Роман Сабио - Хранитель Врат Нави. Покаяния

Больной приходил в себя с неимоверной скоростью. Проснувшись ни свет ни заря, он первым делом попросил поесть. Вел он себя спокойно. На вопросы отвечал адекватно. Словом, никаких тревожащих сигналов не подавал. Его развязали и дали поесть, на всякий случай, усилив охрану. Однако, опасения не оправдались. Николай просто ел. Молча и сосредоточенно. Но очень много. Ел он весь день. Как пошутил Крот, Паук решил покончить жизнь самообжорством. Он уничтожил недельный запас тушенки и выпил три банки сгущенки. Все это дело он запил двумя большими чайниками душистого чая из горного сбора. И куда в него все это влезло? А главное куда вылезло? И когда? Он полдня в палатке проторчал! Едва выбравшись из платки, он потребовал вернуть нож. Был послан обратно в палатку. Попробовал скандалить. Но делал это не агрессивно и даже немного забавно: в высокопарной старинной манере. Периодически переходил на старорусский. Обещал всех загнать в мир Нави. Пугал мавками, змеями, духами со странными именами и почему-то воронами. Получалось не страшно. Бояться его наотрез отказывались, а попытки физического воздействия пресекли решительно и сразу. Развязали только после того как он клятвенно пообещал с кулаками не бросаться и кары небесные на друзей не призывать. После этого Паук замкнулся. Ушел в дальний конец лагеря. В разговоры не вступал. На вопросы отвечал односложно. Вообще вел себя очень странно: лазил по склону на карачках в поисках какой-то травы, а, найдя ее, радовался как ребенок. Нюхал землю. Потом успокоился, будто нашел что-то. Перетащил туда свою палатку. Натаскал камней. Сложил их необычным узором. Разрисовал окрестные валуны непонятными знаками. Причем все это он проделывал молча, с остервенелой сосредоточенностью и фанатизмом. Однако, ни к кому не приставал, не буйствовал, не безобразничал. Словом, вреда никому не причинял. Его оставили в покое, лишь со стороны наблюдая за странными метаморфозами в поведении их стукнутого приятеля, неожиданно обнаружившего у себя задатки, по меткому выражению Крота, «матерого заклинателя духов и собирателя черной энергии».

Ближе к ночи, когда все собрались за общим столом под кружку бодрящего чая, неожиданно появился Паук. Он тихо подошел, молча сел с краю, наложил целую миску горячей каши и уставился в огонь рассеянным взглядом.

– Здравствуй, Коля, – елейным голосом произнес Санек, – как почивалось? Ничего не болит? Душа не ноет? Крыша уже не течет?

– И ты не хворай, Саша. У меня все в порядке, благодарствую. И с крышей нормально, я б на твоем месте за свою переживал.

– Не, вы слышали?! – Сашек вопрошающим взглядом обвел окружающих, – Все в порядке у него! Ты че в пещеру полез, крысятник.

– Хорош, Санек, – осадил его Крот. – Ты лучше расскажи, как угораздило тебя себе харакири сделать?

– Может у него совесть проснулась, – не унимался Санек. – У друзей воровать, это не дули воробьям крутить.

– Заткнись, Санек, – сказал Бригадир, – дай человеку в себя прийти.

– Так то человеку, а он Паук. Насекомое без стыда и совести.

– Заткнись, я сказал, – рявкнул Бригадир, – иначе…

– Ну, в самом деле, Саш, что пристал. Он как человек пришел. Что ты наезжаешь сразу, – поддержал командира Макс, – Коль, расскажи, как пещеру вычислил, что там видел.

– В самом деле, расскажи, что видел, – спросил Крот, подсаживаясь поближе.

Паук пристально посмотрел на Крота, Бригадира, бросил презрительный взгляд в сторону Санька и произнес:

– Да ничего я толком не видел. Провалился случайно. Напоролся на нож. Ударился головой. Потерял сознание.

– Да ладно заливать то! Ты успел на камень забраться, с камня спуститься, заломить светильник и поорать о помощи. Зная тебя, на помощь звать ты станешь в последнюю очередь. А вот обследовать окрестности, это завсегда. Колись, что видел.

– Я же сказал, ничего не видел. Не до того было.

– Ты про амулет что-то говорил, да про браслет. Рассказывай, – мягко, но с угрозой произнес Бригадир.

– Да что с ним возиться, – взвился Санек, – крысятник он. Ничего не скажет, ежу понятно. Думает, что мы его туда пустим, и он все сам соберет. Хрен тебе! Зря мы тебя оттуда на своем горбу вытаскивали!

– Успокойся, Санек. Последний раз предупреждаю. Тут я решаю, кому хрен, а кому пряник. – Бригадир повернулся к Пауку. – Рассказывай, Коля.

Паук внимательно посмотрел на Бригадира, потом на Санька, потом опять на Бригадира, налил себе чай из большого походного чайника и произнес:

– Нечего особо рассказывать. Я видел только кости, череп. Оружие видел. Ни амулета, ни Браслета не видел. Знаю, что они там. Там же и остальные сокровища, за которыми, собственно, и шли. Про них вы и так все знаете. А пошел туда, потому что знаки увидел. Старинные, обережные. Вы их даже прочесть не можете. Потому вам туда нельзя идти, опасно.

– Умный, значит, – прошипел Санек, – а мы тут идиоты собрались. И что ж там пишут?

– Духи тут. Плохое место.

– Как интересно! – вклинился Крот, снимая напряжение, – расскажи легенду какую-нибудь, а то у Боцмана все анекдоты с такой бородой, что волосы аж в кулеше плавают.

– Верно, – поддержал товарища Макс, – расскажи сказку, а то на душе паскудно как-то. А про сокровища потом поговорим. Мы все равно еще завал до конца не разобрали.

– Сказку? – удивился Паук. Потом подумал и добавил: – Сказку, не сказку, а вот легенду об этих местах я вам поведаю. Давным-давно здесь жило племя. Все как положено было. Процветание. Мудрый вождь. Старый, правда, но мудрый. Дочь красавица. Богатыри славные. Одного из богатырей Рузай звали. У них с дочерью вождя любовь возникла. Батя был против: он планировал дочь в жены соседу, могущественному хану отдать, союз укрепить. Обещал уже. Но по Кону не мог без ее согласия за чужеродца выдать. А она уперлась. Тогда вождь испытание придумал. Поручил добыть артефакт магический силы огромной, божественной. Рузай добыл. Как, – это отдельная легенда, но нам важно, что добыл. Вождю делать нечего, слово держать обязан. Сыграли свадьбу. Но недолго молодые в своем счастье пребывали. Обиделся могущественный сосед, собрал силы несметны и пошел войной. Несколько селений разорил. Все сжег, а людей погубил. Всех поголовно. Даже в рабство никого не брал. Тогда все мужчины племени старше двенадцати лет ушли на войну. Возглавил войско Рузай. Вождь, поскольку уже старый был, остался в городе править. Дочь вождя, как водится, поплакала, обещала ждать, платочком помахала. Словом все чин чинарем. Но затянулась война. У Рузая было мало воинов, а у хана много. В открытом поединке сойтись было чистым самоубийством. Рузай посчитал, что слон должен стоять, а муха жалить. Только так можно сдержать врага и не дать ему разрушительным ураганом пройти по родным землям. Словом, он выбрал тактику стремительных ударов с последующим отступлением. Так они гонялись друг за другом несколько долгих лет. Но так не могло продолжаться до бесконечности. Зажал, таки, хан Войско Рузая в этих горах. Деться им было некуда. Решили богатыри дать последний бой. Они встретили врага в тесном ущелье, чтобы свести к минимуму преимущество хана в численности. Много дней длилось сражение. Стойко стояли воины Рузая. Отчаянно рубились храбрецы. Много славных воинов пало, много подвигов ратных совершено было. Но, несмотря на проявленный героизм и стойкость, войско было обречено. Тогда с помощью своего артефакта обратился Рузай к Богам. Не за себя просил, не живота хотел. Просил, чтобы Боги не пустили врага лютого на земли родные. Услышали Боги, сказали, что обрушат на врагов горы, но Рузай должен пообещать, что отдаст Богам сердца предателей и детей их. Согласился Рузай, ибо уверен был, что нет среди его соратников предателей, а если таковые и отыщутся, то все равно они все сегодня погибнут. Заключил он сделку. Вышел Рузай к своим воинам и поведал им о воле Богов. Рассказал им, что хочет заманить войско хана в ущелье, и когда те войдут, Боги обрушат горы. Также Рузай сказал, что те, кто последует за ним, погибнут, ибо их завалит камнями вместе приспешниками хана. А потому он взял с собой только самых близких своих соратников. Остальным же приказал возвращаться домой тайными тропами, через эти горы.