Мария Норд - Песнь Элмара

– Прости! – тихо произнёс он. – У меня не было выхода. Я просто не хочу предавать.

В следующий миг мир перед глазами Элмарца уже погрузился во мрак.

Тарэмин сидел, постукивая пальцами по подлокотнику кресла, и устремив недовольный взгляд на горящие свечи. Элофор вряд ли согласится нападать на Таурлонд. Это было ясно. Неясно было то, как объяснить это Элровалу, который, всё прекрасно понимая, всё же, откажется это понимать. Он уже слышал слова старшего сына Эминнаура: «Так, заставь его!» Легко ему говорить. А, как элмарца заставить? Опять отправить на пытки? Нет, слишком мало времени прошло. Он не выживет.

– Господин Тарэмин! – вдруг донеслось от двери.

– Чего ещё? – недовольно буркнул Тарэмин в ответ Морэмину.

– Он с собой попытался покончить, – ответил Морэмин.

– Кто? – Тарэмин задал этот вопрос, скорее, от неожиданности известия, чем от непонимания.

– Элофор.

– Пропади всё! – Тарэмин тотчас вскочил. – Как? Где он? Сделали что-нибудь?

– Он себе вены вскрыл, – ответил Морэмин, следуя за Тарэмином. – Мы с Халмором ему раны обработали. Он жив, всё нормально.

Они поднялись на башню. Халмор сидел на полу, накладывая повязку на раны сына Эминнаура.

– Чем это он? – нахмурившись, спросил Тарэмин, разглядывая рваные раны на руках Элмарца.

– Вот, скорее всего, – ответил Морэмин, подняв с пола окровавленный гвоздь. Тарэмин принял поданный ему Морэмином предмет. Небо! Насколько ж нужно было отчаяться, чтобы попытаться покончить с собой, да, при том, с помощью такой железки! Нет, недооценил он Элофора.

– Жить будет? – спросил он Халмора.

– Да, – ответил воин, поднимаясь. – Крови, правда, много потерял. Но, думаю, скоро очнётся.

– Это хорошо, – протянул Тарэмин. – Всё, закончили?

– Да, Господин.

– Можете идти. Я сам с ним побуду.

Халмор и Морэмин, не задавая лишних вопросов, удалились. Тарэмин, устроившись на полу, устремил изучающий взгляд на бескровное лицо Элмарца. Чтобы эльф пытался покончить с собой? Такого он ещё не слышал. Так, может, на пытках, тогда, это был ещё не предел? Небо! Нет, больше он о Таурлонде ни слова не произнесёт. Пусть Элровал сам разбирается во всём, если ему это так надо. Элмарец слишком ценен, чтобы так неосторожно доводить его до отчаяния.

Тарэмин поднялся, чтобы пройтись по камере из стороны в сторону, после чего вновь взглянул на Элофора. Элмарец лежал, не шевелясь. На бледном лице было какое-то застывшее выражение ни то боли, ни то умиротворения. Странно, как это могло сочетаться. Тарэмин вгляделся в черты лица младшего сына Эминнаура. Что-то особое было в этих, и без того, правильных чертах, в овале лица. Тарэмин задумался, подбирая слово. Утончённость. Да, наверное, он бы именно так сказал. Если бы он не знал Элофора, он бы с полной уверенностью мог бы сказать, что такие черты могут принадлежать менестрелю, или художнику, но никак не безжалостному воину, так прославившемуся убийствами и кровопролитиями. И та братская ненависть Элровала уже давно стала ему ясна. Старший сын Эминнаура, действительно, просто завидовал своему брату, ведь даже со своей извечной холеностью и занимаемым им положением, он во всём уступал Элофору. Даже во внешности. Элмарца с лёгкостью можно было назвать прекрасным, не смотря даже на огромный шрам, рассекший бровь, и протянувшийся через всю левую сторону лица. Тарэмин усмехнулся. Нет, Элмарцу, явно, нужно было стать менестрелем. Так он, может, смог бы спокойно жить в тени брата, и никто бы от этого не страдал.

Элофор вздохнул. Поняв, что сын Эминнаура приходит в себя, Тарэмин приблизился.

– Элофор, – негромко позвал он. Элмарец приоткрыл глаза.

– Ты нас напугал, – усмехнулся Тарэмин. – Больше не смей так делать, – он опустился на колено и взглянул в глаза сына Эминнаура. – Я говорил, – чуть понизив голос, продолжал он. – Ты не умрёшь здесь. Нет, и не сбежишь, ни на Аваллон, ни в Элмар. А, если ты ещё хоть раз попытаешься что-то сделать над собой, я посажу тебя в клетку и приставлю Морэмина охранять тебя. Ты понял?

Элофор не ответил, лишь бросив на Тарэмина ненавидящий взгляд, и отвернулся к стене. Тарэмин усмехнулся.

– Я предупредил, – заметил он, коснувшись руки Элофора. – Что ж, выздоравливай. Ты нужен нам живым.

И, не дожидаясь ответа, Тарэмин вышел из камеры.

Элофор, натянув на голову покрывало, уткнулся лицом в матрац. Небо! Ну, почему? Почему он всё ещё жив? Нет, он не возьмёт Таурлонд. Пусть Тарэмин придумывает, что хочет. Небо! Небо! Неужели он ничего, совсем ничего не может сделать?!

Элровал прохаживался по комнате, закутавшись в плащ, дабы спастись от утренней прохлады, просачивающейся через открытые окна, которые он забыл вчера закрыть и не очень хотел это делать сейчас. Сегодня великий день! По крайней мере, великий для него. Скоро, скоро всё решится. Тогда можно будет объяснить и причину таких долгих переговоров, и отказ Элмарцев, и пару разрушенных городов области Таурлонда. Тарэмин тогда с таким негодованием высказывался об Элофоре и его отказе от подобных действий, что Элровал не сомневался, Муилдорец готов был отправить его брата на новые пытки. Впрочем, правителю Элфина это негодование тоже передалось, особенно, при упоминании о попытке самоубийства Элофора. В итоге, после непродолжительных раздумий, пришлось отдавать приказ Нимлосу, раздавать всем обещания за молчание и придумывать нелепые причины для взятия этих городов, а также прибегнуть и к давлению, и угрозам, и подкупу. Сейчас способ был уже не важен. Главное, подделать почерк Элофора, что, похоже, Нимлосу удалось. Только бы бывший элмарец не проговорился! А братец его хорош – находиться в плену, с ножом у горла, и ещё уметь угрожать и ставить свои условия – это почти невероятно. Ну, что ж, пока противостояние этих двоих ему только на руку. Уже восемь недель как на руку. А потом ещё неделя и Элофора можно будет казнить. Да, много ему биться пришлось, чтобы достичь своей цели. Но эта битва того стоит, ещё как стоит! Элровал подошёл к окну. Элфин ещё мирно покоился в нежных лучах утреннего солнца, прислушиваясь к тихой музыке лёгкого ветерка, поющего в блестящей от росы траве. Прекрасный город! И каждый раз разный. За все свои двести лет правления, он ещё ни разу не видел двух дней, чтобы Элфин выглядел одинаково. Он всегда новый, всегда по-новому великолепный и величественный. Только, почему-то, немного мрачный сейчас. Может, ему показалось? Но, нет, даже Элгонд это заметил, сказав вчера, что чувствует, как какой-то мрак стоит у ворот города. Теперь этот мрак пробрался и в сам город света. Элровал даже знал, что было причиной этого мрака, вернее, кто. На какой-то миг он пожалел о своих действиях. Может, стоит остановиться, пока не поздно? Но, нет, он зашёл слишком далеко, чтобы что-то менять. Устало вздохнув, Элровал снял с шеи медальон Элофора, который он с недавнего времени носил, пряча под рубахой, и устремил взгляд на перекрестие мечей. «Зря я тогда от Элфина отказался. Смотри, чтоб мои сожаления в действия не вылились» – вдруг вспомнились Элровалу слова брата. Нет, это не было угрозой, хотя звучало похоже. Элофор никогда не пошёл бы на братоубийство, Элровал прекрасно понимал это. Да, он уже много раз должен был признать, что его брат лучше него, и что он просто завидует ему. Элофор честный, справедливый, благородный. Неужели он должен за это умереть? Элровал с силой сжал медальон брата. Закончить начатое, вот о чём он должен думать сейчас, а со своей совестью он разберётся после, когда доведёт дело до конца.