Владимир Конарев - Записки фантазёра. Рассказы

…Пружина, как таковая, состоит из набора колец: одна над другой. Но они, обрисуем виртуально, свободны друг от друга. В противовес в пружине Детства, назовём их кольца – дни, свободны.

…Помните себя? Скажем – вам пять лет. У себя, во дворе, ты сам по себе свободен. Свобода везде. Можешь погладить щенка. Можешь крикнуть на кочета: «Эй, Петька, зёрен хочешь?». Он вскинет резной, красный гребешок и заторопится за угол хаты, подумав: «Приставала! Брысь!»

…Сколько свободы в мыслях! На небо запрокинешь вихри и подолгу и пристально любуешься облаками. Ты ещё не знаешь ещё о том, что за ними есть чёрныё дыры. Не знаешь что, существуют гравитационные волны, о слиянии которых сто лет назад предсказал гений Эйнштейна, а я узнал об этом 15 июня 2016 года, после обеда.

…Кольца свободы эх-хе?! Где вы? Вы – дым, рассеянный в пространстве жизни!

..Пружина Детства очень ограничена количеством колец. Об этом понимаешь позже. И всё – таки…

Если взять одно кольцо пружины времени, то можно вспомнить о том, что было обидно тогда, когда свободу ограничивали: «туда не лезь!», «о том не спрашивай!», «взрослым поймёшь!» Обида ускользала, потому что во времена СССР, была светлою.

Сейчас она почернела. Стала жесткою. Вроде свобода, но если только есть мешок денег и власть. А виновата в этом, как я полагаю, по -дилетантски, виновна Пружина Времени.

Она разжималась и сжималась по указке КПСС, сверху. Детству от такого действа перепадало (позавидуйте дети свободы!) детские ясли, без протекции и «подмазки деньгами», отдых в пионерских дачах и лагерях, хождение с родителями на первомайские праздники, дешёвые конфеты – «лампасейки» в жестяной коробочке.

Эх-ма! всё это за горами, за долами перестроечных времён и идейных потрясений… чего уж там живите, не ропщите! на пружину прибабахнутого Времени.

…Но небо голубое, а оно куда мудрее нас!

Э. Хемингуэй.

Солнце зашторено тучами на тусклых гардинах неба. Приоткрыть бы их, на несколько минут, но не могу, даже Воображением.

Но ничего, солнце раздвинет их, согреет Душу. Март катится, звеня колокольчиками крокусов. Слышен скрип скворушек

Она вслушивается в скрип. Весна! Присела бы на веточку, расцветающей, алычи, да не может.

Не птица!

Слушает птичий оркестр, да следит за поведением туч – начали расслаиваться.

Музыка уносит её мысли в безбрежное море Раздумий. Они поселяются: то в жёлтых лепестках нарциссов, то в ещё не раскрытых, бутонах тюльпанов.

А там, за гардинами неба, своя неповторимая жизнь: рождаются и умирают звёзды, засеянные Судьбой.

Расслоились тучи, и солнце щедро залило ярким светом небо, землю; согрелись свободолюбивые мысли Раздумий, которые открыли дверцу Души и выпустили Воображение в полёт. Оно расправило крылья и… полетело на планету Эн, в свои неспокойные владения.

Посещение в марте, надо признать, отвечало согласию и любви, тем планам, которые были предписаны великим гением – Любопытством, тем магом, который возвышает души.

Тут надо, кстати, упомянуть о том, что на планете Эн, неукоснительно священно только Воображение. Ей не указ: ни прихоть желаний, ни мощь солнца. Солнце представляется, всего – то, галактической сковородкою, на которой жарится необъятный мир великих звёзд.

Что же касается некоторых Желаний, проживающих там, то, к примеру, желание – Любовь, Воображение считает несусветной причудой.

Возникла Любовь в период частых перелётов инопланетян с планету на планету. Один из инопланетян стал довольно часто посещать планету Эн.

С ним, после отлёта творились чудеса. Трепетало искусственное сердце, то и дело возникал блуждающий ток уныния. Порою быстро нарастала температура сердца.

В межгалактической лаборатории изучили его сердце и записали результат: «Микроб ай лав ю заразен! Но не смертелен! Излечим, если женские и мужские особи создают пару».

Но у Воображении было и остаётся свой анализ: Любовь – несусветная причуда на период временного проживания.

Восторженная природа весны пробудила желания в сердце Воображения.

– Ум, – подозвало Воображение, – поищи, желание – Есть. Надо побеседовать.

– Будет исполнено, госпожа, – пролепетал прислужник Ум. И удалился, шагать – петлять в извилистых «улочках» головного Мозга.

И лишь, в отсеке накопления молекул сиротина, которые сортировала Радость, ему указали на замысловатый изгиб «улочки», ведущий к желанию – Есть. За кривой линией изгиба, послышался частый стук и, на высокой ноте, вопль.

– Откройте! Откройте! Я голодна! Позовите Воображение! Что оно воображает, и о чём, мне плевать! Я есть хочу воображение и соображение, – «пело» желание – Есть, стуча в дверцу клетки.

– Эй, желание – Есть, – я за тобой! Велено доставить тебя на беседу госпоже, крикнул Ум, бунтующему..

– Тогда – поторопимся, Ум! Губы трясутся от голода! – и Есть выскочило из распахнутой дверцы.

– Кто там? – спросило Воображение, услышав, приближающий топот.

– Это – я: желание – Есть. – Уф! Аппетит… нагулялся, что ни в сказке сказать, ни пером описать!

– Придвинь стул, сидай, голодающий «фрукт», – сладко улыбнулось Воображение. – Побеседуем, а то, поди, весна придавит делами, будет некогда балясы точить.

– Что – то душно, – посетовало желание – Есть, – придвигая стул. Затворничество, вдали от еды, мне оказалось вечностью.

– Эх, вздохнуло, Есть. – Просто, с ума сводили, эти, около стола, летающие запахи. И как мне кажется запахи мяса!

– Да, о каком уме верещишь? У тебя на уме: ложка, вилка, тарелка, да кусок мяса пожирней! Не так ли? – и взгляд остановился в глазах желания Есть. – О, да! от мяса кто отказался!?

– Ага! – открывай рот шире, – хохотнуло Воображение, – эва чего захотел; время великого поста не окончена, пора помнить: все постятся, и я тоже как все. – Сегодня вон, на столе: капуста с черешками сельдерея, компот из ревеня. Не вороти рот – ешь!

Желание Есть поморщилось, поворошило салат в салатнице и принялось есть, потому что очень тревожил внутренности аппетит.

А тем временем, исподволь, Воображение изучало желание – Есть – свою «симпатию».

Пригляделась:

«Матовая кожа, гладкая. Молодец! – кремом пользуется, после восьми вечера – по науке положено. Однако – волевой подбородок! Лоб крутой! Только вот беда: на бёдрах „уши“!!! Не любит себя – потолстела!»