Михаил Остроухов - Королевский флеш

Из комнат до Элиаса долетали телефонные звонки, стук печатных машинок и обрывки фраз:

«Срочно в номер!»

«Это насилие над личностью»

«Никто не знал, что она глухая»

«Пишите. Мы живем в свободной стране»

«На свадьбе у Торпа Редью»

«Пятьсот тысяч наличными».

Мужчина, бочонок в штанах, начальник отдела происшествий, обгоняя, хлопнул Элиаса по плечу:

– Где статья о скачках?

– Я еще не разговаривал с букмекером.

– Вчера был самый крупный выигрыш за всю историю ипподрома.

Невидимый поток унес «бочонок в штанах» в сторону. Тут же Элиас чуть не столкнулся со стремительной секретаршей Норой Роуд. Элиас притормозил, и секретарша, близорукая девушка, стесняющаяся носить очки, исчезла во взвихрённом космосе редакции.

В рабочей комнате Элиаса стояло два стола. Журналист сел за один и, положив руки на серое сукно обивки со следами чернил, стал постукивать пальцами.

В дверях появился смуглый молодой человек Гунно Гуччо с такими густыми усами, будто он прижимал верхней губой к носу большой клок черной шерсти.

Гуно посмотрел на Элиаса со скептическим прищуром:

– Что кислый, узнал, какой выигрыш был на скачках?

– Все азартные игры надо запретить, ― скрипнул зубами Элиас.

– Ого! – присвистнул Гуччо, ― что с тобой?

– Деньги нужны, ― Элиас достал из ящика стола стопку чистой бумаги.

– Сколько? – Гуччо полез в карман.

– Двадцать гиней.

– Ого, ― опять присвистнул Гуччо, и убрал руку от кармана, ― единственное, что я могу тебе посоветовать: ограбь банк.

– Катись ты… ― Элиас опять отодвинул ящик, и, кинув в него бумагу со стола, с грохотом захлопнул.

Назревающую ссору предотвратило только появление Норы Роуд. Близоруко сощурившись сначала на Гуно, потом на Элиаса, она сказала, ни на кого не глядя:

– Тебя вызывает Тербс.

– Меня? – в один голос переспросили журналисты.

Нора еще раз сощурилась на Элиаса, проверяя свою догадку, и кивнула ему головой:

– Тебя.

– Пора платить налоги, ― хмыкнул Гуно.

Элиас посмотрел на остряка с тоскливым выражением лица.

Тербс перебирал за столом листки бумаги, сбоку от него стоял письменный прибор с фигуркой серебряного коня на крышке чернильницы. Когда Элиас вошел, главный редактор поднял от бумаг вытянутое скуластое лицо, его короткая верхняя губа оставляла открытым ряд крупных зубов. Левый глаз редактора косил.

– Скачки ― доходное дело, ― сообщил с уверенностью Тербс.

Элиас пожал плечами:

– Азартные игры до добра не доводят.

– Садитесь, ― Тербс кивнул на стул.

Элиас послушно сел.

– Редко встретишь такого рассудительного молодого человека, ― сказал Тербс, ― однако, насколько я помню, вам было поручено написать статью про ипподром, вы были на скачках?

– Нет, ― честно ответил Элиас.

– Ни разу?! – удивился Тербс.

– У меня другие увлечения.

– Вы не любите лошадей? ― Тербс встал из-за стола и, стуча каблуками, как лошадь подковами, прошёлся по кабинету.

– Люблю, ― сказал Элиас.

– Действительно, кто не любит лошадей!? ― Тербс по лошадиному покосился на Элиаса кривым глазом.

– Я напишу статью, ― пообещал Элиас.

– Она должна быть готова сегодня, – строго сказал Тербс.

Элиас встал и вышел из кабинета редактора. Не так-то легко, – вздохнул он, – написать статью, тем более, если плохо знаешь тему. К тому же Элиас ни на секунду не забывал о долге. Проблема эта была настолько серьезной, что у Элиаса опустились руки, он честно признался себе, что не в силах ее решить. А значит, возможно, завтра его убьют, зачем же тогда тратить время на статью?

Снова глубоко вздохнув, Элиас снова вздохнул: будь, что будет: по крайней мере, сейчас у него есть важное дело: он должен помочь Айре наказать преступников. С этой мыслью, даже не заходя в свой кабинет, Элиас покинул стены редакции.

Машины мчались, дребезжа и подпрыгивая на мостовой. Элиас, в задумчивости переходя улицу, чуть не попал под колеса одной из них.

На вывеске таверны был якорь, который обвивала хвостом русалка с пышной грудью.

Шкипер Кор Барт сидел в углу заведения, потирая веки толстыми и короткими пальцами, и при этом зевал. Житейские бури оставили на его лице глубокие морщины.

– Эй, ― крикнул Кор Барт Элиасу через весь зал, ― выпей со мной по стаканчику морса?

Из приоткрытой двери буфета слышалось позвякивание. Элиас прошел между столами, как корабль галсами при встречном ветре.

– Что приятель, ― Барт поскреб ногтем небритую шею, ― получил пробоину?

– Пока на плаву, ― Элиас достал из кармана пригоршню меди.

– Человек, ― рявкнул Кор Барт в потолок, ― рому.

Элиас сел, и, широко расставив ноги, откинулся на спинку стула. Треньканье в буфете прекратилось, и через минуту с хмурым лицом потревоженного человека появился маленький курчавый гарсон в униформе с чужого плеча. Вслед за ним из двери выглянула взъерошенная голова посудомойки, оглядела зал невнимательным взглядом и скрылась.

Гарсон поставил бутылку рома на стол, добавил к ней два стакана и, получив деньги с Элиаса, вернулся в буфет. Треньканье возобновилось.

– Лет десять назад я плавал на «Агнессе Шульц», ― Кор Барт налил себе и Элиасу в стаканы ром, ― чертова посудина плохо слушалась руля. Я бы ногой на нее не ступил, но меня попросил сделать рейс в Лиссабон капитан Крок. А капитану Кроку я не мог отказать, он не раз стаскивал меня с мели.

Барт опрокинул стакан в рот:

– Твое здоровье. Я загрузил десять тонн металлических скреп, а обратно должен был захватить прекрасную шерсть, которая есть только у овец с пирeнейских нагорий. Мы дотащились уже до 45 параллели. Солнце жгло так, что пузырилась краска на фальшборте, а половину команды хватил солнечный удар. Старая калоша просто утюжила волны, и я уже сто раз посулил ей дьявола в капитаны. Тут прибегает мой боцман Домб Тинней: у него нос в сторону, поцеловался с акулой, ха-ха-ха. «Капитан», – кричит, – «в трюме течь». Я, конечно, в трюм. Три тысячи чертей, вода хлещет, как шампанское на пирушке. Пробоина, а в ней обломок скалы. Тут я припомнил, что нас ночью тряхнуло. В общем, брамсель на гитовы, три румба к ветру, суши весла. Так мы и плыли до Кадиса.

– Вы же плыли в Лиссабон?

– Ах, да… Ошибся. Но вот еще случай. Вез я груз из Китая в Европу. Фарфор, товар хрупкий. А тут началась такая трепка у Цейлона. Корабль был-то у меня неплохой клипер «Гость». При попутном ветре давал 15 узлов, а уж если форбобрамсель, да гротбомбрамсель поставишь и того больше. Бывало, чиркнет по воде крылом и взлетит как птица, только его и видели. Здесь пошли такие волны, как Цейлон-то не смыло. И без парусов влетаешь, да как на брюхо хлоп. Хоть мачты руби. «Тысяча чертей», – думаю, так недолго и весь фарфор переколотить. Тут я вспомнил, что у меня в трюме 500 бочек, в которые я должен был забрать в Нанте селедку. Я и велел их наполнить забортной водой. Болтать стало меньше. Потом я от хозяев премию получил за сохранность груза. Большую премию, да вот где она.