Аббат Дж. Верт - Отец Иов. Сборник рассказов

– А это что? – спросил он у детей.

Девочка промолчала. Мальчик опять ухмыльнулся, и хотел было что-то сказать, да тоже промолчал.

Набрав воды, троица устремилась обратно.

Еду готовили молча, только старуха отдавала редкие приказы. Отец Илий чувствовал себя чужеродным телом, но был заинтригован деревней, поэтому к «Ниве» своей не спешил.

– Брат, – обратился он к бородачу со странным прозвищем Снегирь, – я ехал в Березовку, подскажи, как добраться?

– Березовка? – переспросил бородач, снова взглянув на старуху. – Была такая деревня, знаю.

И замолчал.

– Как была? – не понял монах.

Но до того как сесть за стол бородач более не проронил ни слова.

– Слава господину! Кланяемся защищающему нас! – сказала старуха, когда стол был накрыт.

– Отче наш … – начал было вполголоса отец Илий молитву перед вкушением пищи, но был одернут бородачом.

– Молчи и ешь!

Молитву монах докончил молча, мысленно благословил пищу, сел и молча ел, как и было рекомендовано.

Чай оказался вовсе не чаем, а неприятного вкуса травяным напитком, от которого заболела голова. Но соблюдая правила приличия Илий нос не воротил, все пытаясь продумать как бы начать разговор.

– Брат мой, – снова он обратился к бородачу, и снова заметив, что обращение это ему не нравится, – когда мы ходили с твоими детками за водою, проходили мимо белого… хм… храма, что на окраине леса. Что это за храм, и какому богу вы поклоняетесь?

Бородач бросил гневный взгляд из-под бровей. Старуха, которая была, скорее всего, матерью бородача, встала, так и не допив чай.

– Луна, Ясень, быстро мыть посуду, – приказала она.

Дети засуетились у стола, побросав ложки и недоеденную картошку.

– А тебя, гость, – она выделила интонацией «гость», – я бы хотела попросить.

И замолчала, так и не уточнив, о чем хотела попросить.

Иеромонах Илий сидел за опустевшим столом, бородач ушел, старуха молча делала свои старушечьи дела. Уже подумывая, что его мечты подражать в подвиге святому Николаю, просветителю Японии, и святому Макарию, просветителю Алтая, не более чем пустая гордыня, ведь даже с русскими он не смог найти общий язык. Встав из-за стола, Илий поблагодарил про себя Бога за пищу, поблагодарил вслух старуху и, взяв портфель, направился к выходу.

– Куда, болезный? – спросила старуха, на мгновение, перестав быть старухой, а став бабушкой.

– Уже день, – извиняясь, сказал отец Илий, – я вам премного благодарен, но мне необходимо добраться до ночи в Березовку.

– Нет Березовки, – грустно сказала старуха, еще более превращаясь в семидесятилетнюю старушку, уставшую и согбенную, – ничего нет.

«Несчастные сектанты, – вздохнул иеромонах, – изолировавшие себя от мира, отлучившие себя от Бога».

– Матушка, есть и Березовка, и мир есть, и Всемогущий Бог, любящий нас, и слава и красота и правда Его пребывает во век , – почему-то он процитировал 110 Псалом, – милостив и щедр Господь.

Отец Илий подождал мгновение, поправил лямку портфеля и вышел из комнаты.

– Болезный, – услышал он тяжелый вздох бабушки.

Но за порог дома монах так и не переступил.

– Матушка, – обратился он к старухе из сеней, – все здесь очень странно и для меня непривычно. Могу ли я задать вам несколько вопросов?

– Нет, – бросила, даже не повернувшись, она.

– В вашу деревню я приехал уже ночью, – отец Илий решил быть настойчивее, – стучался в несколько домов, но все были пусты. Как и ваш. Куда вы все уходили все?

Старуха молчала, продолжая неспешно копошиться у стола, перебирая пучки сушеных пахучих трав.

– И еще. Ночью здесь творилось что-то невероятное…

Старуха застыла, прислушиваясь, но так и не обернулась.

– Всю ночь что-то грохотало… – отец Илий аккуратно подбирал слова, – думал гроза с градом, но на улице сухо. Выли волки… опасно это, ведь загрызть могут… надо бы в лесхоз обратиться.

Старуха хмыкнув, продолжила свое копошение.

– Какой-то мужчина приходил, – продолжил монах, – богатырского телосложения… почему-то раздетый… только в… каске и с пожарным багром…

Старуха резко развернулась, глаза горели настоящей ненавистью, казалось, сейчас она превратится в гарпию и вцепится когтями в горло.

– Что он сказал тебе?

– Ничего, – отец Илий пожал плечами. «Значит не сон и не галлюцинация», – подумал он, воспоминания пережитого ужаса зашевелились в сердце.

– Врешь, песий сын! – пронзительно заверещала она, сжав кулачки.

– Правду говорю, мать, – голос иеромонаха был ровный, не первый раз он встречается с бабьими истериками, слишком много экзальтированных особ и кликуш приезжают в Свято-Троицкую обитель.

– Встретить его! Неназываемого! И остаться живым? Врешь, змеиный выкормыш!

В сени ввалился Снегирь.

– Что еще?

– Он продался! – старуха ткнула в отца Илия кривой узловатый палец, и завизжала: – В клетку его!

– Истину говорю! – крикнул монах, когда бородач схватил его за руку и заломил за спину. – Истину говорю, не продавался я никакому «Неназываемому»! Я прогнал его!

Снегирь отпустил руку. Старуха открыла рот, глаза округлились.

– Врешь.

– Я священник, – ситуация приобретала фантасмагорические черты, – мой святой долг бороться с силами зла.

– Жрец господина? – бородач был поражен.

В те еще недавние времена, когда отец Илий не был ни отцом, ни Илием, он мечтал, что будет нести Слово Божие в отдаленные селения, может даже Африки или Юго-Восточной Азии, он представлял, что как святейший апостол Павел войдя в совет старейшин, скажет: «Того Бога, Которого вы, не зная, чите, я проповедую вам », и как просветитель Алтая шаманам: «Единый Бог послал меня к вам рассказать о Нем». И вот подобная ситуация. Кто эти люди? Язычники, а то и шаманисты, возносящие молитвы и, возможно даже, кровавые жертвы придуманным божествам и духам. Кого они называют «господином»? Истинного Бога? Отнюдь, иначе, православный храм не был бы в руинах.

Почему-то вспомнилась история про старую цыганку, которая, как она утверждала, лечила молитвами, «К кому обращаешься в молитвах?» – спросили ее, «К Господу» – «А как „Господь“ по-вашему?» – «Дэвел», – последовал ответ.

– Я священник Бога Единого, Благого и Милосердного, Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, победившего смерть и ад.

– Победившего ад? – старуха подозрительно всматривалась в глаза отца Илия. – Эти амулеты и книги в твоей сумке, – она кивнула на портфель, – для ритуалов и жертвоприношений?

– Это не амулеты, матушка, но в целом ты права: для молитв и священнодействий.

– Снегирь, проводи жреца в храм. А я соберу старух и схожу за Дедом-заклинателем.

«О, Господи! Это же махровое язычество! Не в тундре за Полярным кругом, не в сельве Амазонии, не на островах Полинезии – в Приуралье!», – удивлялся отец Илий, когда его конвоировали до капища.