Ульяна Гринь - Заоблачная. Я, ведьма. Сказка для больших девочек

– Не знаю, – растерянно ответила я, пристально глядя на Яну. Она трясла ушами, словно пытаясь избавиться от моего присутствия в своей голове. А я всё смотрела и смотрела на мысли оборотни, как будто присосавшись, не могла оторваться, читая эту увлекательную книгу…

Умная, храбрая до безрассудности, безжалостная к плохим, равнодушная к хорошим. Нет, с Агеем её связывает не любовь, а дружба, с раннего детства они были, как брат и сестра… И да, она честная, она знает закон, она согласна принять наказание.

– Нет, так нельзя… – пробормотала я, и Агей дёрнул меня за руку:

– Ты чего?

Связь с волчицей прервалась. Я ощутила жуткую слабость, упадок сил, ноги подогнулись сами собой, и если бы Агей не поддержал меня, свалилась бы прямо на булыжники площади. Дала пожала плечами:

– Эмпатия – страшная штука! Мне-то ничего, противно только. А вот ей нужна подзарядка.

– Так вы телепатки! – догадался Агей. – Читаете мысли?

– Чувства, эмоции, ауру, – Дала одёрнула платье с таким видом, будто это было самой обыденной вещью на свете. А у меня перед глазами плыли чёрные точки, да и мысли в голове плясали польку-бабочку. Никогда бы не подумала, что способна на такое, – залезть кому-то в душу и выгрести наружу всё спрятанное, потаённое…

– Эмпатия даёт неограниченные возможности, – тихо сказала Яна из-за решётки. – Но и забирает много сил. Твоя подруга должна быть осторожнее, Агей. Но я благодарна ей за попытку помочь… Займись ею, а меня оставь на волю Богов.

– Как же, разбежался! – сквозь зубы процедил Агей, поднимая моё безвольное тело на руки. – На суде увидимся, и не отчаивайся! Я тебя не брошу.

В здании бурсы было гулко и прохладно. Каблуки сапог Агея звонко цокали по мраморному полу, а я вяло думала, какой на нём может быть рисунок. Квадраты или круги, или вообще звёзды. На более возвышенные мысли я сейчас способна не была.

Дала плыла рядом, не касаясь пола, и я постоянно чувствовала её присутствие. Это меня жутко раздражало. Восемнадцать лет жила без всякой сестры, ни в реальности, ни в голове, а теперь вот, дикое ощущение, что я уже никогда не смогу побыть в одиночестве. Даже Машка, навязчивая экстравертка, оставляла меня наедине с самой собой. С Далой такое явно не прокатит.

Агей внёс меня в небольшое, забитое книгами, свитками и берестяными грамотами помещение. Там пахло пылью, старой бумагой и почему-то грибами. Маринованными. Меня посадили на единственный свободный стул и отошли шушукаться с высокой костлявой женщиной, одетой в строгий костюм, как типичная училка – синий чулок. Она смерила меня недоверчивым взглядом поверх больших очков в роговой оправе и принялась внимательно читать листочек, переданный Агеем.

– Ну… Раз сама Яга Баюновна просит… – женщина ещё раз оглядела меня с ног до головы и вздохнула так тяжко, словно бурса была супер-пупер элитным заведением, а я – бюджетницей без протекции. – Запишу, но на практику они уже не попадут!

– А общежитие? – живо спросил Агей.

– Место есть, – снова вздохнула женщина и зашуршала бумагами. – Но на сентябрь.

– А где же нам сейчас? – воскликнула Дала возмущённо, но училка строго осадила её:

– Барышня! Даже по просьбе вашей бабушки я не могу расширить помещение до неопределённых размеров!

– Велеславочка Светозаровна! – низким голосом произнёс Агей, наклоняясь к женщине, и я ясно представила, как ту обдаёт его мужским, звериным запахом. Уловила перемену настроения училки и усмехнулась сама себе. Такой парень кого хочешь уговорит!

Волна тщательно скрываемого и освобождённого вожделения докатилась даже до меня. А от меня к близняшке, и Дала аж подпрыгнула, изумлённо уставившись на Велеславу Светозаровну. А Агей мурлыкал сытым котом:

– Я точно знаю, что в ваших силах сделать что-то для этих бедных сирот! Они не могут оставаться в Лукоморье, я не имею права сообщать вам причину, но там они окажутся в смертельной опасности! Придумайте что-нибудь, ну пожалуйста! Ради меня!

Училка совсем размякла, заулыбалась глупой улыбкой и не глядя потянулась к стоявшему на столе компьютеру. Пара щелчков мышкой, и Велеслава Светозаровна радостно сообщила:

– Вот, я вижу, что в ДММ есть две свободных кровати! Поспешите туда, и девочки смогут жить там целое лето!

– Я не зря верил в вас, Велеслава! – Агей галантно поцеловал её костлявую руку, и училка зарделась маковым цветом, от смущения опуская щедро подведённые глазки:

– Ох, Агеюшка, умеешь ты разговаривать с женщинами! Идите уже, у меня немерено работы! Бумаги я оформлю и сама перешлю директрисе ДММ.

Обратно я уже не позволила себя нести. Вышла сама, хоть и медленно на вкус Агея. И чемоданчик в цветочках у него отобрала. А то нашли, понимаешь, моду таскать моё тело! Мы вынырнули из-под прохладных сводов бурсы в жаркий воздух города, и Агей довольно пояснил специально для чайников:

– Даже лучше, что вас на лето в ДММ поселят! Не заскучаете! Там вечно кто-то толчётся, не все на каникулы уезжают.

– Что значит ДММ? – поинтересовалась я всё ещё вяло.

– Дом Магической Молодёжи, – пояснил наш спутник. – Что-то типа летнего лагеря, только в городе. Пошли быстрее!

– Как могу, так и иду! – с достоинством ответила я, пытаясь ускорить шаг. – А ты всех очаровываешь, чтобы добиться своего? Или только старых уродливых училок?

– Тоже мне, писаная красавица нашлась! – фыркнул Агей. – Веля не уродливая, видела бы ты её танцующей при луне! Ни один мужик перед ней не устоит!

– Она что, ведьма? – уточнила Дала.

– Берегиня пополам с русалкой, – коротко бросил Агей и сердито добавил: – Опоздаем на суд – обеих покусаю!

– Попробуй ухвати! – хмыкнула Дала, становясь почти совсем прозрачной, и я покачала головой – вот трусиха, чуть что сразу в кусты, то есть в меня! А я, значит, отдувайся за двоих!

Дала услышала мои мысли и обиделась. Отлетела на пару метров и теперь плелась в хвосте, лавируя между прохожих. Список недостатков близняшки постепенно пополнялся…

ДММ, оказавшийся старой кривобокой гостиницей с мутными окнами и молниеподобными зигзагами трещин на фасаде, стоял примерно в получасе ходьбы заплетающимся шагом от бурсы. Со всех сторон его окружал пустырь, а с трёх из них – глухой частокол под два метра, как в праславянских поселениях. Такому забору не страшны ни дикие звери, ни дикие же кочевники! Толку же от него было, как от козла молока, ибо ни ворот, ни калиток в нём не наблюдалось, так, видимость одна.

Мы стукнулись для приличия в дверь ДММ, и Агей с усилием потянул её на себя. Со страшным скрипом та отворилась, пропуская нас, и захлопнулась, издав грохот, который наверняка услышала вся нежить в округе. Впрочем, в этом было своё достоинство, ибо на звук выползла совершенно древняя старушка, ещё дряхлее Агаши, и уставилась на нас бельмами невидящих глаз. Меня аж передёрнуло от этого взгляда, таким он был проницательным, словно бабуся смотрела сразу вглубь души. Она скривилась, как будто съела целый лимон, и проскрипела ехидно: