирал руки и желчно похихикивал. Наконец, истязатели устали.

– Итак, о чем вы говорили с Лазаревым? – как ни в чем не бывало, проворковал член Политбюро. – Он связан с националистами? Впрочем, подумай до утра. Если завтра не расскажешь о готовящемся преступлении, будем пытать железным кольцом и ванной с кислотами, а потом расстреляем, как шпионку загнивающего империализма.

– Очень приятно, – с горечью вспоминая пламенные революционные речи любимого дедушки, я проглотила предательские слезы.

Меня схватили и потащили назад, в темную, сырую камеру, в которой провели последние ночи перед переселением в мир иной многочисленные ни в чем не повинные души. Яростно хлопнув дверью, палачи удалились. И снова я осталась одна, истерзанная и приговоренная к смерти.

– Ты не умрешь, – прошептал кто-то совсем рядом.

Не веря своим ушам, я обернулась, чтобы увидеть милого сердцу Карлоса, но в проеме зарешеченного окна маячил Астарот в неизменном длинном черном плаще.

– Вы? – начиная надеяться на чудо, глупо уточнила я.

– Прости, не успел спасти тебя от побоев, – с негодованием разглядывая мою окровавленную фигуру, нахмурился демон.

– Разве темные силы помогают простым людям? – стараясь не концентрировать внимание на острой боли, усмехнулась я.