Лариса Малмыгина - Между раем и адом. Третья книга трилогии «Неприкаянная душа»

– Черт возьми, – негостеприимно встретил меня дома Карлос, – тебе звонил какой-то Антон.

– Антон? – вспоминая раритетного дядьку, фыркнула я. – И чего ему было надо?

– Сказал, что звякнет вечером, – доложила всезнающая Маргарита.

До так называемого вечера оставалось несколько минут. Я плотно поужинала, чего не делала в последнее время. Надо начинать интенсивно портить фигуру, так как положение красной тряпки в руках тореадора меня больше не устраивало. Мужчины, что быки, стремятся навстречу яркому, вызывающему и не видят нейтральных и спокойных тонов. Почему б не выкрасить свои золотистые волосы в мышиный цвет? Или выщипать пушистые ресницы?

– Что за глупости ты внушаешь себе, милая! – отодвигая от меня пятую по счету сладкую булочку, возмутился домовой. – Простые смертные тебе не страшны, а высшим силам не стоит труда вернуть тебя в исходное состояние.

Зазвонил телефон.

– Алиса Михайловна, – раздалось на том конце провода, – я обещал показать вам алмаз Рока. Неужели не любопытно взглянуть на него?

Вспомнив об уймище бриллиантов, в изобилии рассыпанных на бесконечных райских просторах, я поморщилась и, набравшись духу, проговорила елейным голосом образцовой ученицы:

– Ну что вы, Антон Андреевич, так беспокоитесь? Если вам надоел этот ничтожный камушек, продайте его и раздайте деньги нуждающимся в них людям!

– Ничтожный! – возмутился доисторический костюм. – Ничтожный? Да знаете ли вы, что он – мечта миллионов. Впрочем, об этом надо говорить с глазу на глаз.

– Спасибо, – фыркнула я, – ваша покорная слуга не интересуется подобными побрякушками. И мне некогда.

Бросив трубку, я запоздало заподозрила, что обрела врага, но назойливые мужчины начали меня доставать.

Новый звонок заставил передернуться. Скоро я заработаю нервный тик или сойду с ума.

– Алиса Михайловна, – орал мне в ухо бравый капитан, – я сейчас еду к вам! Ждите!

«За что такое наказание»? – подумала я и пошла накрывать на стол, так как гостей полагается кормить или, хотя бы, поить чаем.

Через двадцать минут мент был у меня. Отказавшись от ужина, он упал в кресло и, закинув ногу на ногу, стал с аппетитом уплетать бисквитное пирожное.

– Лысый сознался в содеянном, – проглатывая последний кусок калорийного излишества, торжествующе возвестил пришелец. – Мы не могли бы с вами сходить в кино?

– У вас все рано или поздно сознаются, – проворчал Карл Жанович.

Кино? Я не была в кинотеатрах сто лет и уже давно считала, что их посещает только зеленая молодежь. Впрочем, по ментовским деньгам….

– Я крайне устала и отвратительно себя чувствую, – набравшись храбрости, соврала я. – А потому искренне прошу прощения….

– Понимаю, – перебил меня российский Дегре. – Устраивайтесь поудобнее и отдыхайте, а я буду сторожить ваш покой.

Я покорно плюхнулась на диван, а блюститель правопорядка, переквалифицировавшись в телохранителя, опустился подле моих ног.

«Почему я не сказала этому милосердному человеку, что Миша мой жених? – надзирая за верным стражем Его Величества Закона, в раскаянии подумала я. – А может, мне следовало выбрать в суженые Куприна»?

– Смирнов не любит вас, Алиса, – после некоторой паузы выдал Виктор Александрович. – Иначе не оставлял бы жену одну-одинешеньку на такое длительное время.

«Он прав! – невольно вздохнула я. – Серега не питает ко мне нежных чувств! И никогда не питал. Разве он стал бы кричать на меня по пустякам, если б…»

Тихий храп неназойливо вторгнулся в мои горькие думы. Свесив набок усталую голову, мент спал и, судя по подергиваниям лицевых мышц, видел профессиональный остросюжетный сон. Я закрыла глаза.

В дверь позвонили. Зевающий Карлос нехотя выполз из кабинета и, шаркая старыми шлепанцами, поплелся запускать следующего страждущего моего общества. За ним поплелись выдрессированные кошки.

– Алиса Михайловна дома? – резкий голос острым штопором вонзился в нашу тихую, сонную обитель.

– Дома, – растерянно пролепетал домовой. – Проходите, пожалуйста.

Послышался шорох снимаемой одежды, и в гостиную ворвался человек. Он хрипло засмеялся, и я подскочила от возмущения. На покрасневшей от мороза ладони человек удерживал огромный камень с множеством бриллиантиков по округлому ободку. То был Антон Андреевич Савельев собственной персоной.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – резво вскочил с пола его вмиг пробудившийся подчиненный.

– Почему не на работе, Куприн? – стремительно пряча драгоценность за пазуху, сдвинул к переносице сросшиеся брови суровый босс.

– Слушаюсь! – неустрашимый сыщик приручено щелкнул пятками, облаченными в сиреневые носки, и, не глядя на меня, молниеносно испарился.

– Итак, сударыня, что делал у вас капитан? – с подозрением всматриваясь в мои растерянные глаза, насупился настоящий полковник.

– Брал свидетельские показания, – я умело соорудила из своего личика сморщенную рожицу умалишенного.

– Вернемся к сокровищу, – потеряв интерес к сбежавшему сопернику, торжественно объявил высокий ментовский чин. – В Смитсоновском институте Штатов находится всего лишь половинка этого великолепного камня, именуемая алмазом Надежды, вторую половинку я получил в подарок за оказанную услугу.

Почувствовав внезапное головокружение, я резко отпрянула от опасного оратора. И его жуткой ноши.

– Не надо бояться, – пристально наблюдая за моим недостойным поведением, пробормотал власть имущий коробейник. – Это неправда, что камень приносит несчастья. Никому не верьте. Подержите его в руках, поласкайте, насладитесь его совершенством, подобным вашей невероятной красоте. Впитайте в себя его силу и могущество. Возьмите его.

И неуловимым движением Савельев всучил мне в ладони зловеще переливающийся булыжник. Почувствовав мертвенную холодность устрашающего предмета, я громко вскрикнула и швырнула его на пол.

– Что случилось, дорогая? – выбежал из кабинета перепуганный Карлос. – На каком основании, сударь, вы обижаете мою девочку?

Алмаз, сверкая отшлифованными гранями, с торжествующим злорадством надзирал за алчными, суетливыми людьми.

– Дарю его вам, – патетично сообщил мент и, не прощаясь, вылетел вон.

Мне стало не по себе. То, что валялось у моих ног, вызывало панический страх.

– Вижу на нем кровь, – наклоняясь над камнем, прошептал побледневший Жемчужный. – Он весь перепачкан кровью, и его нельзя брать в руки.

Я с трепетом посмотрела на свои ладошки и помчалась в ванную, чтобы мочалкой и дегтярным мылом смыть с кожи убийственное прикосновение ненавистного презента.

– Так как же нам избавиться от смертоносного подношения? – выгибая спину коромыслом, разъяренно прошипела Марго.