Алексей Сютков - Возлюбленная графа. Художник Юлия Рахманюк

– Какая досада, – пожалела ее герцогиня, – но не переживай. У такой милой девушки, как ты, он непременно появится, когда ты начнешь выезжать в свет. Только тебе нужен будет новый гардероб, чтобы ты свела всех с ума.

– Я не думаю, что могу кого-то заинтересовать, – высказалась девушка, – у меня вполне заурядная внешность, вряд ли кто на меня обратит внимание. «Если только не прознают про состояние моего отца, – про себя подумала девушка, – теперь я тоже богата и могу вполне стать лакомым кусочком для охотников за состоянием».

– Не стоит так плохо думать о себе, – не согласился с ней граф, – вы очень красивы. Ваши зеленые глаза просто будоражат мое воображение.

– Вы мне льстите, ваше сиятельство, – раскраснелась Мейбл.

– Зовите меня Генри, пожалуйста, – попросил граф, – мне будет очень приятно.

Он смотрел на нее, когда произносил эти слова. Она раскраснелась, значит, он на правильном пути. Генри был до тошноты любезен, и его это злило. Так расшаркиваться перед какой-то девчонкой было выше его сил. Но его дражайшая маменька разработала план, который поможет им разбогатеть, и нужно было его придерживаться. Он считал минуты, когда прекратится этот дурацкий ужин и ему не нужно больше будет разыгрывать из себя очарованного этой девицей.

– Хорошо, Генри, – произнесла Мейбл. Она чувствовала себя среди этих людей уютно. Они казались ей милыми, душевными. Она не рассчитывала на такой теплый прием. Ей казалось, что она столкнется с холодностью и высокомерием. Эти люди имели больше прав на наследство, чем она. Но все сложилось как нельзя лучше, и Мейбл была им благодарна за это.

– Детка, тебе не нравится этот салат? – проникла сквозь мысли Мейбл герцогиня. – В таком случае я прикажу принести другой.

– Нет, не стоит, – запротестовала Мейбл, – все очень вкусно. Но я хотела бы прилечь. Дорога сюда была долгой, я устала.

– Конечно, дорогая, – согласилась с ней герцогиня, – иди отдыхай, а Генри тебя проводит.

– Я?! – удивленно вскинул бровь граф.

– Разумеется, – и герцогиня наступила своему сыну на ногу под столом так, чтобы Мейбл не заметила этого.

Граф прокашлялся.

– Дорогая Мейбл, я в твоем распоряжении, – промолвил граф, вставая и помогая встать девушке.

Герцогиня злорадно ухмылялась, провожая глазами эту парочку. Она уже видела себя безумно богатой, одетой в бархат и шелка и владелицей многих фабрик. Никто не посмеет отнять у нее ее состояние, никакая незаконнорожденная дочь мужа, которой оказано столько почестей, и ни кто бы то ни был.

Следующий день выдался солнечным. Лучи утреннего солнца, разбудив Мейбл, легли ей на лицо. Мейбл этой ночью хорошо спала, поэтому чувствовала себя бодрой. Облачившись в серое шерстяное платье, она встретилась с герцогиней и графом. После вкусного завтрака, румяных булочек с малиновым джемом, Генри отправился показывать новой жительнице замок. А герцогиня отправилась в оранжерею к своим цветам. Замок оказался большим, поэтому осмотр занял немало времени. Здесь было много комнат, в которых никто не жил, и они одиноко пустовали. На стенах длинных коридоров висели портреты. И граф принялся рассказывать Мейбл, кто все они такие.

– Вот этот человек с надменным выражением лица и взглядом зеленых глаз и есть ваш отец, мисс Хоксуорт, – произнес граф, остановившись у одного из портретов. – Он был строгий, но справедливый. Много раз он вытягивал меня из передряг, в которых я по своей глупости оказывался. Он был мне как отец, которого мне не хватает.

Он и сам не знал, зачем городил всю эту чепуху. Наверное, ему было стыдно признаться, что этот человек не поощрял его пьянки и разгульную жизнь. Герцог несколько раз находил своего пасынка в плачевном состоянии, когда тот, мертвецки пьяный, валялся у ворот замка или когда тот на приеме в пьяном угаре начинал приставать к какой-нибудь юной барышне. Сколько он наделал долгов, играя в азартные игры! И каждый раз был скандал, и каждый раз герцогиня защищала своего сына, на что герцог кричал, что выставит их вон за дверь без гроша в кармане, если будут позорить его доброе имя.

– Жаль, что я его не знала, – проговорила Мейбл, глядя на своего отца.

С каким бы удовольствием граф рассказал, что ее отец был скряга и скандалист! Его графу нисколько не было жаль. Он отправился на тот свет – туда ему и дорога.

– Он рассказал нам о вас на смертном одре, – поведал граф, – он раскаивался, что не отстоял свою любовь и женился на другой по приказу родителей. Так он потерял вас – самое дорогое, что могла подарить ему жизнь, и самое малое, что он мог сделать, – это назначить вас основной наследницей всего его обширного состояния.

– Следовательно, по вашим словам, он был светлый человек. Если бы не обстоятельства, мы бы все были вместе, – проговорила Мейбл, глядя на портрет.

Ей даже показалось, что ее отец с портрета взирает на свою дочь, разглядывая, в какую прелестную барышню она превратилась. И какое-то тепло разлилось по телу девушки, хотя в коридоре прямо-таки пробегал холод.

– А вот это его отец, августейший Александр Вудсток, – они перешли к другому портрету.

С этого портрета на них взирал человек еще с более надменным взглядом зеленых глаз. Мейбл, глядя на эти портреты, поняла, что зеленые глаза – это фамильная черта Вудстоков, которую она и унаследовала вместе с состоянием.

От взгляда этого человека у Мейбл побежали мурашки по коже. Похоже, эта семейка считала себя властелинами мира сего, а простых людей – просто грязью под ногами. Мать Мейбл была дочерью обедневшего графа, не удивительно, что родители ее отца были против такого союза.

После этого последовали еще портреты многочисленных членов семьи покойного герцога Фоули. Все они были надменные и высокомерные аристократы. И все холодно взирали с портретов. Среди всей этой галереи была лишь одна милая женщина – тетя отца Мейбл, сестра матери. Ее голубые глаза смотрели по-доброму, а легкая улыбка озаряла красивое лицо.

– Ну а теперь прогуляемся по первому этажу, – произнес граф, и они спустились вниз.

Там находилась музыкальная комната, где стоял белый рояль и несколько арф. Мейбл тут же уселась за рояль, ее пальцы коснулись клавиш.

– Вы умеете играть, мисс Хоксуорт? – поинтересовался граф, услышав прекрасную мелодию.

– Меня мама научила, – отозвалась Мейбл и вскоре запела. Ее приятный голос заполнил всю комнату и разбудил неведомые чувства Генри.

До этого ему казалось, что он прожженный циник, пустой и умеющий лишь напиваться, но Мейбл доказала, что и прекрасное ему не чуждо. Он слушал голосок своей «суженой» и наслаждался им и прекрасной мелодией. Его мать не играла ни на каком инструменте, да и голос у нее был грубый. Даже одну песню в ее исполнении граф бы не выдержал. Единственное достоинство, которое было у герцогини, – это выращивание цветов. Эти прекрасные растения радовали глаз и нос. Герцогиня по часу пропадала в оранжерее и возилась со своими розами.