Виксар - Мечта хранимая. Цикл «Мечтатели»

Новых поступлений не оказалось. Жаль. Ну, будет время прослушать заново собрание уже имеющейся музыки. Оптимизм – это не так уж сложно. Наверное. Возможно… Кстати, я ещё об этом не думал… Всё, хватит думать, нужно ещё до дома добраться.

Как и каждый день, дом встретил меня пустотой и загромождённостью; эти две взаимоисключающие характеристики совершенно естественно переплетались в месте, где я жил. Больше об этом никто не знал, но, пожалуй, и к лучшему. Не уверен, что смог бы объяснить кому-то, что пустота может возникнуть только оттого, что квартира лишена отпечатка проживающих в ней людей, незримого к тому же. А загромождённость – оттого, что эту пустоту пытаются компенсировать покупкой дорогих, но бессмысленных вещей.

Вот, наконец, и родной диван. Бросив сумку под письменный стол, я переоделся из школьной формы в привычные джинсы и футболку и лёг.

Окружающий мир тяготил своим несовершенством, поэтому я сколько себя помню любил мечтать о том, чего нет – не только в непосредственной близости и тем более не только материальном, а нет вовсе. О временах, которые ушли в небытие или никогда из него не появлялись, о мирах, где условия жизни кардинально отличаются от имеющихся на Земле… Музыка, компьютерные игры и книги помогали удовлетворять жажду фантазии, причём книги горели в печи сознания дольше всего. Но рано или поздно всё превращалось в холодный пепел, и снова требовалось что-то, на что можно будет направить мысли. Что-то, что даст возможность возвыситься над естественным положением вещей, раздвинуть границы обособленного личностного бытия и забыть о том, что физически ты – пылинка, плывущая в ожидании сначала совершеннолетия, потом правильной работы, а когда-нибудь в необозримом будущем и спокойной смерти.

А мысли, к тому же, играют против тебя. Раз – и растворились, не оставив ни малейших признаков своего существования, только где-нибудь далеко-далеко в памяти останется остаточный образ, да и тот скоро забудется. С мечтами в этом плане ещё хуже. Они похожи на мягкие игрушки, но те можно выстроить на книжных полках ровными рядами и время от времени бросать на них взгляды умиления. А мечты – игрушки живые. Ты стараешься, мастеришь их, вкладываешь душу, в конце концов ставишь на видное место, чтобы не потерять. И вдруг – бац, они берут и пропадают. Иногда это происходит на твоих глазах, и напоследок они разводят лапками: «ты ведь понимаешь, мне нет места в реальном мире, нам надо расстаться». Иногда ты пропускаешь момент непосредственного исчезновения, но находишь игрушку на полу по дороге к двери. Поднимаешь её, отряхиваешь, приговаривая, как ты о ней беспокоился и как расстроен таким её поведением, и ставишь обратно на полку, на прежнее место или немного другое – лучшее, если ты достаточно сентиментален, или худшее, если в душе уже зародилась мысль: «а может, и правда, надо отпустить и жить дальше».

Пока я пребывал в недрах разума, мир слился в одно большое яркое пятно – его можно увидеть, если на миг отвлечься от мыслей, но не концентрировать ни на чём взгляд. Через некоторое время краски потускнели: сознание как будто гасило освещение, перемещая на первый план картины из воображения и позволяя глазам отдохнуть.

Фантазия имеет хорошее свойство – она может противостоять времени на равных. Такая ежедневная война с миром: сначала фантазия воюет со временем, затем желания наносят ей коварный удар сзади, и, когда желания и время почти побеждают, пространство вместе с реальностью неожиданно вторгаются на поле боя и размазывают по нему остальных ровным слоем…

Я хихикнул: внутренний взор услужливо развернул картину боя дерущихся «армий» вселенских стихий. Не то чтобы я болел за кого-то конкретного, но в моей интерпретации событий это смотрелось достаточно забавно. Так, перерыв, нужно сходить на кухню поставить чайник. Чай есть один из полумагических артефактов, усиливающих фантазию.

Я открыл глаза…

И мир схлопнулся. Подёрнутый по краям лёгкой серой дымкой, он покачался мгновение перед глазами, словно я только-только просыпался, а не задумался на несколько минут, а потом, так и не приобретя резкость, затянулся ей полностью.

От страха я замер. Что случилось? Ощущения были в высшей степени странные, в первую очередь – ввиду их отсутствия. Причём без разделения тела на отдельные участки… В смысле, если что-то вдруг произошло со зрением или с мозгом, это не должно отражаться на остальном теле, так ведь? А здесь я как будто повис в невесомости.

Вопреки желанию туман, в который превратилась дымка, не исчезал, а наоборот, обретал… плотность? Протянув вперёд подрагивающую от страха руку, я с бескомпромиссной ясностью осознал, что туман самый настоящий, трёхмерный: всё вокруг исчезло, включая диван. Ох-хо-хо…

Затем всё начало снова меняться. Непонятно, что именно, – страх не давал сосредоточиться. Спустя несколько секунд стало понятно, что серая пелена светлеет, медленно, но терпимо. По идее, скоро поменяется что-то ещё – по одному из законов реальности. Теоретических законов. Ну, естественно, теоретических, кто бы мне сказал настоящие законы реальности.

Поймав себя на том, что опять отвлекся и задумался, я не удержался от улыбки. Наверное, это защитная реакция такая, побег от реальности. А если развить её до определённого уровня, можно не только психологическую, но и физическую нагрузку выдерживать. Тут же представились застенки средневековой европейской инквизиции – и сами инквизиторы, беснующиеся от того, что пленник не только не орёт, но и каждые полчаса виновато им говорит: «Ой, извините, я снова задумался… А что вы сейчас такое делали, а то я всё пропустил?..».

Ладно, плевать на инквизиторов, нужно о текущем положении думать.

Пелена тем временем окончательно посветлела и даже обрела форму. Приглядевшись, я понял, что лежу… на облаке. На небольшом клочке воздуха, поверхность которого ненамного больше контуров тела, примерно раза в полтора. И который теоретически должен плыть в небе и, опять же теоретически, не должен выдерживать мой вес. Но выдерживал и никуда не двигался. Я как мог осторожно приподнялся и, встав на колени, посмотрел вниз. Действительно, небо. Только как меня сюда занесло?

Размышления прервал негромкий спокойный голос, раздавшийся откуда-то спереди:

– Не бойся, я не причиню тебе вреда.

Если до этого нервы ещё выдерживали, то теперь им наступил предел – их хватило только на то, чтобы не заорать во весь голос, да и то лишь потому, что кричать я не привык. На рефлексе, смешанном со страхом, я, как стоял на коленях, одним прыжком оттолкнулся назад от поверхности облака, и уже летя с дикой скоростью вниз – подумал, что заслужил такую нелепую смерть.