Елена Булучевская - Мир меняющие. Один лишь миг. Книга 2

– Эк тя малой, приключения-то всякие тянуть. Не сидится сопле в тепле, да? Мамку твою, коль Хрон забрал, это – то же самое, что и померла она – отпустил бы ее, и самому легче было бы. А девка та, что сперли у тебя крамсоны из-под носу, она, поди, уже у какого-нибудь тамошнего бухана – это ихние купцы так называются, у которых рабов много – на простынях шелковых возлежит. Оне, буханы, не всегда на девок падки, бывает и на юнцов клюють. Ну, или продали ее куда, еще дальше. Куда даже ваши мирские купцы не захаживали. Или померла тож, а ты богов гневишь, ищешь её всё. Она тебе не сестра и не жена – зачем она тебе?

– Дед, ну ты сказал! Мама жива – я бы почувствовал, если бы она умерла. И она бы пошла за мной – даже в хронилища. А Стела – она мне кровница, а это ближе и жены и сестры. И она решила помогать мне, не смотря на то, что очень хотела остаться с Киром – тот, кровник мой, я рассказывал только что.

– Да помню я, чего ты тут рассказывал.

– Зыба, а вы тут как оказались? Среди песков один-одинешенек? А жена, дети?

– А пойдем-ка, я тебе покажу, как и почему. Как раз самое время.

Где-то неподалеку раздался едва слышный звон, и мелодичный перестук привел деда Тыкле и его гостя на небольшую полянку, попасть на которую можно было, лишь изрядно оцарапавшись о колючие кусты, растущие там и сям. Звон, чаканье и тиканье становились все громче по мере приближения к полянке. Пробравшись сквозь шипастые кусты, Зыба и Вальд оказались среди множества часов. Часы были большие и маленькие, лежали на деревянных подставках, висели на стволах. Самыми удивительными были те, которые ходили по полянке. Да, да они ходили в буквальном смысле этого слова. Четверо часов вышагивали по траве на суставчатых деревянных ногах, которые издавали мерный шорох при движении. Кое-где на ветках висели небольшие открытые полочки, на которых лежали маленькие часики, едва слышно издававшие своё «тик-так». Зыба остановился в центре поляны, развел в стороны руки, указывая на все часы сразу:

– Вот, вот моё семейство. Хочешь, я тебе расскажу про каждого из них?

Вальд недоуменно поднял брови.

– Ты думаешь, оно что, часы, оне, значит и бездушные что ле? Как вона ваши, которые на башнях ваших присобачены. Да те брегеты, что ваши кастыри таскают, думаешь, они моим-то ровня? Неет, милок! Мои – живые!

Вальду подумалось: «Да уж, первое впечатление – оно самое верное. Как вот мне показалось сразу, что дед не в себе, так оно и есть».

– Ага, ага, знаю я, что у тя в голове щас мелькает, что-мол, дед спятивший тут живет. Совсем в песках двинулся. Гы. Только ты не прав. Иди, поближе посмотри.

Вальд нехотя шагнул на полянку – спятил дед или нет, а деваться некуда. И был изрядно удивлен: те, что маршировали туда-сюда, вроде бы и не обращая ни на что и ни на кого внимания, дружно развернулись – ну прям пастыри на параде – и пошагали прямо к нему. И намерения у них у шагающих часов были явно недружелюбные. Пока дед не сказал, что Вальд «свой». Тогда часы как-то неуловимо изменились – что-то в их циферблатах исчезло, злобность, что ли, и они засновали вокруг коленей – ну щенки, да и только, которые ластятся к хозяину, тыкались корпусами в ладони, прося их погладить. Вальд несмело протянул руку, потом отдернул.

– Давай, смелее. Не трусь, они не укусят – им просто нечем тебя кусать. Разве что стекло разобьют и стрелками уколют. Да и это они только по неосторожности могут. Видишь теперь? Я и знать не знаю, что с этим местом не так. Я им поначалу имена давал, а сейчас уже сбился. Одна мечта у меня была – поверить их, да вишь ли, твои кровники здесь не бродят. Оне ж не купцы какие – это те шлендрають по всей Зории. Однажды только твоих видал в этих местах. Давненько уж.

Вальд недоверчиво поднял брови. Астрономы в Крогли? В самом сердце песков? Зыба хмыкнул и начал говорить.

Очень давно это случилось. Я тогда у купца одного подрядился поработать на сезон. Купец вез товар на Торговище, а потом рассчитывал с тем, что останется дальше пойти, по самому краю Зории хотел прогуляться. А я по молодости отчаянный был – мне тогда едва восемнадцать новолетий стукнуло, я от родителей и рванул. Скучно они жили, отец сапожником был, мать – стиркой зарабатывала, над корытом спину гнула, руки вечно как вареные. Избенка была у нас маленькая, темная. Я с того момента, как начал осознавать, что в крови моей ничьей печати нет и придется самому место под солнцами себе искать, так и загорелся выучиться какой профессии уважаемой – хоть в какой клан подмастерьем хотел. Да только не очень охотно кровники клановые делились своими умениями. А кто-то и рассказать толком не мог – каменщики, например, они не особо разговорчивые – они по крови такие. Отец терпел-терпел мои попрыгушки, уже было драть собрался меня, да тут попался добрый человек – из ваших. Ваши-то вона какие разговорчивые. Наш астроном местный, я уж запамятовал, как его звали-величали – голос помню, глаза помню, а имя – позабыл. Так вот, он меня взялся обучать. Да только всякая премудрость небесная мне в голову никак не ложилась. Уж было отчаялся мой учитель, да в один день мы с ним полезли на башню. Ему надо было часы поверять, ну и я увязался – ага, ученик же. И я увидал часы изнутри, и понял, что вот оно, то самое-самое, что мне виделось и в чем я смогу разобраться. Натура у меня про эту часовую премудрость оказалась дотошная и понятливая. В общем, часы мастерить я выучился быстро. Астроном наш диву давался, что такое бывает. Как же свободнорожденный и такое освоил. Родитель мой даже перестал бухтеть про мои эти причуды, так он мое стремление к учебе обзывал. Только вот поверять часы я так и не смог, не чую я время, как вы. И сколько уж здесь живу, все мечтал, что забредет ко мне кто-нибудь из вашего брата и мои ребятишки будут время показывать правильно. А то я по солнцам-то выставил, да сам знаешь, оно не очень надежно, такое выставление. Поможешь мне?

– Погоди, Зыба, вы ж говорили, что тут наши бывали как-то?

– Ну да, бывали. Это когда ваши кровницы все пропали. Я своим собственными глазами видел, как ваших женщин к крамсонам вели. Трое их было, паскудников. Они на диковинных таких скакунах были. Я-то ране кроме единорогов да лошадей и не видал таких животин никогда – здоровущщие, три лошади друг на дружку поставить – вот такие здоровые, впереди какая-то труба кожистая, что ли. Уши большущие, кожаные. А на них беседка прилажена – там-то ваши девки и сидели, опоили их чем-то, они как сонные были. Похитители остановились здесь, воды набрали. Девок с животины, до сих пор не знаю, как оно называется, стащили, водой на них побрызгали – на девок, чтобы те не сомлели окончательно. Да и дальше пошли. В сторону Крамбара. А я прятался пока они тут шлялись, но девок разглядел. Одна так и вовсе красоты неписанной была, аж сердце зашлось, когда ее увидал. Потом ночами спать не мог, она звала меня, спасти просила. Да куда уж мне, свободнокровке, против обученных пастырей выстоять. Да и продали ее, голубушку куда подальше. А потом купцы, что к ручью за водой сворачивали, рассказали, как у вас всех женщин уворовали. Я погоревал, а потом как-то раз и нашел эту полянку. А тут лежали турбийоны, спирали, ремонтуары – уже собранные, остальные части в других частях нашлись, какие самому пришлось творить, а уж придумывать из чего – вот была задачка-то. Ну, собрал да собрал. Первые, по-моему, вон те были, что вышагивают, у них на одной ноге, видишь, сучок в деревяшке оказался, да мне и поглянулся он. Так и оставил. Уснул, умаявшись за день – жара, а я с металлическим этим частями канителюсь, они таки горячи были, что я пальцы пообжег все. А наутро они пошли – в обоих смыслах. Я-то им ноги так приделал, чтобы куда поставить было – тут у меня с мебелью не очень богато, сам видишь. Ну, в общем, я перепугался, утопить их пытался, в пески зарыть пробовал. А они кротко так только постукивают и на меня не обижаются. А потом привык, перестал бояться, да и давай еще клепать. Они мне теперь как родные. На полянке этой частенько новые части для часов появляются – откуда берутся, не знаю. Я уж и подкарауливать пробовал, да не увидал ничего. Вечером нет ничего, а утром – гля, а в траве поблескивает чегой-нибудь. Ну, я и вовсе успокоился. Решил, что это мне ваши небесные кастыри такую утеху дали, от одиночества спастись. Да и астроном тот, что учил меня. Поди, посоветовал, что не совсем, мол, я бестолковый, мол, давайте ему деталей, а он уж пусть собирает. И тебя, наверное, тоже он послал.