Людмила Романова - Точка Мебиуса. Приключения в параллельных мирах. 3 книги

– Вот мой Арманд, никак себе девушку не выберет. А влюбился бы в тебя, я бы была рада! – подмигнула она снова покрасневшей Мадлен.

– Арманд! – позвала она его. Ну-ка помоги девушке, донеси ей картошку и огурцы.

– С удовольствием, – весело сказал Арманд и, подхватив сумки, направился с ними к двери.

– До свидания мадам Бенуа, – помахала Мадлен, скрываясь за дверь, которую держал Арманд. Спасибо!

– До свидания дочка! Заходи еще! – махнула ей рукой Элиз.

Они вышли на улицу Генерала и направились в сторону школы. И тут Мадлен снова заметила, что конец улицы, нарисован. Декорации улицы и площади в перспективе превращались в рисунок, как в панораме музея.

– Арманд! – вырвалось у нее, но он не дал досказать ей свою мысль.

Поставив сумки, он весело улыбнулся ей. Потом поправил волосы и посмотрел вдоль улицы, ничуть не удивившись, как будто ничего странного там не было.

– Я так хочу тебя поцеловать, – сказал ей Арманд. Пойдем, дойдем вон до того переулка, там нас никто не увидит. Всего один разок, или я умру и не дождусь сегодняшних танцев.

Мадлен улыбнулась улыбкой шаловливого ребенка, понимающего свою ценность в сердце этого парня. Они быстро дошли до переулка, с узкой тропинкой между стенами огромных домов, Мадлен и самой не терпелось попасть в его объятия, хотя для вида она изобразила неуверенность и испуг. На середине прохода, Арманд поставил корзинки и, притянув к себе Мадлен, поцеловал ее длинным поцелуем, от которого по телу Мадлен прошелся жар, она еще сильнее прижалась к Арманду и обняла его, зная, что этот поцелуй не последний. Боже да она улетала куда-то, она теряла счет времени, когда с ней рядом был Арманд. Она не хотела отрываться от него. Но было солнечное утро, и они в городе были не одни, а Арманд, казалось, уже совсем забыл о действительности.

– Все! Все! – сказала Мадлен, первая, испугавшись возможности появления прохожих, стараясь отстранить от себя Арманда.

– Чего ты боишься? – шептал Арманд, прижимая ее еще ближе и целуя ее шею, грудь…

– Все, все, все! – весело сказала Мадлен, наконец вырвавшись из его рук.

Она победно глянула в его веселые и одновременно расстроенные расставанием глаза. Все! – она подхватила корзину и побежала в конец прохода, за которым и был ее дом. Она знала, что Арманд стоит и смотрит ей вслед. Он не уйдет пока она совсем не скроется за калиткой.

– Приходи сюда, когда захочешь меня увидеть, – услышала она крик Арманда, который растаял где – то в темноте, которую она увидела, обернувшись на его голос. А вместе с этим, она вдруг ощутила себя снова той Мадлен, которой семьдесят пять! Она на всякий случай потрогала свои волосы и вместо длинных кудрявых волос, обнаружила короткую стрижку.

– А может быть, сон это моя старость и прожитая жизнь, а то, что было минуту назад и есть моя настоящая теперешняя жизнь? – подумала она.

Мадлен закрыла глаза, напряглась и постаралась снова проснуться в юности, в своем доме, где уже на кухне хлопочет мама, а бабушка готовит кофе и что-то весело рассказывает из прошлой жизни, где в окошко видна старая яблоня, а на стуле висит ее любимое, розовое платье….Но, сон про старость не кончался!

– Арманд! Арманд! – закричала она, но не вслух. Эти слова гремели у нее в душе.

– Зачем я убежала, зачем? Зачем я потеряла этот миг! Этот волшебный миг, который, вернул мне тебя!

Мадлен прислушалась, надеясь еще услышать его голос, ей это было необходимо! Сердце у нее разрывалось.

– Арманд вернись, я хочу быть с тобой, я не хочу возвращаться к этой жизни! Ты же был здесь, вернись снова, любой ценой! Пусть я умру, я хочу к тебе!

Она снова вытерла глаза, и, посмотрев впереди себя, увидела длинный коридор, в который пробивался свет зала начала осмотра механических фигур, и себя сидящую на стуле.

– Заснула! – подумала она с удивлением, уже совсем вернувшись к действительности. – Наверное, коктейль и сегодняшний отъезд. Устала! Не буду им говорить, а то опять смеяться будут. И не поймут! – с горечью подумала она.

Мадлен поднялась, стараясь вспомнить последние минуты, в которых она была совсем юная, а вокруг был май, беспечность и счастье. И сон, и явь теперь смешались у нее в одно общее, и разделить их она не смогла.

– Как на самом деле, и Арманд и город и Элиз! – растроганно подумала Мадлен. Она вздохнула пошла на свет и вышла в ресторан.

– Ну? Как там, интересно в музее? – спросил Пьер, увидев, возвращающуюся Мадлен. – Что ты там видела? – спросил он, увидев ее усталый вид.

– Да я расхотела его смотреть, – сказала Мадлен, сделав легкомысленное лицо и махнув рукой. – Так куклы, – она поправила очки и, молча, села за стол.

– Ничего себе расхотела! Ты была там минут тридцать, мы здесь без тебя уже успели посмотреть такое представление! Шлягеры сороковых. Выступала сама Эдит Пиаф. Смотри, она снова вышла на бис! Пьер вместе со всеми захлопал, появившейся на сцене певице.

На сцену под аплодисменты и, вдруг замерший зал, вышла Эдит. Молодая, худенькая в своем любимом темно – синем платье. Совсем как с кинокадров! Оркестр из аккордеона, фортепьяно, скрипки и контрабаса, ловко саккомпанировал ей, старую французскую песню «Моя любовь в мансарде».

Клавиши аккордеона порхали и переливались перламутром, и казалось, что сцена это улица Парижа, и сейчас, вон там за ее углом мелькнет Эйфелева башня, а за спиной актрисы, пройдутся пары, прогуливающиеся по Елисейским полям, проедут старенькие Пежо и маленькие автобусы.

– Бис, бис! – зааплодировали все, когда Эдит, закончив песню, раскланявшись, сказала всем, – аревуар! И под музыку аккордеонов удалилась со сцены.

– Эдит! Эдит! Аплодировали, сидящие за столом.

– Господа! Мы присоединяемся к вашему восторгу, возгласил высоким голосом верткий конферансье, появившийся вместо Эдит Пиаф на сцене, и сделавший знак рукой остановиться. – Но, будьте реальны. Мы такие не одни! Эдит оказала нам честь, уделив нашему поезду, свое внимание и, подарив нам сорок минут незабываемого полета в прошлое. Она нужна всем, так отпустим же ее дарить радость и другим людям, – поднял обе руки конферансье.

– Она сказала вам аревуар, – продолжал вдохновенно он, и ушла в вечность, в которой всегда будет жить ее талант, ваша любовь и эта прекрасная музыка!

Все захлопали еще раз.

Мадлен, хлопавшая сильнее всех, вдруг задумалась и, посмотрев на сидящих своими подслеповатыми глазами, сказала: – «Но ведь, Эдит умерла в шестидесятых. Ее нет!»

Последняя фраза прозвучала возмущенным петушиным криком.

– Мама, это же пародисты! – воскликнула Полет. Костюм, парик, пластинка, вот и все! Она кивнула головой остальным и те засмеялись на возмущение Мадлен.