Мария Фалалеева - Ингредиент

– Так в чём дело, старина? – проворковал Хёрби.

– Хозяин кафе – того, что напротив, – жалуется, что от вас бегут крысы.

– Всё правильно! Куда же им деваться, как не в эту лавочку?

– Но господин Хёрби, мы должны должным образом отреагировать…

Тут инспектор вдруг выронил свой бокал и попятился задом к двери, переводя глаза с банки с янтарной жидкостью на Хёрби. Он издал невнятное мычание, нащупал ручку двери, и выскочил из кухни.

– Что это с ним? – спросил я.

– Он просто увидел настоящего Хёрби. Редко кто способен это выдержать и сохранить ясность мысли! – довольно пророкотал Хёрби. – Впрочем, тебе давно пора чистить камин.

– А настоящий Хёрби – это кто?

– Я – это я! – Хёрби вошел в своё привычное раздражённое состояние, – Если какой-то бумагомарака считает себя достойным проверять самого Хёрби!

Я взял ведро, тряпку и совок и вышел в зал под многоречивое описание Хёрби своих достоинств.

Один из гостей пришёл слишком рано, и стоя спиной ко мне, глядел в окно, в которое дождь швырял пригоршнями мутную воду.

– Я Вам не помешаю? – вежливо спросил я.

– Ничуть. – нараспев произнёс гость и обернулся.

Я выронил ведро и попятился к двери кухни.

– А, Джонсон, дружище!

Дверь за мной распахнулась, больно ударив ручкой меня в спину, и выпустила объемную фигуру шефа.

– Прошу извинить моего излишне впечатлительного друга, он ещё, по молодости лет, не научился усмирять своё воображение.

– Вполне понимаю, – усмехнулся гость, чьё лицо привело меня в такой ужас, – когда-то и мои фантазии занесли меня в такие высоты, откуда нельзя свалиться, не покалечившись.

Гость, он же Джонсон, задумался и умолк. Я украдкой рассматривал его. Вместо правого глаза была пустая глазница, ничем не прикрытая. Шрам, тянувшийся от уголка губ до самого уха, в полумраке создавал впечатление дьявольской усмешки. Теперь я видел перед собой просто человека, ставшего жертвой несчастного случая.

– Джонсон был укротителем львов, – сказал мне Хёрби. – Одним из тех безумцев, которые полагают, что могут бесконечно играть с судьбой, складывая голову в пасть льва на потеху публике.

– Это в прошлом. – промолвил гость, – теперь моя исключительная внешность успешно потешает публику вне цирка.

– Я не видел тебя пять лет! Только читал о твоём несчастье в газетах. Что привело тебя сейчас?

– Я ужинал у тебя, Хёрби, в тот вечер, ровно пять лет назад, как раз перед злополучным представлением. И не скрою, не раз задумывался, уж не твои ли колдовские охотничьи зелья заставили льва почувствовать угрозу?

Единственный глаз Джонсона вспыхнул злобой. Хёрби молча развернулся и ушел в кухню.

– Будешь ужинать – оставайся, – донеслось оттуда, – а нет – так иди своей дорогой. Не дело бродить по свету, злиться на весь мир да искать виноватых.

– Прощай, Хёрби! Всегда приятно повидаться со старым приятелем, не так ли? И Вы, молодой человек, простите, что оскорбил Ваше чувство прекрасного. – съязвил он и вышел в дождь, хлопнув дверью.

Когда я зашёл в кухню, Хёрби сидел за столом, уставившись тяжёлым взглядом в дверцы буфета. Он не обратил на меня никакого внимания. Я подошёл к плите и увидел, что овощи в супе начинают развариваться. Тогда я, на свой страх и риск, выключил плиту. Подошёл к буфету, взял корзинку с мирайбой и начал постукивать по ней.

– Э, нет! – сразу же очнулся Хёрби. – Поставь мирайбу на место! Никогда не тревожь его без дела!

Он подошёл к плите, увидел, что она выключена, и возопил. Я слушал неутихающие ворчания и всё же думал, что тот образ грубого толстокожего Хёрби, который у меня сложился, несколько примитивен, как и все ярлыки, которые мы ловко навешиваем на людей при первой встрече, так же легко, как шары на новогодние ели.

Близилась полночь, я отмывал последнюю кастрюлю, мечтая только о том, чтобы упасть на свой старенький диванчик и спать, спать бесконечно долго. Хёрби достал две увесистые глиняные кружки, насыпал в каждую из бумажного кулька по две ложки какой-то сушёной травы и залил кипятком. Затем он вынул из буфета злополучную банку с янтарной жидкостью.

– Будешь? – подмигнул он.

– Нет, спасибо. – устало пробормотал я.

– Это просто жидкий мёд, юноша! Ты что думал, я подсовываю тебе настойку из мухоморов? – рассердился Хёрби. – Лучшее средство от усталости – кружка ромашкового чая с мёдом.

– По-видимому, санинспектор с Вами бы не согласился, – заметил я.

Хёрби расхохотался и повернул банку этикеткой ко мне. Крупными корявыми буквами на этикетке было нацарапано: «Для анализов».

– Инспектор, думаю, оценил, – сквозь смех бормотал Хёрби.

– Странный юмор. – заметил я. – Бедный инспектор!

– Этот санинспектор существует только потому, что такие наивные дурачки, как ты, позволяют ему существовать. Он приезжает в город, машет в ресторане своей красной книжечкой, которую, кстати, не даёт рассмотреть поближе и преотличнейшим образом обедает – изысканные блюда, дорогое вино… А затем машет ручкой и исчезает навеки. Управление по антисанитарным условиям – потрясающе!

– Надо же! Я и не думал… – начал я.

– Вот ты и обозначил свою главную проблему! – ехидно отозвался Хёрби. Помолчав немного, он продолжил:

– Моя тётушка – мудрейшая женщина – никогда на меня не ругалась. Она забрала меня к себе после смерти родителей и воспитывала, как воспитала бы родного сына. Я, как и многие дети, поедал всё сладкое, до чего мог дотянуться. А у тётушки Марты были шоколадные драже для украшения пирожных – она стряпала под заказ. Так вот, банку с драже она поставила на видное место и написала этикетку: «Овечьи шарики», сказав мне, что это служит удобрением для домашних цветов. И уж поверь, мой юный друг, я и близко к этой банке не подходил. Теперь хитрость тёти Марты и лже-инспекторов будет держать на расстоянии.

Хёрби хлопнул меня по плечу и протянул кружку.

– Как тебя всё-таки зовут, мой таинственный юный друг?

– Меня зовут Йен, – ответил я, вытирая руки полотенцем и беря чай.

– За знакомство, Йен! И прости старика, если иногда бываю слишком суров. Но согласись, уж кто-кто, а ты этого заслуживаешь!

Солнце светило вовсю. Как будто ему выделили жёсткий лимит времени для осушения лужиц, оставленных вчерашним дождём. Я сидел на крылечке, выходящем в задний дворик ресторана. Рядом стояла открытая корзинка с мирайбой, который тихонько возился, распрямляя листья-иголки навстречу солнечным лучам. Передо мной расстилалось озерцо зелени. Хёрби сам выращивал травы и некоторые овощи для своей кухни.

– Как вы всё успеваете? – с изумлением воскликнул я, когда впервые увидел этот ухоженный огород.

– Успевает всюду тот, кто никуда не торопится! – буркнул Хёрби, заботливо поправляя лист салата, как порой девушка поправляет складку на любимом платье.