Игорь Соловьев - Последние рыцари. Фантастическая сага «Миллениум». Книга 1. Том 1

Наконец, лабиринт закончился, и Каролин вышла на задний двор. Чего у Университета не отнять, так это размаха и великолепия: луга, простирающиеся вдаль, скамейки и скульптуры напротив самого Университета – глядя на эту красоту, всегда чувствуешь умиротворение. А вот впереди, возле тех самых скамеек, и веселая компания – донельзя пестрая, этого не отнять.

Первой внимание привлекает мулатка Анджела, многоцветная, как попугай, с гольфами в цвет радуги, многоцветными кудрями, желтой жилеткой и зелеными шортами, браслетами, и, в довершение образа, сияющей улыбкой. В ней уживались два таланта, что нечасто встречаются вместе – быть душой компании и иметь успехи в учебе. Подчеркнуто приличная, как всегда, Элли, в серых брюках и белой блузке, с густыми каштановыми волосами, кареглазая, она производила всегда двойственное впечатление – когда не улыбалась, лицо ее было строгим и прямым, а «взглядом можно забивать сваи», как шутил Алекс. Но стоило ей улыбнуться, как каменная серьезность исчезала, и перед тобой оказывалась веселая, дружелюбная и обворожительная девушка. Неудивительно, что не один Антуан по ней вздыхает. «Мне бы ее фигуру, я бы точно была королевой Университета» – с легкой завистью подумала Каролин. Элли как раз смеялась, громко и звонко, над какой-то шуткой Давида, откинувшегося назад с неизменной широкой улыбкой, которая, казалось, говорила: «Я ни на секунду не сомневаюсь в том, что мир существует для моего счастья – и я поделюсь им с любым, кто в этом нуждается».

Алекс, не отставая от друга, хохмил с Анджелой и прибившимся к ним Жаном, который выглядел бы совсем незаметно, если бы не огромная серьга в ухе и несколько розовых прядей – да еще майка с крупной надписью «HACK THE SYSTEM». Он сидел на краю скамейки с совершенно непроницаемым лицом.

Каролин подошла к ним и нарочито медленно протянула: – Что сейчас было… Кое-кто макнул Бычиху мордой в торт.

Разговоры оборвались на полуслове, а потом грянул смех. Наконец, Давид смог выдать: – Ты же знаешь, что это была моя проекция! – Отдыхай, Дэви, это был кое-кто покруче, – остудила его Кэрол. – Ну не Антуан же? – хмыкнул Алекс. – А вдруг? – тут же подхватила Анджела, – может, он решил показать всем, что тоже является членом Тайного Общества Кондитерского Сопротивления… – Неа. Берите выше.

– Неужели кто-то из преподавателей? – с недоверием просила Элли. – Выше, – лениво протянула Кэрол, наслаждаясь общим вниманием и заинтригованностью. – Неужели… – начал было Давид, потерев затылок… – Ужели… – Что, сам Директор?! – Только никому, ясно? – торжествующе воздела палец Каролин и гордо уселась посередине скамейки.

Как раз когда из нее выуживали подробности происшествия, к ним подошел парень в узких прямоугольных очках и с длинным подбородком. Это был Влад Томашевский, старший сын профессора и с этого года – преподаватель практических занятий по общей теории магии (лекции читал лично Грандмейстер). В принципе, редкостная сволочь – хоть Кэрол и не любила всю эту лживую патоку, которой истекал профессор Томашевский, его сынок ей нравился не больше: не было человека, о котором Влад не сказал бы гадость, и больше всего доставалось его сестре и отцу, причем совершенно ни за что. – А где моя ненаглядная сестренка? Папаша послал ее к вам, она что, заблудилась в коридорах? Я надеялся, она хотя бы умнее лабораторной крысы, но нет…

Алекс нахмурился.

– Ты бы выражения подбирал, ладно?

– Вообще-то вы разговариваете с преподавателем, – холодно отозвался Влад, подняв и без того вытянутый подбородок еще выше, что придало ему сходство с героем какого-то туповатого комикса из тех, что сейчас крутят по всей тераномовской сети.

– Как я помню, преподаватели находятся под надзором Комиссии по этике, нет? – Давид подошел в Владу совсем вплотную, при этом все так же улыбаясь – нет, даже еще шире, и в его голосе не было ни капли угрозы… Но Влад отошел на шаг и как-то словно уменьшился в росте.

– Так или иначе, – сказал он брезгливо, – мой остолоп-папаша просил вам передать, что он зовет вас на свои чайные посиделки. Сходите, подремать пару часиков еще никому не повредило, – не дожидаясь ответа, Влад резко развернулся и ушел, гордо подняв голову.

– Надеюсь, никто не забыл, что у вас сегодня тренировка, – раздался позади холодный язвительный голос.

Ребята разом вздрогнули, резко обернувшись – за скамейкой стоял профессор Стефан Кей, в своем вечном, наглухо застегнутом при любой погоде, черном сюртуке (в каком веке вообще такое носили?), который он носил в любую погоду и в любое время года. Впрочем, он всегда выглядел чисто и опрятно – этого не отнять.

– Всех вас только что зверски убили, – сообщил он нежно, как поздравляют любимую племянницу с десятым днем рождения. – Поздравляю. Занятие вы начнете с общей отметки в минус пятьдесят баллов – за чудеса внимательности. Я здесь стою уже минут пять и придумал не менее десятка способов, как убить вас наиболее мучительно так, что вы даже не успеете… – Но это нечестно! – воскликнула Элли, нахмурившись, – снимать баллы, хотя мы даже не на… – Тренировке? – прищурился Кей, – то есть вы, моя милая, тренируетесь ради баллов? Успеваемости? Самоуважения? А в остальное время хлопаете ушами? Вы, вроде как, будущий рыцарь Ордена, того самого, которому я отдал лучшие десятки и даже сотни лет своей жизни… Или вы думаете, что темные маги на вас нападут только в условленные часы, известив предварительно по тераному? Уж вам из всех надо помнить о важности… – Да, простите меня, – Элли совсем расстроилась, опустив голову.

Каролин бросила на Кея самый вызывающий из своих взглядов, но тот не счел нужным его заметить. – И не опаздывать, – бросил он, развернувшись, и тут же исчез. – Позер, – вздохнул Алекс с восхищением.

***

…Когда Каролин в начале прошлого года впервые пришла на занятие к Кею, она и в худшем из кошмаров не могла себе представить, что может настолько лишиться над собой власти, чтобы взять и влюбиться в такого человека. Как полнейшая дура. Из самых глупых и пошлых книжек про любовь. «Это судьба, Каролин» – говорила она себе, – «ты ведь не какая-нибудь там идиотка без внутреннего мира и духовной жизни, ты – личность. Что означает, что ты можешь влюбиться только в самого неподходящего из всех существующих вокруг тебя мужчин, непременно с тем расчетом, дабы мучения были невыносимы, надежды – несбыточны, а истерики – пафосны. Поздравь себя, ведь это настолько в твоем стиле». Она прекрасно помнила первые слова, которыми Кей приветствовал их на втором курсе Университета.

Он вошел в зал, стремительный, темный, мрачный, без какого-либо намека на стандартную, приветственную улыбку, которую были обязаны выдавать преподаватели. Они улыбались все, каждый на свой лад: Сухарь Мун – иронично, даже, можно сказать, издевательски, Кляуниц-Зигзаг – зловеще и загадочно, Грандмейстер, когда преподавал на первом курсе Общую Теорию Магии – широко, воодушевляюще, но при этом с хитрецой. Остальные – кто-то весело и искренне, но чаще – натужно, по протоколу. И только Стефан Кей никогда не удосуживался тем, чтобы пытаться изображать даже подобие дружелюбия. Сцепив перед собой пальцы, он в гробовой тишине промолвил: – Я знаю, что почти каждый здесь свято уверен, что он родился в мире, где ему никогда не придется даже пошевелить пальцем для чего-то, что не сулило бы ему какое-то удовольствие и удобство. Для меня не новость, что вы привыкли к тому, что вас все только нахваливают да заваливают подарками, что мир налажен, спокоен и обеспечен. Может быть, здесь, в столице, он и таков. Но вы и понятия не имеете, – здесь его голос щелкнул как хлыст, – каков мир за пределами больших городов. Каков мир за пределами Королевства. Каков мир за пределами цивилизованных земель, не знаю даже я – а мне уже не одна сотня лет, и я все эти годы отнюдь не всегда безвылазно сидел здесь, уча год за годом, поколение за поколением великовозрастных недорослей выполнять простейшие чары. Но вы должны помнить одно. Хотя большинство из вас – кто-то хоть раз должен вам сказать правду, – неспособны даже подтереться без запроса в тераном и вряд ли будут отличаться от других хоть чем-то, равно как и не добьются никаких выдающихся результатов, в том числе по моему предмету, я не дам вам зачета, пока каждый не будет в состоянии выставить хотя бы элементарный магический щит или не спалить себя собственным файерболом. Но я надеюсь также, что среди вас найдется хоть парочка думающих людей, являющихся также не настолько полными бездарями, чтобы не только справиться с требованиями, которые посильны и голему, но даже записаться на мой продвинутый курс. Кто-то же должен будет охранять беззаботность потребления остальных, получая брезгливые взгляды от окружающих… Впрочем, я не расстроюсь, если таковых не найдется. Привык, знаете ли. И дальше были целых два года постоянных насмешек, подколов и всевозможных издевательств. Собственно, и после первого же занятия человек пять из наиболее политически активных написали на Кея гневные заявления с требованием об отстранении его от должности и вменения ему штрафов, ареста, публичного покаяния и возмещения морального ущерба. Обычно, для преподавателей это грозило если не серьезными проблемами, то по крайней мере головной болью, но Кей ни малейших признаков беспокойства не проявил, а последствия так и не наступили. Недовольные пытались поднять волну осуждения, но она захлебнулась, а им самим пришлось удвоить усилия, чтобы получить зачет. Кэрол не могла тогда сказать, как относится к Кею – с одной стороны, хорошо и весело, что он макнул в грязь спесивых недоумков, да и о людях он, кажется, того же мнения, что и она сама (то есть явно неглуп). С другой – задевало и злило, что с ней он обращался точно так же, как и с другими. Видимо, желание доказать, что она – не из тупого большинства, и привело ее в это унизительное и глупое положение. Первая тренировка на продвинутом курсе год назад была их всеобщим провалом. Кей велел им всем вместе напасть на него, и никто не продержался дольше пяти-семи секунд. Кэрол, бросившая в него парой заклинаний вроде магического веера и ледяной стрелы, не особо надеялась на успех, и правильно – обе атаки ушли в никуда, а она сама не успев ничего понять, увидела перед глазами плитку пола и ощутила, что ее руки скованы за спиной, а сама она лежит в довольно нелепой позе, задом кверху. Перевернувшись на спину, она увидела, что все остальные тоже были на полу, а Кей преспокойно сидел на стуле, закинув ногу на ногу, и задумчиво насвистывал.